Циклоп - Генри Лайон Олди

гвардейцы только что из боя. Следом за ними вошел — вбежал! — юный король, пылая от возбуждения. Альберта сопровождал молодой граф ди Гендау; как уже доложили советнику, преемник Гуннара ди Шохта на посту капитана гвардии. Одежда короля была в беспорядке. Мальчик даже не посмотрел на барона, который вскочил на ноги, с грохотом опрокинув кресло. Левая щека Альберта дергалась, как в припадке.

— Вот! — король указал на смущенного Клемента. — Все приходится делать самому! Пока наши бестолковые советники пьют вино…

— Ваше величество, — поклонился Дорн.

— …мы уже выяснили главное. Вот! — мальчик еще раз ткнул рукой в сторону графа. — Он сопровождал эту девку к себе в замок! По приказу нашего отца… Ему было велено жениться на ней! Следить за ней! И не выпускать из замка без высочайшего распоряжения…

Дорн склонился еще ниже:

— Надеюсь, сир, граф назвал вам ее имя. Я имею в виду имя, которое эта девка намеревалась сменить на титул графини ди Гендау. Если так, я без промедления пошлю глашатаев объявить…

— Нет! — король сорвался на крик. — Он не назвал! Он не знает!

— Тогда я назову вам ее имя. Прямо сейчас.

— Молчите! — Альберту стоило колоссального труда взять себя в руки, но он это сделал. — Вон! Все пошли вон! Клемент, останьтесь. И вы, советник, разумеется…

Миг, и кабинет опустел. Гвардейцы встали в караул за плотно закрытой дверью. Барон ди Пертау, забыв про гордость и родовую честь, испарился со скоростью, удивительной для его телосложения. Граф поднял кресло, предложил его величеству сесть — и, получив отказ, замер у стены, спиной к злополучному гобелену. Изуродованный бароном пастушок с подозрением косился на графа; овечки безмятежно щипали травку, нагуливая жирок.

Надо будет сменить гобелен, подумал советник. Если останусь жив, повешу что-нибудь батальное. Например, битву под Фрельвилем.

— Ее имя, — прошипел король. — Ну же!

— Эльза. Эльза Триних, или что-то в этом роде.

— Кто она?

— Сивилла. Сивилла Янтарной обители.

— Все сивиллы мертвы!

— Выходит, не все. Когда я докладывал вашему венценосному отцу о гибели сивилл от рук горожан, охваченных справедливым возмущением, мне показалось…

— Что тебе показалось?

— Что ваш отец, сир, чуточку огорчился. По моему скромному разумению, он хотел бы иметь возможность допросить одну из сивилл. Скажем, на предмет уничтожения Янтарного грота. Ваш отец и не предполагал, что последняя сивилла станет причиной его безвременной гибели. Желая отомстить за убийство сестер и разрушение обители, мятежница сошлась с магом Амброзом, замышлявшим против нового короля — и вступила с ним в сговор. Как видите, сир, я времени зря не терял.

Забыв, где он и кто он, юный король схватил кубок, недопитый бароном. Вино проливалось мимо рта, текло по атласу и кружевам. Весь — порыв, язык пламени, в красном и золотом, Альберт был страшен.

— Награду! — прохрипел мальчик. — Награду за ее голову!

— Да, сир.

— Пусть ее ищут все! Солдаты, стража, воры, наемные убийцы; прачки, кучера… Все! Если награды будет мало, обещай дворянство! За живую — дворянство! За мертвую — деньги… Ты понял нас?

— Злоумышленницу будут искать все, — кивнул Дорн.

— Если ее не найдут…

Советник позволил себе улыбку:

— Ее найдут, сир.

2.

