Корректор. Книга вторая: Птенцы соловьиного гнезда - Евгений Лотош

– Хорошая поза, – с усмешкой произнесла женщина. – Однако в вертикальном положении разговаривать удобнее, господин Оса. Не так ли?

Внезапно она оказалась рядом с ним, и сильная рука, ухватив за горло, вздернула его на ноги. Женщина с размаху припечатала его к панорамному оконному стеклу и бросила пистолет за спину. Потом, несильно размахнувшись, она ударила в стекло основанием ладони, и большой трехслойный стеклопакет, мелко провибрировав, со звоном лопнул сразу по всей поверхности, вылетев наружу облаком мелких стеклянных осколков. Директор службы безопасности ощутил обдавшую его волну холодного заоконного воздуха и с ужасом понял, что висит над разверзшейся позади бездонной пустотой.

– Душно у тебя в кабинете, господин директор, – все с той же насмешкой проговорила женщина. – Не хочешь немного проветриться на улице, а?

Рывком выдернув Осу из оконного проема, она небрежно уронила его в кресло. Затем она склонилась над ним, оперевшись руками о подлокотники.

– С тебя картину рисовать можно, – едко усмехнулась она. – "Немой вопрос и тихий ужас" называется. Ладно уж, господин Оса, не стану томить. Итак, я – та чоки, которую ты намеревался похитить позавчера. Бедлам с куклами на пятом этаже устроила тоже я.

– Как ты попала в здание? – сдавленно осведомился Оса. Он действительно чувствовал непреодолимый ужас – ведь эта чоки, если она действительно чоки, наглядно продемонстрировала, что может прикончить его в любой момент. Чоки угрожает человеку смертью! Если бы он не знал о программах исследования по заказам Минобороны, он бы, наверное, свихнулся на месте. Но профессионализм уже брал свое, и теперь он лихорадочно просчитывал ситуацию.

– В здание? Очень просто, – женщина пожала плечами. – Один из твоих охранников оказался настолько любезен, что сам провел меня внутрь. Никому ведь и в голову не придет, что чоки может оказаться опасной, верно? Сначала провел, а потом прилег поспать – ведь охранники так устают на службе! – а потому не заметил, куда я пошла дальше. Но мы, господин Оса, поговорим совсем не о методах проникновения на охраняемую территорию. И не о том, как я смогла войти в корпоративную сеть с реквизитами главного директора "Тёбицы". И даже не о том, как я перепрограммировала ваших кукол. Нам интересно совсем другое. А именно – тот маленький факт, что повторная операция по захвату беглого инженера и его ворованной чоки отменяется. И потому, что он больше не беглый – компания "Визагон" официально сняла все претензии к нему – и потому, что он находится под покровительством организации, которая способна растереть твою "Тёбицу" в пыль в течение пары дней. Тебе что-то непонятно, господин?

– Ты действительно чоки? – осведомился Оса, пытаясь устроиться в кресле поудобнее.

– А тебе так важно знать? – осведомилась женщина. – Чоки я или нет, не имеет для тебя никакого значения, поскольку видишь ты меня в первый и последний раз в жизни. При повторной попытке захватить меня я сначала уничтожу оперативный отряд, а затем найду и прикончу тебя лично – это чтобы у тебя появилась прямая заинтересованность в деле. А потом мы передадим на телевидение и "Визагону" сегодняшние записи с ваших камер безопасности. Постарайся как можно более убедительно разъяснить последствия такого шага господину главному директору, если по какой-то причине он не домыслит их сам. А теперь всего хорошего, господин Оса. Удачи в наведении порядка.

Женщина выпрямилась и отошла от кресла. Подняв с пола пистолет, она небрежно сжала его в руке, превратив в бесформенный комок металла.

– И постарайся не объявлять общую тревогу, господин Оса, в ближайшие пять минут, – сказала она, бросая исковерканное оружие на колени директора. – Разумеется, если ты хоть как-то ценишь бюджет компании. А то ведь, знаешь ли, пенсии охранникам, покалеченным на службе, за счет корпорации полагаются очень даже немаленькие.

