Оппенгеймер. Триумф и трагедия Американского Прометея - Берд Кай

Поиски источника и попытки объяснения неуверенного характера утверждений Гровса, связавших Фрэнка с делом Шевалье, привели к записям, появившимся в фэбээровском досье на Оппенгеймера во время войны. Оттолкнувшись от них, мы прокрутим десять лет вперед и взглянем на серию бесед, которые ФБР провело в декабре 1953 года в рамках подготовки к вызову Оппенгеймера на заседание дисциплинарной комиссии КАЭ. Беседы проводились с Джоном Лансдейлом и Уильямом Консодайном, порученцами генерала Гровса во время войны, а также с самим Гровсом и Корбином Аллардайсом, сменившим Уильяма Бордена на посту директора по кадрам Объединенного комитета конгресса по атомной энергии (ОКАЭ).

Эти беседы оказали критическое влияние на выступление Гровса, потому что и Консодайн, и Лансдейл поделились с генералом показаниями, которые они давали ФБР. Воспоминания бывших подчиненных смутили Гровса, память которого сохранила иную версию сказанного Оппенгеймером. Кроме того, сам факт контакта бывших подчиненных с ФБР поставил генерала в неловкое положение, вынудив его заявить на заседании комиссии в 1954 году, что он не поддерживает возобновление секретного допуска Оппенгеймера.

Как упомянуто выше, первым документом в досье ФБР, связавшим Фрэнка с делом Шевалье, была справка от 5 марта 1944 года, составленная агентом Уильямом Харви. У Харви не было независимой информации по делу Шевалье, однако, составляя справку, он назвал Фрэнка «одним из лиц», на кого выходил Шевалье. Харви не привел никаких доказательств, и десятью годами позже это упущение озадачило старших агентов, которые доложили Гуверу: «Проверка досье не выявила сведений о том, что на Фрэнка Оппенгеймера выходили ради получения данных о проекте МИО [Манхэттенского инженерного округа] или что Дж. Роберт Оппенгеймер сообщал такую информацию МИО или Бюро».

Однако 3 декабря 1953 года, через несколько недель после отправки письма Бордена, внимание ФБР обратил на имя Фрэнка еще один разносчик слухов. Корбин Аллардайс, который до того, как сменил Бордена в ОКАЭ, работал в Комиссии по атомной энергии, очевидно, получил намек от некого враждебно настроенного к Оппенгеймеру лица вытащить на свет божий свои собственные подозрения насчет контактов между Фрэнком и Шевалье. Аллардайс донес, что «источник, которому он полностью доверяет», информировал его, будто бы Дж. Роберт Оппенгеймер заявлял, что его контактом в шпионской связке Элтентон — Хокон Шевалье был собственный брат, Фрэнк Оппенгеймер. Аллардайс далее заявил — и это указывает на знакомство его источника с фэбээровским досье на Оппенгеймера, — что таких сведений, насколько ему известно, нет в материалах ФБР. Если ФБР желало навести дальнейшие справки, предлагал он, следует опросить Джона Лансдейла, который на тот момент являлся владельцем юридической фирмы в Кливленде.

Беседа с Лансдейлом состоялась 16 декабря. Днем раньше с ФБР говорил бывший порученец Гровса Уильям Консодайн (близкий друг Аллардайса и, скорее всего, тот самый «надежный» источник).

Протокол беседы, составленный ФБР 18 декабря, содержит следующие показания Консодайна: через день после возвращения Гровса из Лос-Аламоса, «где он побудил [Оппенгеймера] идентифицировать посредника [Элтентона]», генерал провел в своем кабинете совещание с Лансдейлом и Консодайном. Объявив, что «Оппенгеймер назвал посредника, генерал Гровс пододвинул Консодайну и Лансдейлу желтый конверт и предложил с трех раз угадать личность посредника. Лансдейл написал на конверте фамилии трех человек, которые Консодайн не запомнил. Консодайн утверждал, что он сам написал только одну фамилию — Фрэнка Оппенгеймера. Генерал Гровс был удивлен и признал ответ правильным. Генерал Гровс спросил, почему Консодайн остановил выбор на Фрэнке Оппенгеймере. Консодайн объяснил, что, на его взгляд, Дж. Роберт Оппенгеймер скорее всего не хотел раскрывать личность посредника, потому что им был его брат.

