Курс чудес - Кеннет Уопник

14. В подобном толковании коррекции ты просто не замечаешь своих ошибок. Фокус коррекции сместился от тебя вовне, к тому, кто при подобном восприятии не может быть частью тебя. То, что осуждено, не возвращается к обвинителю, который ненавидел и ненавидит осужденное как символ собственного страха. В фокусе ненависти твой брат, который недостоин быть твоею частью, поэтому он — вне тебя, твоя другая отторгнутая половина. А то, что остается без него, воспринимается тобою целым. Для этой оставшейся части Святой Дух должен олицетворять иную половину до той поры, покуда ты не поймешь, что она и есть другая половина тебя самого. Так Он и делает, давая тебе и брату одну, а не различные функции.

15. Исправление есть функция, данная вам обоим, а не тому или другому. Осуществляемая соучастием, она исправляет ошибки в тебе и в нем. Она не оставляет неисцеленными ошибки одного, освободив другого. Такая цель раздроблена, в ней невозможно соучастие, а посему ее не видит Своею целью Дух Святой. Не сомневайся в том, что Он не станет осуществлять той функции, которую не видит и понимает как Свою. Ибо лишь так Он может сохранить нетронутой твою функцию, невзирая на Ваше разночтение ее сути. Если бы Он поддерживал раздвоенную цель, ты был бы озадачен. Его неспособность видеть Свою цель раздробленной и разной для вас обоих хранит тебя от осознания той функции, что не является твоей. Так исцеление дается вам обоим.

16. Коррекцию необходимо предоставить Тому, Кто знает, что исправление и прощение — одно и то же. Этого не понять половиной разума. Итак, оставь коррекцию объединенному Разуму, функционирующему единым целым, поскольку он не расщеплен двоякой целью и видит одну функцию своей единственною функцией. Здесь функция, данная разуму, воспринимается как его собственная, неотделимая от той, которую хранит ее Податель, поскольку она разделяется. Его приятие ее и есть то средство, которым объединяется твой разум. Его единая цель объединяет половинки тебя, которые ты видишь разделенными. И каждая простит другую, чтобы он мог принять свою иную половину как часть самого себя.

III. За сферою всех символов

1. Силе несвойственно противодействие. Противодействие ослабило бы силу, а ослабленная сила — противоречивая концепция. Слабая сила бессмысленна, а сила, что ослабила ее, использовалась с целью ограничения. И следовательно, она сама должна быть ограничена и немощна, раз и ограничение, и ослабление были ее целью. Чтоб быть самой собой, силе не нужно противостояния. Слабость не может вторгнуться в нее, не обратив силу в нечто другое. Ослабить — значит ограничить и навязать противоположность, противоречащую концепции — объекту нападения. И, таким образом, слабость действительно соединяет идею с чем–то совсем иным и делает ее непонятной. Кому под силу разобраться в двойственной концепции, как, например, "ослабленная сила" иль "ненавистница–любовь?"

2. Ты порешил, что брат твой — символ "ненавистницы–любви", "ослабленной силы" и, в довершение ко всему, "живущей смерти". Он ничего не значит для тебя, символизируя бессмысленное. Он представляет двойственную мысль, одна половина которой исключает другую. Но и оставшаяся половина мгновенно опровергнута той, которую она свела на нет, и они обе исчезают. Теперь он — символическое ничто. Символы, представляющие несбыточные идеи, суть символы пустого места и небытия. Но ни пустое место, ни небытие не могут служить помехой. Помехой осознанию реальности может стать только вера в нечто, стоящее за символами.

3. Картина брата, которую ты себе рисуешь, бессмысленна. В ней нечего отрицать и не на что напасть; в ней нечего любить и ненавидеть, нечему придать силу или увидеть слабым. Картина аннулируется полностью, символизируя противоречие, сводящее на нет ту самую мысль, что она представляет. И, таким образом, картина ничем не обусловлена. Кто в состоянии воспринять следствия без причины? И что есть беспричинное, если не "ничто"? Картины брата, что привиделась тебе, никогда не было и нет. Пусть же тогда пустое место, занимаемое ею, считается незанятым, а время, что ушло на созерцание ее, — потерянным и не заполненным ничем.

4. Если пустое место не воспринимать заполненным, а неиспользованный промежуток времени не считать использованным и полностью занятым, они становятся безмолвным приглашением для истины прийти и быть как дома. И никакая подготовка не сделает такое приглашение привлекательнее. Ибо то, что ты оставляешь незанятым, заполнит Бог, а там, где Он, должна быть истина. Неослабная и не имеющая антипода сила и есть творение. А для творения нет символов. Ничто не в состоянии указать за грани истины, ибо разве возможен символ для большего, чем всё? Однако истинное упразднение всего содеянного должно быть добрым. Поэтому, первым делом, твоя картина заместится картиной иного толка.

