Тигр. Тигр! - Альфред Бестер

— Так кто же ты?

— Не скажу, ты должна вспомнить сама.

Слегка успокоившись, Сидра вгляделась в его лицо.

Со стремительностью водопада на нее накатила странная смесь притяжения и отвращения. Этот человек и бесил ее, и возбуждал. Она боялась уже самого его присутствия и в то же время была заинтригована.

В конце концов она покачала головой и сказала:

— Я все равно ничего не понимаю. Я никогда вас не звала, мистер Не-знаю-уж-как-вас-там-звать.

— Абсолютно точно ты меня звала.

— Абсолютно точно, что нет! — вспыхнула она, взбешенная его наглой самоуверенностью. — Я хотела свой старый мир. Тот самый, какой я знала всегда…

— Но с единственным исключением?

— Д-да… — Не выдержав его взгляда, Сидра опустила глаза, ее ярость как-то вдруг поугасла. — Да, с единственным исключением.

— И ты взывала о силах, способных произвести это исключение?

Сидра молча кивнула. Он ухмыльнулся и снова взял ее за руку.

— Что ж, Сидра, вот ты меня и звала, вот мы и договаривались. Я — ответ на твою мольбу.

Не в силах разорвать невидимые узы магнетического притяжения, Сидра позволила вести себя по узким, уводящим все выше и выше лестницам. Прикосновение его руки се ужасало. Все в ней яростно протестовало против этого ощущения, и все же была в ней некая часть, которая его радостно приветствовав.

Когда они проходили сквозь тусклые пятна света от нечасто повешенных ламп, Сидра краем глаза присматривалась к спутнику. Он был высокий и великолепно сложенный. При малейшем повороте надменно посаженной головы на его мускулистой шее проступали толстые жилы. Он был в твидовом костюме песочного цвета, и от него исходил едковатый аромат, похожий на запах торфяника. Расстегнутая на две пуговицы рубашка чуть показывала волосатую грудь.

На первом этаже замка не было никого. Мужчина провел Сидру по анфиладе изящно обставленных комнат до прихожей, где он сам достал из гардероба ее шубку и накинул ей на плечи. А затем крепко взял ее за руки чуть повыше локтей.

Сидра не сразу, но вырвалась. На нее накатил новый приступ негодования. В тихом полумраке прихожей было видно, что он улыбается, и это еще больше разожгло ее гнев.

— Ну какая же я дура, — воскликнула она, — что сразу тебе поверила! «Ты взывала, ты меня знаешь…» Ты что, совсем меня за дурочку считаешь? И держи свои лапы при себе!

Сидра тяжело дышала и буквально сжигала его взглядом, но он ничего не отвечал. На лице его не дрогнул ни один мускул. Вроде этих змей, про которых рассказывают, змей с гипнотическим взглядом. В своей бесстрастной красоте они сливаются в тугое кольцо, а тебя к ним тянет и тянет, и тебе никуда не уйти. Или высокая башня, с которой так и хочется спрыгнуть на землю. Или острое сверкающее лезвие, так и зовущее нежную плоть твоего горла. Выхода нет!

— Убирайся! — воскликнула Сидра в последнем отчаянном усилии. — Убирайся отсюда! Это мой мир. Он мой, и только мой, и я могу делать в нем все, что захочу. Мне не нужны в нем такие наглые, самоуверенные скотины!

Быстро, без единого слова он схватил ее за плечи и притянул к себе. Все время, пока он ее целовал, она вырывалась, драла его острыми ногтями и пыталась освободить свой рот. Но втайне она понимала, что, отпусти он ее сейчас, ей недостанет сил оторваться от этого дикого поцелуя. Когда он ослабил наконец хватку и отпустил ее, она начала тихо всхлипывать. Словно не замечая этого, он заговорил с ней в прежней непринужденной манере.

— В этом твоем мире ты хочешь одну-единственную вещь, Сидра, и потому должна прибегнуть к моей помощи.

— Да кто же ты такой, во имя всего святого?

— Я сила, о которой ты молилась. А теперь пошли.

Снаружи был кромешный мрак, и, когда они сели в двухместную спортивную машину Сидры, чтобы направиться в Лондон, следить за дорогой было почти невозможно. Осторожно подавая машину из стороны в сторону, Сидра нашла наконец разделительную полосу; ее приспособившиеся к темноте глаза стали постепенно отличать черный бархат неба над головой от китайской туши горизонта. Млечный Путь был похож на длинное пятно просыпанной пудры.

Ветер в лицо приятно бодрил. С обычным своим темпераментным безрассудством она вжала акселератор в пол, и машина с ревом помчалась по темной коварной дороге. Волосы Сидры трепетали за спиной, словно черные вымпелы. Воздух, задувавший за ветровое стекло, казался потоком холодной воды, он подхлестывал ее смелость и уверенность. А главное, он вернул ей чувство юмора.

— Так как же тебя звать? — спросила она, не поворачиваясь.

И сквозь завывание ветра в ушах еле расслышала встречный вопрос:

— А что, это имеет значение?

— Конечно, имеет. Ну как я должна к тебе обращаться: «Эй, ты там!», или «Послушай», или «Уважаемый сэр»?

— Ну хорошо, Сидра. Можешь называть меня Ардис.

— Ардис? Но это не английское имя.

— Какая разница?

— Не напускай на себя тумана. Есть разница. Я пытаюсь разобраться, кто ты такой.

— Понимаю.

— Ты знаком с леди Саттон?

Не получив ответа, Сидра покосилась налево и внутренне похолодела. Со все так же вскинутой головой, рисовавшейся на фоне звездного неба, спутник ее был еще загадочнее, чем прежде. Сейчас, в этом спортивном «родстере»[4], он казался совершенно не к месту.

— Ты знаком с леди Саттон? — повторила она вопрос.

Он кивнул, и внимание Сидры вернулось к дороге. Луга и поля уже кончились, теперь они мчались по окраинам Лондона. Мимо мелькали маленькие приземистые домики, сплошь похожие друг на друга, все с плоскими безликими фасадами, вес выкрашенные тусклыми, грязноватых оттенков красками; вумп-вумп-вумп — отражался от них рев проносящегося автомобиля.

— Где ты живещь? — спросила она, не теряя веселого настроения.

— В Лондоне.

— Где — в Лондоне?

— Челси-сквер.

— Челси? Очень странно. И какой номер дома?

— Сто сорок девять.

Этот ответ привел Спиру в бешеное веселье.

— Твоя наглость просто великолепна, — сказала она, задыхаясь от хохота, и вновь на него оглянулась. — Так уж странно случилось, что это мой адрес.

— Я знаю, Сидра, — кивнул незнакомец.

Ее смех оборвался на икающей ноте и отнюдь не из-за ответа — Сидра почти его не слышала. С трудом сдерживая рвущийся из горла крик, она уставилась прямо перед собой, дрожащие руки едва справлялись с баранкой. Этот человек сидел в потоке яростного ветра, и ни один волосок на его голове не шевелился.

«Господи милосердный! — воззвала она про себя. — Это в какую же кашу… Кто он, это чудовище, этот?.. Отче наш, иже еси на небесех, да святится имя Тво… Избавь меня от него! Я его не хочу. Даже если я и просила о нем, сознательно или нет, теперь я его не хочу. Я хочу изменить свой мир, сию же секунду! Я хочу, чтоб его в нем не было».