Благословение Небожителей. Том 1 - Мосян Тунсю
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сеть духовного общения погрузилась в молчание, лишь непрерывно сыпались гневные ворчания Фэн Синя. Хуа Чэн же, договорив, убрал пальцы от виска Се Ляня и сказал:
— Не обращай на них внимания.
У Се Ляня вырвалось:
— Сань Лан…
Однако Хуа Чэн отпустил его руку и произнёс:
— Это место располагается слишком близко от столицы бессмертных, идём скорее.
Он говорил очень тихо, так что нельзя было расслышать в голосе каких-либо эмоций. Но то движение, с которым он отпустил Се Ляня, оказалось очень быстрым, будто Хуа Чэн отбросил его руку. Тут же вспомнив, как Сань Лан точно также избежал прикосновения в самую первую их встречу, принц застыл на месте.
Он хотел было спросить Хуа Чэна, почему тот появился столь внезапно. И хотя он не думал об этом специально, его посетило смутное ощущение, что Хуа Чэн явился спасти принца. Поэтому Се Лянь секундой ранее позвал его «Сань Лан», не в силах сдержать смутную радость, закравшуюся в сердце. Но когда Хуа Чэн резко отбросил его руку, Се Лянь немедля опомнился: с какой стати он решил, что Хуа Чэн пришёл спасти его? Ведь принц совсем недавно спалил пожаром Дом Блаженства и сбежал из Призрачного города. Поэтому намного более вероятен другой вариант — Хуа Чэн столь пристально следил за его перемещениями, чтобы призвать к ответу и снискать плату за понесённые потери!
Повелитель Земли действовал в качестве шпиона в мире Демонов, и Хуа Чэн действительно схватил его, держал в плену и жестоко допрашивал. Но изначально в данном инциденте неправ был тот, кто отправился шпионить в чужие владения. А Се Лянь проник в Призрачный город, перевернул весь Дом Блаженства в поисках пропавшего, да ко всему прочему устроил поджог. Несмотря на то, что причиной пожара послужили действия Ши Цинсюаня, решившего призвать ветер и подбавить огня, всё же первый всполох пламени в оружейной принадлежал Се Ляню. В противном случае остальные, возможно, даже не догадались бы до подобного — как ни крути, а самая большая ответственность лежит на нём.
Хуа Чэн вёл его вперёд, а Се Лянь шёл следом и чем больше размышлял, тем сильнее мучился угрызениями совести, тем больший стыд ощущал. Не выдержав, он произнёс:
— Сань Лан, прости.
Шаги Хуа Чэна неожиданно застыли.
— Почему ты просишь прощения?
Се Лянь тоже остановился.
— Я отправился в Призрачный город для того, чтобы расследовать дело о пропавшем Повелителе Земли, и раньше не сказал тебе всей правды. Ты принял меня с таким радушием, а я сжёг твой Дом Блаженства. Я чувствую себя ужасно виноватым за это.
Хуа Чэн ничего не говорил. Се Лянь и сам понимал, что его фраза «чувствую себя ужасно виноватым» не имеет никакого веса, и потому принцу стало ещё более совестно.
Он легко кашлянул и добавил:
— Думаю, меня скоро низвергнут с Небес, и как только это произойдёт, я непременно найду способ возместить все потери. Посмотрим, что можно будет сделать…
Хуа Чэн прервал его:
— Почему ты должен возмещать мне потери?
Его тон звучал немного жёстко, словно он больше не желал слушать. Резко повернувшись к принцу, он спросил:
— Ты забыл, что я поранил твою руку? Это я ранил тебя, а не ты меня. Так почему ты должен возмещать мне потери?
Се Ляню боль в правой руке совершенно не казалась нестерпимой, а сейчас он и вовсе почти позабыл о том, что был ранен. Удивлённо замерев на миг, он всё-таки вспомнил о ране и переспросил:
— Ты о моей правой руке? Она в полном порядке, заживёт моментально. К тому же, ведь я сам подставился под удар, и потому так получилось. Я и не собирался тебя винить.
Хуа Чэн неотрывно смотрел на него, его левый глаз сиял необычно ярко. А Се Лянь вдруг заметил, что он будто дрожит.
Но спустя мгновение принц осознал, что дрожит вовсе не Хуа Чэн, а сабля Эмин на его поясе.
Серебристая сабля висела, прикреплённая к поясу на красных одеждах, и непрестанно дрожала. Глаз на рукояти, будто изображённый несколькими серебряными линиями, тоже дрожал. И если представить, что этот глаз принадлежал маленькому ребёнку, то в эту самую секунду ребёнок наверняка заливался безудержным плачем.
Глава 48. Резных костей душа лишь одному несёт покой и благость. Часть первая
Резных костей душа лишь одному несёт покой и благость — автор делает отсылку к стихотворению «Новые песни ветвей тополя и ивы», где игральная кость сравнивается с любящим сердцем, а красное семечко, инкрустированное внутрь кости на месте «единицы», олицетворяет тоску по возлюбленному, который надолго покинул дом. Образно стихотворная строка означает «Тоска о любимом проникает в кости».
При виде такой картины Се Лянь невольно протянул руку, желая погладить Эмина, и произнёс:
— Что это с ним…
Ху Чэн же чуть отстранился и повернулся боком, не давая ему дотянуться рукой, да к тому же с силой шлёпнул по рукояти сабли.
— Ничего. Не обращай внимания.
Проклятый клинок, при одном упоминании которого весь пантеон богов в ужасе замирал, изогнутая сабля Эмин, схватив звонкую оплеуху от Хуа Чэна, задрожал ещё сильнее. В этот момент Се Лянь услышал в сети духовного общения голос Фэн Синя:
— Как Хуа Чэну удалось применить Сжатие тысячи ли в столице бессмертных?! Как, в конце концов, открывается эта дверь?!
Затем заговорил Ши Цинсюань:
— Генерал Наньян! Я, я, я! Я, возможно, знаю, как её открыть. Ранее я уже попадал в подобную западню, и хлебнул немало горя, когда был на
