ЕСЛИ БЫ НЕ ГЕНЕРАЛЫ! (Проблемы военного сословия) - Юрий Мухин

— Прошу прощения, товарищ генерал! Но в академии и в артшколе этому не учили, — попытался я оправдаться, чем вызвал осуждающий взгляд Киносяна.

— Жизнь учит таким элементарным вещам, молодой человек! Жизнь, а не учебные заведения, — сердито отрубил генерал и предложил сесть. Сняв фуражку, я сел на стул у приставного столика. Генерал продолжал стоять.

— Вот видите, — возмутился начальник еще более, — генерал стоит, а майор расселся, как на именинах. Мы с вами так кашу не сварим.

Я вскочил, как ошпаренный, и вытянулся по стопке смирно.

— Что вы можете делать в штабе? Что вам можно доверить? Вас надо учить и воспитывать с самого начала, — ровным голосом, спокойно выговаривал начальник претензии. — Штаб, и особенно оперативный отдел, следует укомплектовывать культурными, воспитанными и не только грамотными, но и сообразительными командирами, — обратился генерал к начальнику оперотдела.

— Согласен, Александр Петрович, — ответил тот, пронзив меня взглядом больших, с черными зрачками глаз из-под массивных черных бровей.

— Пока я этого не вижу, Степан Ильич, — упрекнул требовательный генерал своего заместителя и сел на свое место. Мы с Киносяном тоже сели.

…С.И. Киносян держал себя с начальником штаба довольно таки свободно, без скованности и волнений. Меня же представление новому начальству оставило в крайне скверном расположении духа. В душе я проклинал это продвижение по службе. Должность начальника штаба бригады казалась мне теперь невосполнимой утратой. Я вдруг заскучал по командованию бригады, по офицерам бывшего моего штаба».

Сначала я подумал, что Толконюк, возможно, имел тогда или после войны плохие отношения с Покровским, а посему выдумал эту сцену, чтобы отомстить. Но потом вспомнил, где я о таком читал раньше. Вот «Памятка офицера», изданная главным политическим Управлением Красной армии в 1943 году — в разгар войны. В ней очень много полезных вещей, к примеру.

«Нельзя появляться в военной форме в ресторане, на рынках и базарах, нельзя стоять на ступеньках вагона, трамвая, троллейбуса и автобуса, входить через переднюю площадку, не имея на то особых прав.

Гулять по улице или в парке со снятым головным убором нельзя. При входе в клуб, театр, кино, и столовую обязательно снимать головной убор».

Умиляет детализация подробностей того, кто такой культурный офицер: «Военнослужащие в военной форме не могут вести друг друга под руки». Оцените точность регламентации: снимите форму и ходите друг с другом под руки, а в форме ни-ни! Но главное, конечно, это уважение к начальству, от такого: «Зная, что командир части прибудет в клуб части на постановку или кино, нельзя начинать спектакль или кино без командира части», — и такого: «При подходе старшего по званию к киоску, кассе или вешалке уступи ему очередь, воспитывай у своих подчинённых уважение к старшим офицерам», — до такого: «Нашёл подругу жизни и задумал жениться — чтобы не попасть впросак, посоветуйся со своим прямым начальником», — ну и, разумеется, такого: «Если тебе приказывает офицер, не спрашивай даже в мыслях своих, правильно ли его приказание, а выполняй без колебаний. Знай, что приказание офицера всегда законно и правильно».

То, что начальство требует тупо исполнять приказы — это понятно — на то оно и начальство, а вот требование жениться по совету начальника, вызывают удивление, поскольку не объясняется — а если и по его совету попадёшь впросак, то что делать? Отдать жену ему и пусть сам с ней мучается, собака?

Но ещё большее удивление вызывает то, что в Памятке и намёка нет на то, зачем офицер нужен обществу, скажем, чего-либо типа: «Ежечасно пополняй военные знания, ежеминутно думай, как нанести врагу урон, береги солдат в бою, походе и на отдыхе, ежедневно учи его военному делу и т. д.» В Памятке даже слов таких — «военное дело» — нет.

