Барабаны осени - Диана Гэблдон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В идиллию вторглось смутное ощущение, что что-то идет не так. Как от булавочного укола, внутри побежали крошечные болезненные искры. Роджер попытался прогнать неприятное ощущение, желая только лишь плыть в свете звезд, но попытка привела к тому, что он проснулся. Он снова обрел тело, и телу было больно.
— Роджер! — завопила звезда ему прямо в ухо. Жгучая боль пронзила грудь, и он похлопал ладонью по саднящей ране. Кто-то схватил и отвел прочь его руку, но он успел почувствовать под ладонью влагу и шелковисто-шероховатый слой пепла. Кровотечение?
— Ох, слава богу, ты очнулся! Давай, давай, умница. Тебе полегче, да? — говорило облако.
Сбитый с толку Роджер заморгал, и облако обрело очертания Фиониного профиля, темнеющего на фоне неба. Он попытался подняться, больше инстинктивно, чем осознанно.
Вернувшись, тело отомстило. Роджер чувствовал себя безнадежно больным, в ноздрях стоял невыносимо гадкий запах кофе и горелого мяса. Он поднялся на четвереньки, его вырвало, он рухнул на траву…
Руки Фионы гладили, успокаивали, вытирали лицо и рот.
— Ты как? — Она спрашивала, должно быть, в тысячный раз.
Теперь он нашел в себе достаточно сил, чтобы ответить:
— Нормально. Все хорошо. А что…
Ее голова придвинулась ближе, закрыв половину звездного неба.
— Не знаю. Ты пошел и исчез, а потом что-то вспыхнуло, смотрю — ты лежишь в кругу, и пальто на тебе тлеет. Я тебя облила из термоса.
Вот почему пахло кофе, а на груди оказалось сырое пятно. Он поднял руку, ощупывая грудь. На влажной ткани пальто была дыра около трех дюймов в диаметре. Кожу на груди тоже опалило; через отверстие в ткани Роджер почувствовал странно онемевшие пузыри. Медальон матери исчез.
— Что такое, Родж? — Фиона сидела рядом на корточках. Ее лицо было едва различимо в темноте, однако Роджер заметил блестящие дорожки, оставшиеся от слез. То, что он сперва принял за костер в честь праздника летнего солнцестояния, оказалось пламенем свечи в руках Фионы, которая почти догорела. Господи, сколько же он пролежал без сознания?
— Я… — Роджер начал было говорить, но умолк, не зная, что сказать. — Дай мне немного подумать, хорошо?
Он уронил голову на колени, вдыхая запах мокрой травы и горелой ткани.
Как описать подобные вещи? Это было не видение, и все же он четко запомнил образ отца. Ни звука, ни прикосновения, и все же он слышал и чувствовал. Кажется, тело наделило вещи собственным смыслом, переведя сверхъестественные метаморфозы времени в конкретные ощущения.
Роджер поднял голову с колен и глубоко вздохнул.
— Я думал об отце. Когда я проходил через камень, то думал, что если все сработает, интересно, смогу ли я разыскать его. И я… я нашел…
— Ты нашел? Отца? Ты что, видел призрак?
Роджер почувствовал мерцание свечи — Фиона перекрестилась, чтобы отогнать дьявола.
— Нет. Не совсем. Я… Я не могу объяснить. Но я встретил его, я узнал его. — Чувство умиротворения по-прежнему еще трепетало где-то внутри. — Случилось что-то вроде взрыва, я могу описать это только так. Меня что-то ударило здесь. — Пальцы Роджера коснулись ожога на груди. — И меня словно выбросило… Вот и все, а потом я проснулся. — Он ласково притронулся к ее лицу. — Спасибо, Фиона, ты спасла меня, я бы сгорел.
— Ох, да ладно. — Фиона нетерпеливо отмахнулась. — Знаешь, Родж, то, что сказано в ее книжке, ну, что драгоценные камни могут защитить… В медальоне твоей мамы было несколько камней, ведь так? Может, если бы не они, ты бы не выжил. Она ведь писала о тех, кто не выжил. Они обгорели, и у тебя тоже ожог — там, где был медальон.
— Да. Не исключено. — Роджер начал приходить в себя и с любопытством взглянул на Фиону. — Ты всегда говоришь «она». Почему ты никогда не зовешь ее по имени?
Кудри Фионы затрепетали на ветру, когда она повернулась, чтобы взглянуть на него. Уже достаточно рассвело, чтобы Роджер сумел рассмотреть в ее чертах непреклонное выражение.
— Не стоит никого звать, если не хочешь, чтобы он пришел. Ты должен бы понимать, ведь к тебе явился отец.
Волосы на руках у Роджера встали дыбом, несмотря на теплую рубашку и пальто.
— Раз уж ты сказала, — протянул он, пытаясь говорить шутливым тоном. — Я не проговаривал имя отца, хотя возможно… Миссис Рэндалл говорила, что думала о муже, когда возвращалась.
Фиона кивнула, нахмурившись. Теперь он четко видел ее лицо, и понял, что скоро рассветет. Небо на востоке заалело.
— Боже правый, уже почти утро! Пора идти!
— Идти? — Фиона смотрела на него с ужасом. — Ты собираешься попробовать еще раз?!
— Я должен. — Во рту пересохло, и Роджер пожалел, что Фиона извела весь кофе. Он подавил растущее чувство пустоты в желудке и встал. Колени подкашивались, но идти он мог.
— Ты с ума сошел, Родж? Ты погибнешь!
Он покачал головой, не сводя глаз с высокого расколотого камня:
— Нет. Нет, я знаю, что пошло не так. Это больше не повторится.
— Ты не можешь знать наверняка!
— Знаю. — Роджер оторвал ее руку от рукава и задержал в своих ладонях, небольшую и холодную. Он улыбнулся Фионе, хотя лицо странно онемело. — Надеюсь, Эрни еще не успел вызвать полицию на розыски. Тебе лучше поспешить домой.
Она нетерпеливо передернула плечами.
— Да он на рыбалке вместе с Нилом, двоюродным братом, до вторника!.. Почему ты говоришь, что это больше не повторится, что ты имеешь в виду?
Как объяснить? И все же он обязан попытаться.
— Когда я сказал, что думал об отце, я думал не о нем самом, а о том, каким я его запомнил. А помнил я его по фотографиям — на них он в форме либо с мамой. Дело в том… Я родился в это время, понимаешь? — Роджер испытующим взглядом посмотрел на маленькое круглое лицо и увидел, как Фиона медленно заморгала, постигая смысл его слов. Она вздохнула со смесью страха и удивления.
— То есть ты встретил не только отца?
Он молча покачал головой. Ни видения, ни звука или запаха, или прикосновения. Нельзя было передать ощущения от встречи с самим собой.
— Мне надо идти, — тихо повторил он и сжал ее руку. — Я… не знаю, как мне отблагодарить тебя.
Фиона смотрела на него, поджав нижнюю губу, глаза блестели. Затем она сняла
