5000 храмов на берегу Иравади - Игорь Можейко

Открытие путей на юг вскоре после завоевания Татона привело к установлению связей с Цейлоном, центром буддизма Хинаяна. Эти связи не прерывались почти весь Паганский период. За время царствования Анируды нам известны три миссии, которые тот посылал на Цейлон. Первая упоминается в «Хронике Стеклянного дворца» (миссия просила у цейлонского царя зуб Будды) и еще две миссии — в цейлонской же хронике.

В то время на Цейлоне складывалась сложная обстановка. Король Цейлона Виджайя Ваху (1059–1104) был поглощен войной с империей Чолов. Он прислал в Татон корабль с просьбой о помощи. Но к тому времени, когда корабль достиг Раманнадесы, ее как государства уже не существовало, она вошла в состав Паганского царства. Тогда цейлонцы обратились за помощью к Анируде (это произошло между 1060 и 1063 годами).

Помощи Анируда не послал, войска были нужны ему самому. Но отношения между царствами из-за этого не испортились. Меньше чем через десять лет, в 1071 году, в Бирму прибыло новое посольство с Цейлона с просьбой о посылке монахов и буддийских рукописей для поддержания подорванной войнами религии. Просьба была удовлетворена.

Вероятнее всего, к этому же времени относится и установление связей с Южной Индией, по крайней мере продолжение тех связей, что поддерживали монские города, наследником которых выступал Паган.

Но с покорением Татона юг еще не полностью подчинился Пагану. В эти годы происходили волнения в районе Прома — бывшей столице пью. По свидетельству хроник, Анируде неожиданно пришлось отправиться походом на Тарекитару и сжечь ее, опасаясь, что «бунтовщики займут ее в будущем».

Неизвестно, кто были эти «бунтовщики». В тех местах еще жили остатки пью, моны и представители других племен.

На юге оставался независимым и Аракан. Лроники говорят о походе туда Анируды, но у исследователей нет единого мнения по этому вопросу. Ни в надписях, наиденных в Пагане, ни в араканских надписях не говорится о том, что Аракан стал провинцией Паганского царства. В нем продолжали сменяться цари, иногда они присоединялись к врагам Пагана, иногда выступали на его стороне.

Но и не покорив Аракана, Паган принимал определенное участие в его внутренней жизни, выступая в качестве «сильного друга» тех, кого выгодно было поддерживать. Именно в Пагане находили убежище неудачливые претенденты на араканский трон, и оттуда они выступали в новые походы в надежде этот трон себе занять, обещая Пагану в награду за помощь и сочувствие свою вечную верность и, как правило, быстро забывая клятвы.

Горы Восточной Бирмы, населенные шанами, представляли источник опасности для Пагана. Анируда построил по реке Сальвин несколько крепостей. Однако эти крепости выполняли роль не более как «китайской стены». Они были действенны только до тех пор, пока Паган был силен и мог контролировать шанские племена. Как только Паган ослаб, никакие крепости не могли уже сдержать шанских набегов, в результате которых к началу XIV века шанские князья, возможно, захватили и город Паган.

Оставался непокоренным север, те самые горы, с которых сто лет назад спустились бирманцы. Несомненно Анируда предпринимал походы в том направлении. На этот счет имеются археологические свидетельства, в первую очередь вотивные таблички Анируды. Первым паганским властителям удалось отодвинуть на север границы своего царства, но нельзя утверждать, что все достижения этих походов принадлежат Анируде. В течение IX–XII веков цари Пагана предпринимали все новые и новые походы, пытаясь подчинить горные княжества.

Хроники, описывая северные экспедиции, следуют привычному трафарету, объясняющему все и вся религиозностью Анируды. Вот версия «Хроники Стеклянного Дворца»: «Анората (Анируда) был преисполнен религиозного рвения, и он подумал: в стране Тароп королевства Гандала есть святой зуб. Если я попрошу святой зуб у владетеля Таропа…» Он с сильной армией подступил к Таропу, но город взять не мог.

Анируда возвратился из северного похода без священного зуба, но все-таки граница была продвинута к северу и там были построены крепости. На обратном пути он привел к покорности нескольких шанских вождей, и один из них, вождь Мо, отдал ему в жены свою дочь, судьба которой впоследствии послужила сюжетом многих произведений бирманской литературы. Прекрасную шанку невзлюбили при дворе, и ей, гонимой и несчастной, пришлось уехать из столицы.