По свидетельству Консодайна, генерал Гровс сказал [им], что Дж. Роберт Оппенгеймер сделал это признание на условии, что генерал не сообщит о личности посредника в ФБР. В заключение Консодайн сказал… что не связывался с Лансдейлом по этому вопросу и обсуждал его несколько дней назад по телефону только с генералом Гровсом».

Шестнадцатого декабря Лансдейл сообщил агенту ФБР свою версию событий, отчасти расходящуюся с показаниями Консодайна. Лансдейл не помнил историю с желтым конвертом (Гровс тоже ее не помнил). Зато он вспомнил, как, по словам генерала, Оппенгеймер в ответ на его требование раскрыть личность посредника якобы сказал, что на Фрэнка Оппенгеймера выходил Хокон Шевалье. Однако в заключение «Лансдейл заявил, что, по мнению генерала Гровса, контакт был установлен непосредственно с Дж. Робертом Оппенгеймером, хотя сам Лансдейл считал, что Шевалье контактировал с Фрэнком Оппенгеймером. Лансдейл сказал, что об инциденте, насколько ему известно, знали только он и Гровс». Когда Гаррисон задал вопрос в лоб, могло ли случиться, что Гровс высказал предположение, что это мог быть Фрэнк, но не говорил, что это был Фрэнк, Лансдейл признал: «Да, могло».

Двадцать первого декабря 1953 года, в тот день, когда Оппенгеймер узнал о приостановке секретного допуска, еще один агент ФБР провел беседу с Гровсом в его доме в Дариене, штат Коннектикут.

До этого дня Гровс отказывался говорить с ФБР об Оппенгеймере и деле Шевалье. В 1944 году он попросту проигнорировал первый запрос ФБР по этому делу. В июне 1946 года, когда Бюро готовилось допросить Шевалье и Элтентона, агенты ФБР еще раз попросили Гровса рассказать, что он об этом знал. Гровс отмахнулся, заявив, что не может ничего сказать, так как Оппенгеймер посвятил его в подробности на условиях «полной конфиденциальности». Генерал заявил, что «не может сообщить имя человека, на которого выходил представитель “Шелл девелопмент”, не рискуя потерять доверие Оппи». Агенты ФБР ответили, что личность человека из «Шелл» им известна — это был Элтентон — и что они собираются его допросить. Проявив неслыханную порядочность в отношении Оппенгеймера, Гровс ответил, что «предпочел бы, чтобы Элтентона не вызывали, потому что об этом мог узнать Оппенгеймер и решить, что Гровс не сдержал свое слово». Гровс без обиняков заявил агентам ФБР, что «не склонен предоставлять дальнейшую информацию».

Гувер, должно быть, жутко удивился, узнав, что американский армейский генерал отказывается сотрудничать с ФБР. 13 июня 1946 года Гувер лично написал Гровсу, прося его передать ФБР сказанное Оппенгеймером об Элтентоне. 21 июня Гровс ответил вежливым отказом, повторив, что это «поставило бы под угрозу его отношения с Оппенгеймером». В Вашингтоне немногие могли себе позволить отказаться выполнить непосредственную просьбу директора ФБР, однако в 1946 году Гровс все еще обладал большим авторитетом и апломбом.

Однако в 1953 году, когда Консодайн и Лансдейл сообщили ФБР о посредничестве Фрэнка в деле Элтентона — Шевалье и рассказали об этом Гровсу, последнему ничего не оставалось, кроме как добавить их воспоминания к своим собственным свидетельским показаниям. Проблема заключалась в том, что Гровс и сам точно не помнил, что именно рассказывал Оппенгеймер в 1943–1944 годах. Тем не менее с подачи бывших помощников Гровс сообщил дознавателю, что в конце 1943 года наконец приказал Оппенгеймеру «полностью сознаться» и назвать имя человека, выходившего на него с вопросами о проекте. Чтобы подвинуть Роберта на откровенность, Гровс заверил ученого, что не станет составлять официальный отчет об инциденте или, «если говорить без прикрас, отчет не попадет в ФБР». Получив обещание Гровса, Роберт якобы рассказал, что Шевалье вышел на Фрэнка Оппенгеймера и брат спросил Роберта, как ему быть. По словам генерала, Оппенгеймер посоветовал брату «не иметь никаких дел» с Элтентоном, поговорил также с Шевалье и устроил тому «взбучку». Гровс далее объяснил, что «информации добивался Элтентон, а посредники [Шевалье и Фрэнк] не виновны в преднамеренном шпионаже»[34].