Летние гости - Владимир Арсентьевич Ситников

ГЛАВА 13

Все летечко жарило. Ребятишкам даже земляникой не удалось побаловаться. На угорах присушило ее, не успела налиться. Зато уж шум-гам стоял на Чисти с утра до вечера. Даже конюх Петр Максимович окунался, когда приводили купать лошадей. А он, считай, уж лет пятнадцать не купывался. Ребятня всласть нанырялась.

Были годы ненастные — уйдут бабы в лес, чуть не нагишом возвращаются. Корзины полны грибов, исподние рубахи наподобье мешков завязаны и тоже набиты. Иная ожадовеет, дак еще и в припол наберет. А ныне, не явившись на свет божий, чернели и червивели грибы.

Зато, невиданное дело, стали в Лубяне зреть помидоры на корню. Ольга нарадоваться не могла. Насобирает в огороде целое блюдо толстомясых, глянцевитых помидорин и ходит, любуется.

— Смотри-ко, дед, как на Кавказе живем.

А Степан устал от жары. Днем от нее спасу нет. Семь потов прольешь. В холодке не отлежишься: дело не ждет.

Жара была не в радость. Не сулила погода большого хлеба. Рожь еще ничего, а овес вовсе скукожился, до колена не достает. А трава хороша только в низинах да на пойменных лугах. Не остаться бы на зиму без кормов. Опять за дорогой южной соломой тогда придется ехать. А она, считай, вровень с печеным хлебом. Двенадцать-тринадцать копеек килограмм. Телушка — полушка, да рубль перевоз.

Алик упросил деда, чтоб разрешил поработать на Волге. С лесных полян на конных волокушах вытаскивали сено. Позволил Степан, так сколько радости было у парнишки. Домой под вечер приходил Алик веселый, на Ольгу покрикивал:

— Бабуся, полей мне на спину, работник пришел!

Ольга послушно поливала ему из ковша. Он мылся и рассказывал:

— Употел сегодня. Сено как порох. Трухи в рубаху налезло. Вечером я в ночное поеду.

— С Петром Максимычем? — спрашивал Степан.

— С ним.

Ну, раз с конюхом, Степан и разговора об отказе не заводил.

Парень-то вроде поправился. Крепонький стал. Волосы выгорели — ни дать ни взять овсяные метелки, брови в подпалинах, но уж никаких проказ за ним не водится.

— Лес-то не сожгите, — предупредил Степан. — А то костер запалите в ночном.

— Мы, дедушка, землей окапываем, — откликался внук.

За ужином Алик рассказывал, сколько груд сена он вывез к стогам, сколько стогов поставили и, главное, как его Волга слушается.

— Даже без повода обхожусь, — хвалился Алик, — похлопаю по шее, она повернет или быстрее пойдет, как уж мне надо. Такая, дедушка, умная! Лучше, чем человек. Только говорить не может, но слова понимает.

В это самое время принесла Марька телеграмму.

— Сноха у вас едет. Распишитесь в получении.

Расписался Степан, и стали они с Ольгой думать. Без Сергея ехала Веля. Тут надо ухо востро держать: того гляди не угодишь. Оба они из кожи лезли, хотелось, чтоб понравилось снохе, как они тут Алика воспитывали.

Уломал он внука съездить на час в иготинскую парикмахерскую. Сам Аликовы лохмы подстригать остерегся: лестницами получится, Веля просмеет.

Парикмахерша хоть невидная, пожилая, кривоногонькая, а понятливая оказалась, сделала, как он велел: Аликову голову наилучшим образом обработала под полубокс.

— Дело летнее, — объяснил он парикмахерше, — пусть загривок-то ветерком обдувает. Не бойся, пуще стриги.

А Алику на все наплевать, пусть стригут, лишь бы поскорее. Его там Волга ждет, а он тут прохлаждается. Морщился, но терпел.

Степан, пока перебирал замусоленные журналы в ожидании внука, сам решился прибаститься к приезду снохи. Во-первых, очереди не было, а во-вторых, больно уж ловко парикмахерша подстригла внука.

— Ну-ко, и меня давай, — сказал он ей.

Алик сморщился.

— Ну, дедушка, всего на час говорил. Меня же Волга ждет.

Однако Степан уже сидел в кресле, заранее склонил покорно голову.

Вышли оба — от волос одеколоном пахнет, затылки белые. Стали похожи друг на друга. Единственная разница — один побольше, другой поменьше. И хоть жарко было, а вправду холодило шею и затылок после стрижки.

— Куды с добром парень стал! — похвалил Степан внука.

— Ну, дедушка, скорее, — дергал его за рукав внук.

Так и не дал толком ничего купить, хоть Ольга заказывала и то, и другое, и третье. Да разве с этим непоседой сладишь?

Когда Веля приезжала в гости, устраивала основательный разгон: не теми обоями избу оклеили, притолока низка в уборной, головой она стукнулась, сготовлено не так, как она умеет.

Ныне было из-за чего побаиваться снохи. В ту самую пору, когда огурцы проклюнулись, выкинули свои первые два овальных листика, вздумал Алик около изгороди играть в мяч с макинскими парнишками. А те, загниголовые, припудят мяч так, что он прямо на гряды. Алик бежит. А разве есть когда смотреть, где ступил: мяч скорее подать надо. В общем уплясали они весь огород. Все Ольгины труды кошке под хвост. Она как увидела, в слезы. Степан взял да дернул внука за волосы.

— Думай, чо делаешь-то.

Пришлось ведь им заново землю пушить да выправлять гряды. И этого неслуха заставили помогать. Дулся, да тоже ковырялся. А под конец, видно, отошло от сердца, заговорил.

Огурцы для лубянцев — это своя особая гордость. Вон были мастера, бочками их солили да в пруды спускали. И теперь растут огурцы, если руки приложить. В летнюю пору лубянцы встают ни свет ни заря, возделывают их.

Приезжал один огуречный профессор из института, спрашивал, какая агротехника. Какая? А очень простая: бабы всю земельку вспашут, в руках ее перетрут, разомнут. Вот и вся агротехника. Так ему Степан и растолковал.

Профессор на стебле огурцы пересчитал. Двадцать пять штук.

— Какие удобрения применяете? Такой урожай только при комплексных бывает.

Профессор, может, не поверил, а вся хитрость была в бабьих руках. Не жалеют они своих рук. У Ольги вон все лето они от травяного сока в черноте.

И еще было дело. Тут уж Степану пришлось свой ремешок взять. Пропали с комода пять рублей. Ольга спрашивает, кто взял. Степан сказал, что не брал. И Алик:

— Я тоже не брал.

А Петр Максимович проговорился:

— Пошто, Степа, внуку хлеба даешь да сахару? Избалует лошадей.

Степан и взялся за Алика. Отколь на сахар деньги брал? Видели, покупал в магазине.

— Свои были.

— Врешь!

— Нет.

Виданное ли дело — без спросу пятерку взять да еще отпираться! Выходит, они с Ольгой воры?

Не стерпел Степан, стегнул Алика раза три по заднюхе ремнем. Ольга в руку вцепилась: да что ты, Степ, своих вроде не бил, а тут! Ему и самому стало тошно, бросил ремень, ушел курить, чтобы не слышать внуковы всхлипы.

А потом приласкался Алик, сказал, что он деньги взял.

— Ну вот… Бывают ошибки. Уж оплошность сотворил, дак правду умей сказать,