Я слышу плач за горизонтом (СИ) - "NUna MOon"

— Ты посмотри, принцесса, — обратился ко мне Ваас, не прерывая зрительного контакта с парнем за моей спиной. — Похоже, твой святоша наконец-то отрастил себе яйца, а? Мальчик вдруг стал мужчиной и теперь строит из себя героя? Весь Голливуд рыдал бы, ты не находишь, Mary? Эй, послушай-ка, hermano*, — обманчиво спокойно обратился к Арэсу главарь пиратов, делая несколько неспешных шагов навстречу.

Теперь веселье в его глазах затмили ярость и это до боли знакомое чувство собственничества, которое я так часто встречала во взгляде Вааса.

— Я заебался вправлять тебе мозги, amigo, но, видимо, в прошлый раз я был слишком добр, раз ты так и не допер до самого главного. Эта сучка принадлежит мне. Мне, muchacho.

— Она не твоя гребаная вещь, — заплетающимся языком огрызнулся парень, также делая шаг навстречу. — Да будь я на твоем ебучем месте, я бы ценил эту девушку куда больше, чем ты твою гребаную наркоту!

Я нервно прикусила губу, всем телом чувствуя угрозу, исходящую от главаря пиратов, что стоял передо мной. И чего мне точно не хотелось в тот момент, так это лицезреть мордобой двух нетрезвых придурков, чье «соперничество» за меня было нихуя не романтичным, а максимально отвратительным и унизительным…

— Ты хочешь, чтобы я нарезал тебя, как твоего дружка? ЗАТКНИСЬ БЛЯТЬ! — рявкнул Ваас, порывнувшись в сторону парня, но я что есть силы уперлась руками в грудь мужчины, задерживая того на месте. — Окей?!

— А иначе что?! А?! ЧТО ТЫ МНЕ СДЕЛАЕШЬ?! — рявкнул в ответ пират и сделал ответный выпад. — Я все равно не позволю тебе прикасаться к ней, ублюдок ты больной!

— Да прекратите блять! ОБА!

Я уперлась ладонью в грудь разбуянившегося парня, продолжая при этом спиной сдерживать Вааса, который и не думал успокаиваться.

— Не строй из себя блядского рэмбо, amigo, окей?! Ты моя сучка, только у меня здесь член! Так что заткнись, сука… — процедил Ваас сквозь зубы. — Или сдохнешь.

Два прожигающих мутных взгляда впились друг в друга, словно у двух хищников в немой борьбе. Обеими ладонями я чувствовала, как бешено стучат два сердца и вздымаются грудные клетки — пираты напирали на меня с обеих сторон, грозясь просто-напросто задавить и благополучно забыть о моем существовании, лишь бы наконец зарядить друг другу по небритым рожам и потешить свое мужское эго. Главарь пиратов был уже на пределе и вот-вот мог сорваться с цепи — судорожно забегав глазами вокруг, я поймала взгляд Бенжамина и еле заметно мотнула тому головой, моля о вмешательстве. На миг замявшись, темнокожий все же отпрянул от барной стойки и неспешно направился к нам.

— Пойдем-ка, прогуляемся… — усмехнулся Бен, роняя ладонь на плечо главаря пиратов.

На удивление, Ваас перестал напирать и бросил безмятежный взгляд на подчиненного.

— Проветримся, курнем чего. Тебе надо остыть…

— А я спокоен, Бенни, окей? Я расслаблен… — с легкой улыбкой на губах пропел Ваас, на что получил кивок пирата, а затем его надменный взгляд вновь зацепился за нас с Арэсом. — Идем. Моя принцесса сегодня не в духе, пусть поплачется своему горе-мачо. Я не против, — усмехнулся главарь пиратов, бросая на меня последний равнодушный взгляд.

Пират направился прочь вместе с хлопнувшем его по плечу Бенжамином и остальными шестерками, ожидающих неподалеку. Я провожала его спину долгим нечитаемым взглядом, и только сжатые до побеления костяшек пальцев кулаки могли выдать накал моих эмоций. Я ждала до тех пор, пока красная майка и черный ирокез не скроются в толпе и неоновых бликах, в то время как заинтригованная минувшей сценой толпа очень быстро рассосалась, возвращаясь на танцпол. Но я знала — парень все еще стоял позади. И никуда не собирался уходить. Пытаясь совладать с эмоциями и не желая встречаться глазами с пиратом, я глубоко вздохнула и резко обогнула его, направляясь прочь.

— Постой! — еле слышно через громкую музыку раздался требовательный голос парня, не собирающегося меня так просто отпускать.