Она подмигнула и внезапно очутилась у дверей кабинета. Сейчас Оса успел ухватить глазом ее движение, но легче ему не стало. Ни один известный ему человек, не говоря про чоки, не мог двигаться с такой скоростью. Да что же она такое, в конце концов?!

– Прощай, господин Оса, – вежливо сказала женщина и выскользнула за дверь. Директор службы безопасности бессильно смотрел ей вслед.

В бытностью свою офицером СОБ он привык к тому, что даже тщательно спланированная операция может завершиться провалом на пустом месте. В конце концов, от мелких случайностей никто не застрахован. Но чувства, которые он испытывал сейчас, были ему в новинку. Не злость и раздражение от неудачи. Не страх перед гневом начальства. Не ярость на бездарных подчиненных. Нет, совсем не то. Беспросветное унижение – вот что он чувствовал сейчас. Второй раз за два дня его беспощадно выпороли, словно малолетнего ребенка, и хорошо хоть не публично. Выпороли – и он не мог даже сопротивляться!

Он не дурак и примет близко к сердцу приказ остановить охоту. В конце концов, чоки – всего лишь чоки, пусть и новейшая. Тем более что эта пресловутая Калайя наверняка не чоки, а просто играющая роль чоки актриса. Как она это делает? И зачем? Уже другой вопрос. Провокация "Визагона" с целью выставить их идиотами, или какая-то другая игра, сейчас неважно.

Но будь он проклят, если спустит тем, кто стоит за этой историей, испытанное унижение! Он будет идти по их следу до конца своей жизни, и однажды они крупно пожалеют, что не убили его сегодня. Потому что он сам такой ошибки не совершит.

06.16.849, огнедень. Крестоцин

Суд над похитителями состоялся шестого шестнадцатого.

Накануне, в перидень, Карину повесткой вызвали в офис окружного прокурора, где она битых три часа потратила на разговор с бесцветным молодым человеком с рыбьими глазами – не самим прокурором, а его помощником, назначенным для ведения дела. Он дотошно выспрашивал у девушки все подробности происшедшего. Судя по его вопросам, он и без того прекрасно знал всю историю, и Карина испытывала тщательно скрываемое раздражение из-за того, что ей приходится так бездарно тратить время.

Суд прошел как-то совсем буднично. В небольшом зале присутствовали два судьи, давешний помощник окружного прокурора, Карина, Панас, Тришши, несколько полицейских, а также четверо обвиняемых с адвокатами и родителями. Поначалу на скамьях расселось еще и десятка полтора репортеров, но помощник прокурора заявил, что по требованию жертвы преступления заседание объявлено закрытым, и приставы к облегчению Карины быстро вытурили их из зала.

После получасового выступления помощника прокурора, рассказавшего об обстоятельствах дела, Карину как пострадавшую опрашивали первой. Адвокаты наперебой задавали ей вопросы, долженствующие выставить их подзащитных в более выгодном свете, и Карина, мысленно пожав плечами, покорно соглашалась, что да, они действовали под принуждением, что они совсем не хотели ее бить, что после схода со сцены главаря они покорно легли на пол и не пытались оказать ей сопротивления… Однако когда в дело вступил помощник прокурора, она так же легко согласилась с тем, что Маами играл в похищении активную роль и безо всякой непосредственной угрозы заманил ее в ловушку. Странно – она практически ничего не чувствовала. Воспоминания о том давнем дне, когда она с Маами гуляла по городу, не стерлись из памяти, но воспринимались как нечто, случившееся с кем-то другим. Заминка возникла только в тот момент, когда один из судей удивленно переспросил, верно ли, что она сумела пробить блокировку ошейника. Вздохнув про себя, Карина согласилась, и, задав ей еще пару вопросов, судьи отпустили ее с миром.