Спустя два часа, когда юный король давно покинул кабинет Дорна, а солнце скатилось за синие пики гор, освятив вершины зыбкими нимбами, Дорн вновь подошел к окну. Взявшись обеими руками за край подоконника, советник глядел вниз, во двор. Зрение с годами ухудшилось, Дорн подслеповато моргал и щурился. Впрочем, главное он чуял нюхом. По булыжнику двора, звонко цокая копытами, от дворца к воротам ехала смерть. Из дюжины ртов смерти валил пар. Дюжина шапок смерти была лихо заломлена набекрень. Дюжину указов, свернутых в трубки и перехваченных витыми шнурами, смерть засунула за двенадцать поясов. Скоро, очень скоро указы развернутся во всей красе, а рты изрыгнут монаршее повеление. Из переулков на площади и перекрестки Тер-Тесета хлынет народ.

Деньги, скажет смерть.

Дворянство.

Милость государя нашего Альберта.

Все, что хотите, за сущую малость: голову богомерзкой сивиллы по имени Эльза. Если голова останется на плечах, сохранив для пыток способность кричать — тем лучше. Идите, ищите; хватайте. Мир велик, Тер-Тесет просторен, но кое-кому станет тесно в городе и мире. Солдаты и стража, велел король. Воры и наемные убийцы; прачки и кучера. Ищите! Дорн не сомневался, что завтра к утру во дворец доставят три десятка избитых, окровавленных, истошно орущих женщин. За каждую будут требовать награду. Может быть, среди схваченных отыщется настоящая Эльза. Может быть, нет. Пленниц отпустят; кое-кто умрет от побоев. К вечеру приведут еще, споря до хрипоты: эта! нет, эта! Какая разница? Рано или поздно…

Смерть выехала за ворота. Кони фыркали, раздувая ноздри. Каурый жеребец заржал во всю мочь. А от дворца уже спешили подсмертыши: пешие, сытые, в крепких сапогах. Звенели о камень подковки на каблуках, рассыпая блеклые искры. Блестели ложным золотом кушаки с кистями. Горластые, способные перекричать шторм, глашатаи откашливались, сплевывали на снег. Их глотки тоже будут не лишними: вопить по окраинам, на постоялых дворах. Купцы, возницы, стряпухи, конокрады соберутся у костров, мечтая о награде. Оглянутся кругом: нет ли рядом сивиллы Эльзы? Будут зоркие глаза шарить в дороге по кустам, по белизне обочины, по наезженной ленте тракта. Жадность человеческая — вот залог поимки красного зверя, тер-тесетской волчицы. Беги, Эльза!

От жадности не убежишь.

— А я? — вслух сказал советник. — Мне-то куда?

Он чуть не оговорился. Чуть не брякнул: мне-то куда бежать? Еще пару дней назад советник Дорн и в страшном сне не увидел бы, как произносит крамольные слова во дворце, где у каждой стены — десяток оттопыренных ушей и три слюнявых рта. Услышат, шепнут, перешепнут; где надо, заинтересуются. Себастьян Дорн бежать собрался? От кого? Зачем?! Небось, в Равию, к султану Махмуду: государственными секретами торговать! Такого интереса Дорн боялся до колик. Возьмет палач за яйца калеными клещами… Не боюсь, подумал Дорн. Отбоялся. Другого боюсь. Я — смертник, и палач — только вопрос времени. Я видел смерть Эльзы, выезжающую за ворота, и видел свою смерть в глазах мальчишки-короля. Еще там, в усыпальнице, когда очнулся, а щенок склонился надо мной, не зная, что старый лис Дорн уже пришел в чувство. Альберт не простит мне отцовского унижения. Некромант бил Ринальдо кнутом, обращался с венценосным покойником, как с падалью, с последней тварью. Свидетели непотребства, творимого над отцом, уже мертвы в глазах сына. Гуннар скончался в камере. Я и некромант пока нужны. Едва в нас отпадет надобность: колдун справится с беглым Амброзом, а я отыщу зубастую сивиллу…

— Зря Ринальдо посягнул на грот, — беззвучно