— Какого хера ты полез? — отрезала я, резко обернувшись к пирату, чтобы тот не успел схватить меня за руку: мне было противно от одной только мысли, что еще хоть кто-то притронется ко мне.

Так разбито и прилюдно униженно я не чувствовала себя никогда, и мне хотелось поскорее покинуть это место, а пират лишь подливал масло в огонь.

— Он не должен был…

— А ты должен?! — опешила я, задерживая взгляд на лице Арэса.

Пират прекрасно знал, что ему никогда не искупить то предательство. Оно стоило бесценной жизни — жизни моей подруги. И никакой подобный «геройский» поступок уже ни черта не изменит: это был конец, я уже не чувствовала к этому человеку ничего, мы стали чужими…

В одном я осталась искренне благодарна ему — благодарна за то, что он единственный протянул мне руку тогда, когда я была на грани отчаянья, помог мне тогда, когда все вокруг казалось мне таким пугающим и непреодолимым. Я была благодарна ему, искренне благодарна, и только это стало той причиной, по которой я так и не рассказала Монтенегро о предателе в его рядах, не призналась ему в том, что Арэс все это время был крысой, посланной ракъят, и не обрекла парня на верную смерть. Хотя сегодняшняя выходка Арэса подтолкнула его к смерти намного, намного ближе…

— Не нужна мне твоя гребаная помощь, Арэс… — процедила я, вглядываясь в черты лица напротив, и собиралась уйти, но меня остановил его голос.

— Хорошо. Я… Я все понимаю, Маш. Обещаю, больше ты меня не увидишь. Но тогда послушай то, что я хочу тебе сказать в нашу последнюю встречу, — сделав шаг мне навстречу, произнес Арэс.

Чуть погодя, я все же неуверенно кивнула, поднимая на парня нечитаемый взгляд.

— Знаю, ты расстроена и не хочешь ничего слышать… — сказал пират, и его голос приобрел серьезность и даже некое наставление. — Но человек, который сделал с тобой это…

Он бросил суровый взгляд на мою руку, сквозь тонкий бинтовый слой которой прослеживались незажившие ожоги.

— …Тебя не любит.

Этот взгляд. Этот взгляд о многом говорил. Этот взгляд упрекал в том, что я поступаю неправильно. В том, что я слишком наивна. Этот взгляд сожалел о том, что его обладатель не в силах справиться с главарем пиратов и занять его место рядом со мной, не в силах защитить меня от его гнева. Этот взгляд сожалел о том, что однажды мы не встретились совершенно при других обстоятельствах…

И я понимала этот взгляд.

— Я знаю, Арэс. Представь себе, я знаю… — грустно усмехнулась я, поднимая глаза на парня и кивая своим мыслям. — Вот только не тебе мне об этом говорить. И уж точно не тебе обвинять его в этом…

Бросив продолжительный, разочарованный взгляд на парня, я отступила и направилась прочь.

И было бессмысленно пытаться навсегда стереть из своей памяти черты лица этого, когда-то близкого мне человека, которого я видела в последний раз…

***

«Их больше нет. Их нельзя вспоминать. Их нельзя называть. Их нужно забыть и начать жить заново, твою мать!»

Лица — холодные, окровавленные, искривленные в немой истерике — появлялись почти каждую ночь. Я видела черты каждого из них, чувствовала холод, исходящий от их бледных тел, заглядывала в глаза, полные страха перед неизбежной смертью. Я запомнила их такими, какими видела в последний момент их жизни, и уже не могла забыть. Каждую ночь я слышала их протяжные голоса, их истерические крики, в сотню раз произносящие мое имя, кто с мольбой о спасении, кто с осуждением и горячей ненавистью. И каждую ночь я снова и снова беспомощно наблюдала, как холодные лезвия проводят по их горлу и как горячая кровь медленно окрашивает молодые лица…

Уже по традиции я подскочила посреди ночи, садясь на кровати и пытаясь отдышаться. Холодный воздух, идущий со стороны разбитого окна, медленно возвращал меня в реальность, позволяя вдохнуть полной грудью.

«Это кошмар… Это всего лишь очередной кошмар, Маша…»

В попытках успокоиться, я судорожно забегала глазами по темной комнате главаря пиратов, вглядываясь в каждый угол, в каждую вещь на пыльном столе, в каждую складочку на белой простыне… Ваас спал рядом. Не знаю, когда он успел припереться после «веселой» ночи. Хотя желанием видеть его после произошедшего в баре я не горела, все же мне стало немного легче и страх отступил — запустив пальцы в волосы, я тяжело вздохнула. От подскочившего адреналина мое сердце до сих пор бешено билось, буквально отдавая в ушные раковины.