5. Как пустоту нельзя отобразить картиной, так нет и символа для тотальности. Реальность познаваема в конечном счете без формы, вне изображения или видения. Прощение — еще не безграничная сила. Однако оно не устанавливает пределов, которые навязываешь ты. Прощение — это средство, временно представляющее истину. Оно дает возможность Святому Духу менять картины, покуда средства не утратят смысл, а обучение не подойдет к концу. Польза учебного средства не выходит за рамки учебной цели. По достижении цели средство становится бездейственным. Но в интервале обучения оно имеет цель, которая тебя сейчас пугает, но вскоре завоюет твою любовь.

6. Картину брата, данную тебе для заполнения пустого места, не так давно освободившегося, не нужно защищать. Ибо ей ты отдашь полное предпочтение. Без промедления решишь: она — единственно желанная. Эта картина не представляет двойственных концепций. Хотя она — всего лишь полкартины и не завершена, внутри нее самой всё одинаково. Другая половина представляемого ею остается неизвестной, но не аннулированной. И, таким образом, Господь свободен сделать Самолично последний шаг. Для этого тебе не нужно ни картины, ни учебных средств. А, то, что в конце концов заменит все средства обучения, просто будет.

7. Прощенье исчезает, блекнут символы, а из того, что видели глаза, чему внимали уши, более ничего не воспринимается. Сила, всецело безграничная, приходит не разрушить, а получить всё Ей принадлежащее, возможность выбора функции исчезла отовсюду. Выбора, который ты так боишься потерять, у тебя никогда и не было. При этом, только он и кажется помехой и безграничной силе, и простым мыслям, счастливым, целокупным, не знающим противоположностей. Тебе неведом покой могущества, лишенного противостояния. Но никакого иного и быть не может. Приветствуй Силу, превосходящую и прощение, и мир символов, и конечный мир. Желание Бога — просто быть, поэтому Он просто есть.

IV. Тихий ответ

1. В безмолвии на всё даны ответы и все проблемы тихо решены. В конфликте не найти ответа или решения, ведь цель конфликта в том и состоит, чтобы решенье сделать невозможным, чтобы ответ не оказался совсем простым. В конфликте проблема остается без ответа благодаря различным воззрениям на нее. То, что явилось бы ответом одному воззрению, не будет им другому. Ты — в состоянии конфликта. И, совершенно ясно, не способен дать какого–либо членораздельного ответа, ибо конфликт в своих последствиях неограничен. Но коли дан ответ Всевышним, то, видимо, есть способ разрешения всех твоих проблем, ибо всё, что ни есть в Господней Воле, уже свершилось.

2. А это значит, что время не имеет отношения к ответу, и каждую проблему возможно разрешить сейчас. Но также ясно, что при нынешнем твоем мышлении решения не найти. А потому Господь и должен был дать тебе возможность прийти к такому умонастроению, в котором уже есть ответ. Таково святое мгновение. К нему ты должен принести и в нем оставить все свои проблемы. Ему они принадлежат, ибо в святом мгновении заложен на них ответ. А там, где на проблему есть ответ, она становится простою и разрешается легко, бесцельны были бы попытки решать проблему там, где на нее ответа нет. Но так же несомненно и другое: если проблему принести туда, где есть ответ, она решится.

3. Не ищи решения проблемы вне святого мгновения. Ибо в нем на проблему будет дан ответ, и она будет решена. Вне его нет решения и следовательно нет ответа. Вовне его не задавался ни один простой вопрос. Вопросам, задаваемым в миру, присуща двойственность. Вопрос со множеством ответов ответа не имеет. Не эффективен ни один из них. Мир задает вопрос не с целью получить ответ, а лишь для подтверждения своей точки зрения.

4. Вопросы, задаваемые в мире, — это воззрения, а не вопросы. Вопрос, рожденный в ненависти, не найдет ответа, ведь он сам по себе уже — ответ. Двойственный вопрос содержит и вопрос и ответ, свидетельствуя одному и тому же в разных формах. Мир задает единственный вопрос. Какая из иллюзий подлиннее? Какая принесет покой, подарит радость? Которая утешит боль, пронзающую мир?" В какой бы форме ни предстал вопрос, цель у него одна. Он задан с целью подтверждения реальности греха, он отвечает в форме предпочтения. "Какой грех предпочтительнее для тебя? Выбери этот. Другие — ложны. Что более желанно для услады тела? Оно — слуга и друг тебе. Только поведай ему свои желания, и оно будет верою и правдой тебе служить". Но это не вопрос, коль скоро тело тебе диктует, чего ты хочешь и куда за ним идти. Тело не оставляет места сомнениям в его мотивах, просто оно их формулирует в форме вопроса.