Религиозно-философские основы истории - Лев Тихомиров

В этой «идеалистической» философии торжествовал, таким образом, полный нигилизм в отношении какой бы то ни было реальности, и Бог сам по себе совершенно упразднялся, как и заявил наконец Фейербах.

«Абсолютное существо для человека — он сам», — объявил Фейербах. «Вопрос о бытии Бога есть вопрос о бытии или небытии человека»; «Первичное есть человек, а вторичное — Бог. Человек объективирует в религии свое собственное существо»; «Вера в Бога есть не что иное, как вера в человеческое достоинство, в божественное значение человеческой личности». Отсюда все сводится к человеку — всякая истина, всякая нравственность; но зато все лишается абсолютного значения, так как и истина, и нравственность неодинаковы у различных людей. И вот в конце концов Фейербах, не признающий реальности ни мира, ни Бога, должен был искать прочной опоры не в человеке, а в человечестве. Это один из множества образчиков того, как запутываются люди, отвергающие внечеловеческую реальность. Фейербах, отвергая реальность мира и Бога, признал высшей реальностью «человечество», как будто мы можем иметь хоть малейшие доказательства в существовании «человечества», если не считаем доказуемыми существование Бога и мира! Тут нет ни искры философского разума и даже вообще разума. Как бы то ни было, Фейербах, чтобы избежать явной разнородности представлений различных людей об истине или нравственности, решил, что точное понятие о том и другом мы получаем в том, как представления суммируются у людей в совокупности, то есть в «человечестве». Истина есть нечто коллективно-человеческое. Нравственность определяется также всечеловечностью. Все люди взаимопополняют, уравновешивают и компенсируют друг друга. Но где же искать этого коллективного человечества? Фейербах указывает на государство. «Государство призывается объединить все многообразие личностей и жизненных явлений, стать полнотой силы и полнотой мудрости и блага. То, что разрознено в человечестве, сливается в государстве будто бы в абсолютное единство, превращается как бы в единого коллективного совершенного человека. Государство становится видимым и активным воплощением божества, человекобогом»[511].

Философская мысль Фейербаха, как иронизирует В. Кожевников, приводит нас в конце концов в полицейский участок. На иных основах строится религия человечества у основателя позитивной философии Огюста Конта{3}. Не признавая в сфере положительно известного, то есть доступного нашим внешним чувствам, ничего выше человека и подчиняясь потребности человека быть в благоговейном общении с высшим и идеальным, Конт сочинил и разработал культ не государства, а человечества в лице высших представителей его гения. Это, конечно, приличнее и эстетичнее, но зато у Конта нет реального предмета поклонения, так как позитивизм не признает бессмертия души. Великие люди прошлого у Конта уже не существуют реально, а живут только в памяти и представлении своих поклонников, которые сами оценивают их заслуги. Если бы они нашли, что Юлий Цезарь или Сократ, в сущности, не заслуживают поклонения, то и перестали бы им его воздавать. Таким образом, активной силой в религии человечества Конта являются поклонники, а не предмет поклонения. Такая религия не имеет и тени внушительности, какую представляла, например, «религия предков» у народов, веровавших в загробное бытие душ предков и их способность к деятельности из загробной сферы бытия.

Ни Фейербах, ни Конт в своих пробах религии человека не могли ничего достигнуть, ибо для какой бы то ни было религии нужны две личности — человеческая и божественная, способные находиться в связи и взаимоотношении. Поэтому, покидая христианство, люди не могли дойти до возможности другой религии раньше, чем началось возвращение к языческой мистике. До тех же пор эти попытки могли иметь лишь то значение, что упрочивали забвение истинного Бога и отучали от христианского с Ним общения. В том же направлении действовали также материалистическое воззрение и позитивная философия, весьма к нему близкая.

