Русская и советская кавалерия. Русско-японская, Первая Мировая, Гражданская - Алексей Владимирович Олейников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Наконец, пришел черед дополнительного испытания. Принесли 2 одинаковые в добрый кулак толщиной длинные дубины. Дубины закрепили в крестовинах. На первую дубину, по жребию, выпустили вахмистра-улана. Последний нанес очень сильный удар — более чем на 2/3 глубины. Но своеобразная «лоза», хоть ее верхняя часть немного отошла в сторону, осталась стоять. Затем на полном карьере на своем рыжем красавце пошел Земляков. Сверкнула шашка подхорунжего… Дубина осталась стоять как ни в чем не бывало — и присутствующие были в недоумении. «Промазал», — сказал стоявший рядом с очевидцем казак. «Не такой наш подхорунжий. Подожди маленько», — отозвался другой… И действительно, верхушка дубины задрожала — и, отсеченная необыкновенно быстрым и сильным ударом, вся ее верхняя часть соскользнула вниз.
Сын фронтовика кавалера Георгиевского оружия полковника И. В. Сагацкого далее сообщил, что в самый разгар войны в Галиции его отцу, в то время командиру дивизиона 12-го Донского казачьего полка, в конном строю пришлось атаковать венгерскую кавалерию, принявшую атаку. Офицер в письме вспоминал этот победный кавалерийский бой, описывая несколько жутких моментов. Оставшись в «замке», он оказался окружен несколькими венграми — долго, с отчаянием, в одиночку отбиваясь от них. И. В. Сагацкий готовился к смерти, как вдруг забрезжил просвет, а затем еще — увидев командира в опасности, на выручку к нему ринулся вышеупомянутый рекордсмен подхорунжий Земляков. Налетев на венгров, он начал их рубить — и все они остались на месте. Последнему Земляков нанес столь страшный удар, что венгр развалился надвое прямо в седле, будучи разрублен косым ударом — через ключицу и плечо до бока.
Подполковник А. В. Сливинский, воспроизводя детали кавалерийского сражения у Ярославице, вспоминал шашечный удар поручика 10-го Драгунского полка Кобеляцкого — последний отсек по локти обе руки австрийского майора, и шашка затем до позвонка впилась в шею гунтера[162].
Анализируя шашечные удары русских кавалеристов и казаков, он отмечает, что они в основном приходились в область плеч или в голову. Некоторые удары были столь сильны, что, как разрезанный пополам арбуз, голова разваливалась на две части, причем потом, идя дальше, оружие глубоко впивалось в тело жертвы. Австрийская конница ушла на войну в металлических касках и шлемах. Последние, будучи крайне непрактичными в походе, в бою оказались полезны, спасли много жизней. Попадая по металлу шлема или каски по нормали, шашка иногда их прорубала (и тогда, хоть и ослабленный, удар достигал цели), а иногда оружие скользило по железу — и тогда удар либо «пропадал», либо лезвие впивалось в шею или в плечо врага[163].
Аналогично завершалось и противостояние русской и германской конниц. Так, 07.09.1914 г. состоялась «сквозная» атака эскадрона нижегородских драгун сквозь эскадрон германских улан. Встречная конная атака началась на карьере и превратилась в медленное проползание двух встретившихся кавалерийских подразделений друг сквозь друга. Русские драгуны, мощными ударами легко прорубавшие немецкие каски, сразу взяли верх. Например, взводный унтер-офицер по фамилии Люфт мощным ударом не только прорубил немцу каску (раскроив голову), но и, когда шашка скользнула с головы жертвы, рассек круп лошади. Если русские потери в этом бою составили несколько человек ранеными, то германские — до 70 убитыми и 12 ранеными (пленены).
Соответствующие умения и навыки оттачивались в годы Гражданской войны. Правда, в борьбе не с тем противником.
Так, очевидец вспоминал[164]: «В мае месяце 1920 года, перед нашим выходом в Северную Таврию, волею судеб, я оказался младшим офицером пулеметного взвода, командиром которого был поручик ДеВитт, потомок славного адмирала, как и я — киевлянин. Я нагнал дивизию у самого Сиваша, и началась новая, увлекательная глава моей службы.
„Пулеметчики, вперед!“ Команда, и мы, как „махновцы“, несемся на рессорных легких тачанках, запряженных тройкой и нагруженных тяжелым „максимом“… Сзади, в трех-двух стах метрах — всадники… Первыми мы вошли в мутную воду Сиваша 25 мая 1920 года, перевозя пулеметы на лодках, а сами идя по грудь в воде. Справа гремели бронепоезда и били дальнобойные орудия Канэ. С этого дня начались марши и контрмарши, бесконечные атаки, перестрелки с красной конницей, дни и ночи в седле, в душистых степях Таврии…
На пятый день удалось заснуть, свернувшись в клубок, на большом зеленом сундуке, в богатой хате. Около трех часов я был разбужен. Тревога… В одно мгновение я был на своей тачанке, за мной следовала вторая, и мы помчались вперед, к Ново-Алексеевке, где расположился наш штаб.
И вот, выходя на позицию, впереди спешенных всадников, на смятой траве и пшенице мы увидели странные кучи „чего-то“… Это были изрубленные тела солдат Калмыцкого полка, несшего сторожевое охранение перед Ново-Алексеевкой. Лежали они в одном белье, кучами по 10–20 человек. Захваченные врасплох красной конницей около двух часов утра, они были целиком порублены. Один труп меня поразил: он был рассечен пополам, по самой середине, начиная от головы и до пояса. Крови не было ни капли, и рассеченные части были похожи на анатомические модели из музея. Окраска их была бледно-розовая, и отчетливо были видны в разрезе легкие, сердце и голова с мозгом, который не вытекал… Немного дальше еще один труп, у него были отсечены левая часть головы, половина груди с левым плечом и рукой…. Тот же отчетливый анатомический разрез и ни капли крови…
Это были „моментальные“ фотографии, которые остались навсегда в моей памяти, как пример того, что может сделать казачья шашка».
7.2. Пика — страшное оружие русской конницы
Пика — древковое колющее оружие, ведущее свое происхождение от копья. К началу 20-го века на вооружении находилось несколько образцов пик, и их оставили в первых шеренгах полков регулярной кавалерии и в казачьих полках степных казачьих войск.
Астраханские казаки, 1915 г.
История русской пики прошла через несколько этапов, и, наконец, «пика была введена на вооружение регулярной русской конницы незадолго перед войной, имея много сторонников и столько же противников ее. Солдаты ее не любили из-за неудобства обращения с нею в походе. Но с первых же дней объявления войны и начавшихся стычек с разъездами противника авторитет пики и симпатии к ней резко возросли. Теперь в разведку и в поход брали пику не только те, кому полагалось, но даже унтер-офицеры и офицеры. В конном
