Лейб-гвардии майор - Дмитрий Дашко

— Негусто, — вздохнул я, прикидывая, как разделить небогатый арсенал.

— Всё, что есть, — признался купец. — Скажите, почему вы не хотите открыть мне своё имя?

— Скажем так: у меня здесь есть враги, и я не хочу, чтобы они знали, чем я сейчас занимаюсь. Поверьте, пан Борейко, сохранять моё инкогнито в ваших же интересах.

— Но как мне вас звать?

— Зовите меня Сержантом, — не стал мудрить я.

— Хорошо, пан Сержант, — сказал купец, показывая, что принимает правила игры. — Устраивайтесь на ночь. Утром я собираюсь покинуть эту деревню.

На следующий день обоз тронулся в путь. Сомневаюсь, что от моих гренадер веяло несокрушимой уверенностью, но купец явно чувствовал себя лучше от того, что какая-никакая охрана у него всё же имеется.

Мы ехали по плохим польским дорогам, стараясь останавливаться на ночлег в деревнях и сёлах. Места считались неспокойными, немало шляхтичей промышляло разбоем, и причин для беспокойства у купцов хватало.

Когда обоз въезжал в густой лес, лица возничих и пана Борейко, теряли всякую беспечность. Как многие мирные люди, они отчаянно трусили, понимая, что засада может оказаться за любым поворотом.

Однако всё обошлось, в Вильно мы прибыли без происшествий. Борейко отдал заработанные дукаты и добавил от щедроты души с десяток талеров. Я попросил оставить нам сабли, но на такой широкий жест купца уже не хватило. Жаль, без оружия, мы чувствовали себя как без рук.

— Пан Сержант, если у вас возникнет желание заработать ещё денег, дайте знать, — напоследок сказал купец. — Я пробуду в Вильно ещё с неделю. Распродам товар и вернусь в Витебск. Мне понадобится охрана и на обратной дороге.

— Спасибо за любезное предложение, пан Борейко, но нам не по пути, — ответил я.

— Жаль, — огорчёно вздохнул купец и ушёл.

Отдохнув в Вильно, мы двинулись дальше и через три дня были в Ковно, где нам предстояло по реке Неман доплыть до границы с Восточной Пруссией. Я договорился с капитаном маленькой шхуны, что он возьмёт нас в кач — Не извольте беспокоиться. Доставлю в лучшем виде, — заверил капитан.

— Я слышал, что Неман изобилует порогами и во многих местах несудоходен.

— Не волнуйтесь, я знаю реку как свои пять пальцев. Забудьте всё, что слышали о Немане и доверьтесь мне. Мы перелетим пороги птицей. Лучше скажите: чего это вас в Пруссию понесло? Обычно люди из неё бегут, а вы, наоборот, сами туда стремитесь.

Я поведал длинную и путаную 'легенду', объяснявшую мотивы нашего поведения. Капитан ничего не понял, но догадался, что другой версии от меня не услышит.

Поскольку финансы у нас находились в том состоянии, когда впору приступить к исполнению романсов, я старался ужиматься во всём. Понятно, что не разбогатев на территории Польши, мы вряд ли решим денежные проблемы в Пруссии.

Пока я утрясал вопросы с контрабандистами, мои ребята сидели в трактире и потягивали дешёвое пиво. Тут-то и произошла презабавная история, пополнившая наши кошельки звонкой монетой.

За соседним столом накачивалась венгерским компания шляхтичей, которые говорили так громко, что мы слышали каждое слово. Они с нетерпением ждали прихода какого-то пана Кульчиковского.

— Чем столь знаменит этот пан? — спросил шляхтич — молодой крепкий юноша.

— Ты не знаешь адвоката Кульчиковского? — поразился один из его собутыльников.

— Брось, Стась, откуда ему знать нашу знаменитость. Пан Кульчиковский прославился в те дни, когда наш юный друг, ещё спал в колыбельке, а не в постели панны Аннуси. Шляхтичи засмеялись.

— Позвольте ясновельможные, — привстал юноша. — Коль скоро придёт сей знаменитый муж, а я ничего не знаю о причинах, сделавших его столь известной персоной, может, снизойдёте к моему возрасту и расскажите, чем столь славен пан Кульчиковский. Может, он лучший в окрестностях фехтовальщик, самый меткий стрелок или удачливый охотник?

— Трижды выстрелил и всё мимо, пан Миколай! Наш Кульчиковский если фехтует, то ножиком для зачистки перьев, если стреляет, то только бутылочной пробкой, а уж каков из него охотник, лучше не вспоминать.

— Так от чего же столь великая слава?