Непризнавание реального проявления духовного начала приводит к тому, что наш разум начинает допускать в смысле научной основы мышления только явления материальной природы. При этом разум или совершенно отвергает все, кроме материального мира, или признает, что все выходящее за пределы материального мира если и существует, то, будучи не познаваемо, не может служить материалом для сознательного мышления. В этом случае человек остается с позитивной философией, допускающей (как нечто?!) положительное лишь то, что свидетельствуется и проверяется нашими внешними чувствами. Таким образом, атеизм, материализм и позитивизм развивались все более в XIX веке и считались последним словом разума. Под давлением этого наука делала немало усилий для подрыва религиозных представлений. Космография создавала мысль о вечном существовании мирового пространства с его туманами, звездами и солнечными системами, вечно разрушающимися и вечно зарождающимися. Геология нарисовала картину образования Земли и различных эпох животной жизни, соответствующих эпохам геологическим. Явилась теория эволюционного развития и трансформации видов растений и животных из простейших в сложнейшие. В то время постоянно старались создать искусственно если не клеточку, то хотя бы живую протоплазму из веществ безжизненных. Хотя теория самопроизвольного зарождения организмов была систематически опровергаема опытным путем, однако она не исчезла как идея, а только перенесла гипотезу о самопроизвольном зарождении жизни в какие-то другие, неведомые эпохи или места мирового пространства, обладающие будто бы условиями, при которых возможно самостоятельное образование живой материи и зародышей организмов. Вообще, в то время как метафизика доказывала, что наш разум творит весь мир в своих представлениях, точная опытная наука сделала чрезвычайно многое, способное объяснить если не творение мира, то его развитие без всякого божественного участия, силами природы. Не всегда деятели точной науки, открывавшие законы эволюции, были нерелигиозны. Сверх того, в науке постепенно установился взгляд, что не должно выражать от имени науки суждения о таких областях бытия, которые не доступны точному опытному наблюдению. Но масса образованных и тем более полуобразованных людей все более погружалась в материализм и атеизм.

Под давлением той же идеи человеческой автономности в общественном и государственном устроении так же все более систематично происходило отстранение религиозных директив. Теория государства, теория права, в старину проникнутые церковными идеями, перестраивались на началах чисто «человеческих». В этом отношении огромно было влияние франк-масонства. Понятие о «грехе», еще недавно лежавшее в основании уголовного права, стало выбрасываться отовсюду из кодексов, так что некоторые тягчайшие перед Богом грехи стали уголовно не наказуемы. Влияние Церкви в иных государствах совершенно отброшено, в других чрезвычайно ослабело, и христианская Церковь все более подводится под понятие о «сообществах», государством разрешаемых или воспрещаемых по его соображениям. Народное просвещение в школе всюду стало или вполне светским, или идет к этому. В более передовых странах религиозное научение совсем выброшено из школы. В праве брачном религиозная идея также совсем или почти выброшена. Явился гражданский брак, взаимные отношения супругов, отношения к детям, развод и т. д. — все это повсюду перестраивается на основании человеческих соображений, без внимания к идеям религиозным.

Вообще время религии начинало повсюду казаться отошедшим в прошлое и всякое ее влияние — простым пережитком прежнего фазиса развития. У Кондорсе разум объявил себя отныне господином человеческой жизни. Развитие же материализма сделало к этому радикальную поправку в том смысле, что подчиняло человека даже не его разуму, а действию сил природы.

В этом отношении наиболее замечательна теория экономического материализма Карла Маркса и Фридриха Энгельса, явившаяся последним словом материалистической логики. Принимая исходным пунктом материалистическое понимание жизни, эта теория логически определяет, что жизнь человека и общества есть не что иное, как органический процесс, сущность которого состоит в обмене веществ с окружающей природой. Вся жизнь — физическая, умственная, психическая — составляет лишь орудие и последствие приспособления человека к природе в процессе обмена веществ. На почве того же приспособления развиваются семья, общество и государство. Сущность жизни составляют известные формы добывания пищи и потребления, сообразно с чем складывается организация общественности, изменяющейся сообразно с изменениями техники добывания материалов для существования. Человеческая общественность такова, какой требует техника производства. Когда нарастают изменения этой техники, изменяются и формы общественности, и сообразно с этим изменяются и нравственные понятия, которые всегда таковы, как нужно для функционирования общественности. Личная этика, понятия о достоинстве человека, о том, что благородно и высоко, — все это складывается в таком виде, как требует общественность данного типа, в свою очередь, являющаяся созданием техники производства. При такой философии, развитой до окончательных выводов учениками Маркса и Энгельса, вроде Каутского, человек теснейше связан с природой, но никакой религии здесь не может возникать, ибо ни человек, ни природа не сохраняют никаких атрибутов самостоятельного, разумного и волящего субъекта и человеческая общественная жизнь представляет простой процесс развития органического вещества, совершающийся по законам физики, химии, космических влияний и т. д. Эта грубая философия, выбрасывающая из души три четверти ее содержания, дает образчик того, в какую ничтожность низводит человека в конце концов горделивая идея автономности. Избавившись от зависимости от Бога, он переходит в полное рабство силам природы, где нет ничего, кроме роковой необходимости.