Через два дня после того, как немцы ударили под основание Курского выступа, 7 июля 1943 года главная газета РККА «Красная звезда» дала статью «из действующей армии» гвардии генерал-майора М. Запорожниченко «Офицеры». Кто это такой, я в энциклопедии не нашёл, но думаю, что полководец, поскольку в отличие от ГлавПУра генерал вспомнил и о боевых делах: «Тот офицер, который слывёт в быту слабодушным человеком, сразу ощутит в себе наличие воли, если, несмотря на все трудности, исполнит боевой приказ. Представим себе, что на пути подразделения выросло непреодолимое с виду препятствие. Допустим, офицер со своими людьми очутился в овраге перед отвесным холмом. Обойти нельзя, подняться не на чем. Что делать? Офицер, пусть он будет трижды слабодушным, но если он воспитан так, что в его мозгу не укладывается мысль о невыполнении приказа, всегда найдёт выход. Он, например, организует живую лестницу, посадит одного бойца на плечи другого. И, добравшись доверху, передаст туда оружие и постепенно, хотя бы на ремнях, перетянет людей. Воля в нём проснётся, укрепится».

Ну а дальше, само собой, генерал пишет о вещах, более необходимых для полководца во время войны: «Можно с уверенностью сказать, что ряд норм, принятых среди офицеров, укреплял в солдатах уважение к ним. Возьмём, например, отношение младшего офицера к старшему. Ни один офицер не позволял себе в общественных местах, в театре сидеть во время антракта. Почему? Да потому, что он может не заметить старшего офицера, который в это время стоит, сидеть же младшему в присутствии старшего было неэтично. Или, например, в ресторане ни один младший офицер никогда не займёт столик, не спросив разрешения присутствующего старшего офицера».

Понять полководца Запорожниченко можно — встанет генерал в антракте, чтобы выпитое пиво в туалете слить, а тут какой-нибудь капитан будет развалившись сидеть?! Ну, как с такими войну выиграешь?

Поэтому, хотя эпизод с Покровским, описанный Толконюком, и относится ко временам на год более ранним, чем появились процитированные документы, но в правдивость эпизода верится. Что же касается квалификации Покровского, то Толконюк, не комментируя сам, описывает такой пример.

Покровский даёт Толконюку задание составить военно-географическое описание полосы, занимаемой 33-й армией с натуры. Задание глупейшее, поскольку армия движется вперёд и всё, что остаётся сзади, уже никому не требуется, но даже если придётся и отступить, то войска по этой местности уже прошли и прекрасно с ней знакомы. Дикость распоряжения была ещё и в том, что на эту работу Покровский отвёл две недели, а объехать на лошадях площадь 80х80 км за такой срок было невозможно. Но не только Покровский, но и Толконюк окончил академию им. Фрунзе, посему Толконюк получил сухой паёк, сел в укромное место и там накатал эту работу по карте, т. е. просаботировал приказ Покровского.

«Через неделю круглосуточной работы, точно в установленный срок, поручение было выполнено: составлено военно-географическое описание на сотне машинописных страниц и нескольких топокартах с таблицами расчётов и обоснований. С.И. Киносян принял из моих рук пухлую папку с подчёркнутым безразличием и, бегло перелистав, отнёс начальнику штаба. Примерно через неделю начальник отдела сказал мне:

— Поздравляю вас с успехом. Генерал доволен вашей работой. Он внимательно прочитал материал и с похвалой отозвался… Заслужить похвалу Александра Петровича удаётся не каждому и не часто. Гордитесь». Да уж!

И в этот эпизод верится без труда, поскольку с февраля 1943 года Покровский стал начальником штаба Западного фронта и вместе с Соколовским провёл те одиннадцать операций, которые впоследствии были признаны Ставкой бездарными. Но до войны Покровский служил генерал-адъютантом заместителя наркома обороны и, надо думать, имел в наркомате хорошие связи, поскольку, когда Соколовского за эти операции сняли, а Булганину надавали по ушам, то Покровского не тронули, и он в этой должности дослужил до Победы, став генерал-полковником. А с 1946 по 1961 год он, естественно, прослужил в Генштабе Советской Армии.

Подавляющее число советских полководцев той войны имело «блестящее» военное образование, блестящее, как консервная банка, настолько «блестящее», что немецким генералам такое и не снилось. К примеру, И.С. Конев, А.И. Ерёменко, Ф.И. Толбухин, Г.К. Козлов, В.Н. Гордов и многие другие закончили академию им. Фрунзе, вдобавок к ней такие полководцы, как М.В. Захаров, Г.Ф. Захаров, В.Д. Соколовский, А.М. Василевский, окончили и академию Генштаба — о таком образовании Гудериан или Манштейн и мечтать не могли. Но что толку?

Напомню, что Сталин ко всем советским полководцам обращался по фамилии с прибавлением слова «товарищ», к концу войны он сделал исключение только для маршала К.К. Рокоссовского — к нему Сталин обращался по имени-отчеству. Рокоссовскому повезло — он никаких академий не оканчивал и никакие «теоретики» испортить его не смогли.