— О, то была дивная история. Произошла она во время войны со шведами, когда наш Август II сцепился с их Карлом XII. Приехал как-то раз по своим делам круль Август в наши края, да устав от забот, решил выпить. А что за радость осушать чашу в одиночестве?! Вот и решил найти себе достойного собутыльника, самого опытного и сильного по этой части. Привела к нему шляхта адвоката Кульчиковского. Круль у нас был высокий, плечистый да здоровый, а адвокат — хиленький, бледненький, сморчок-сморчком. Ну да вы скоро сами его увидите. Осерчал Август, велел гнать прочь обманщика, однако Кульчиковский попросил, чтобы круль на него не гневался, а дал только высочайшее изволение осушить за его честь кубок.

— Осилишь ли гарнец венгерского? — спросил Август.

— Отчего ж только один, а не три, государь? — отвечал шляхтич.

Удивился круль, велел поднести законоведу свой любимый кубок, в который вмещалась целая кварта, налил в него вина до самых краёв и велел выпить. Шляхтич низко поклонился и выпил до дна кубок, не переводя духа.

— Недурно, — заметил круль. — А сколько ж таких кубков ты можешь выпить?

— Прошу, ваше величество, чтобы вы оказали мне честь пить вместе со мной, и на каждый употреблённый вами кубок я буду выпивать по три таких: один в ответ моему государю, другой — за его здоровье, третий — в честь победы над шведами.

— Чем всё закончилось? — не удержался от вопроса пан Миколай.

— Да тем, — отвечал рассказчик, — что стали они пить вместе за одним столом, и на каждый кубок круля пан Кульчиковский отвечал тремя. К ночи Август не выдержал, лёг на стол и захрапел, а адвокат, чтобы не разбудить спавшего государя, тихонько вышел из столовой, вылил на себя возле колодца холодной воды, да пошёл домой на своих двоих, будто и не пил ничего.

— Это правда?! — не поверил пан Миколай.

— Чистая правда, — крестясь, заверил рассказчик. — А тебе сейчас появится возможность её проверить. Смотри, вот идёт пан Кульчиковский.

К шляхтичам подошёл тщедушный сухонький господин в чёрном камзоле. На легендарного выпивоху он походил так же, как я на Филиппа Киркорова.

— Присаживайтесь, ясновельможный пан, — воскликнул тот, кого называли Стасем. — давайте вспомним славное прошлое и выпьем за не менее славное будущее. Адвокат с достоинством присел.

— Кажется, я знаю, как мы заработаем денег, — прошептал мне на ухо Михайлов.

— Это как же?

— Сейчас увидите, господин сержант. Только не извольте гневаться на меня. Гренадер подошел к пирующим шляхтичам и с поклоном обратился:

— Прошу извинить меня, милостивые государе. Слышал я о немалых подвигах ясновельможного пана Кульчиковского и удивлён им без всяких пределов. Примите моё искреннее восхищение. Адвокат благосклонно кивнул.

— Однако хотелось бы и мне померяться с вами возможностями, а чтобы в том деле имелся интерес, могу поставить в заклад два дуката, — с той же сладкой интонацией продолжил Михайлов. — Остальные могут ставить на меня или на господина адвоката. Кто победит, того и приз. Шляхтичи переглянулись, предложение им, судя по всему, пришлось по нраву.

— Я ставлю на пана Кульчиковского, — объявил кто-то из них. Его поддержали. Михайлов был тёмной лошадкой.

Я едва не зашипел на гренадера, он ставил на кон всё, что у нас было, однако пришлось положить последние два дуката на медный поднос, который постепенно стал заполняться деньгами.

Весело галдящие поляки усадили гренадера рядом с адвокатом, кликнули прислугу и велели нести к столу вино. Попойка началась. Михайлов и Кульчиковский опрокидывали штоф за штофом, не уступая друг другу. Постепенно лица спорщиков раскраснелись, движения потеряли плавность, однако они продолжали пить, изредка отлучаясь в отхожее место. Я уже устал подсчитывать количество опустошенных бокалов. Каждый тост сопровождался одобрительными возгласами и похлопываниями по плечу.

Часам к трём ночи пан Кульчиковский сдался. Всё же возраст есть возраст. Законовед обессилено уронил руки и уткнулся носом в блюдо с холодным поросёнком. Половина шляхтичей уже дремала, другая осоловело наблюдала за действиями Михайлова, который неторопливо сгрёб деньги с подноса и вернулся за наш стол.

— Здоров ты пить! — восхищённо пробормотал Чижиков. — А чего когда со мной по кабакам ходил, набирался быстрее, чем я.

— Потому что тогда я действительно пил, а на этот раз сливал всё в отхожее место, — признался гренадер. — Зайду туда, суну два пальца в рот, выверну всё и айда обратно за стол.

— И как — неужто не хмелел?

— Хмелел, конечно. Токмо на меня хмель не сразу действует. Ежели успею по-быстренькому слить — почитай, будто водичку пил.