Тайское предание говорит даже о том, что Анируда завоевал государства Лопбури и Дваравати, и кхмерский король Удайядитьяварман II вынужден был вернуть себе власть над ними ценой признания власти бирманцев над остальными завоеванными ими землями.

В периоды между своими походами Анируда уделял большое внимание улучшению ирригационной системы, в основном создавая ее не вокруг Пагана, как можно было бы предположить, а в районах каруинов, в долине Чаусе, где и сохранилось большинство надписей, в которых упоминается об этой стороне деятельности Анируды. До сих пор многие из оросительных каналов, существующих в долине, местная традиция приписывает Анируде.

Начинания Анируды в улучшении ирригационной системы в «сердце» Бирмы, в долине Чаусе, продолжали другие паганские цари, и значение Чаусе с каждым годом росло.

При Анируде началось большое строительство в Пагане. Первые пагоды и храмы города воздвигались не только бирманскими, но и пленными монскими мастерами.

Восстание монов

Анируда умер в 1077 году. Возможно, еще при жизни его начались волнения на монском юге, но угрожающего для Пагана размера они достигли при преемнике Анируды, Ман Лулане, который, вступив на престол, принял титул Шри Баджабхарана — «Победитель, несущий молнию».

Вступив на трон, Ман Лулан был вынужден предпринять дальний поход на юг. Поход был успешным, Ман Лулан дошел до современного города Мергуи, значительно расширив к югу владения Паганского царства. Но стоило бирманским войскам уйти, и восстание монов вспыхнуло с новой силой и приняло такой размах, что само существование государства оказалось под угрозой. Это произошло, по утверждению хроник, в 1083 году, то есть через шесть лет после смерти Анируды. Во главе монов встал Янмакан (Нга Раман, или «проклятый мон» бирманских хроник). Янмакан был близок к царствующему дому монов, ибо воспитывался и жил при паганском дворе, и хроники приписывают Ман Лулану, известному также под именем Солю, слова о своем враге: «Нга-Раман сын моего наставника, и он вскормлен со мной одной грудью». Возможно, что Янмакан был одним из монских принцев.

К началу восстания пленный монский царь Татона Макута и его ближайшие родственники, вернее всего, уже умерли. Из позднейших надписей следует, что единственный оставшийся в живых из прямых наследников Макуты, его внук, не присоединился к Янмакану, а бежал на гору Поупа, в район восточнее Пагана, где, возможно, были монские поселения, откуда намеревался поднять восстание самостоятельно. Однако, когда престол Пагана занял другой царь, он уговорил монского принца не восставать против бирманцев и в знак дружбы отдал свою дочь за сына принца.

Восстание Янмакана было весьма серьезным, и бирманские войска, предводительствуемые, очевидно, Ман Луланом и знатным бирманцем Тилуином Маном, потерпели жестокое поражение, в результате чего Тилуин Ман бежал в Чаусе (именно в Чаусе, а не в Паган), а Ман Лулан попал в плен, где и погиб.

В освещении хроник Ман Лулан — ничтожный предатель, жалкий человек, поражение которого предопределено тем, что он не любит своего «сводного брата» Тилуин Мана и целыми днями играет в кости. Хроники не знали или умалчивали о походе Ман Лулана на юг и превратили царя в злодейский антипод благородного и более удачливого Тилуин Мана, известного более под именем Чанзитты. Хроники приписывают поражение в войне исключительно глупости Ман Лулана и уверяют, что Тилуин Ман хотел спасти царя, выкрасть его из вражеского лагеря, но тот решил, что лучше уж ему остаться в плену у своего друга детства, нежели быть спасенным Тилуин Маном. Когда тот уносил его на спине из монского лагеря — дело было ночью и никто не заметил, что паганского царя похищают, — перепуганный Солю закричал «помогите». Стража всполошилась. Тилуин Ману пришлось бросить царя и спасаться бегством. Но Солю глубоко ошибся, полагая, что моны пощадят его, — чтобы обезопасить себя от дальнейших попыток похищений, они его казнили.

В 1084 году моны захватили Паган[2], но дальнейшее их наступление было приостановлено, ибо каруины долины Чаусе избрали нового бирманского царя — Тилуин Мана, который и опирался на экономическую и военную мощь каруинов.

Идеал паганского царя, величайший государственный деятель Пагана — таким встает Тилуин Ман (Чанзитта) со страниц хроник и легенд. История его рождения и детства удивительно поэтична и стала основой для создания многих замечательных бирманских поэм и легенд.