Я вернулся за тобой (СИ) - Попова Любовь

Его объятия как гавань, в которую зашел твой корабль, а то что он ничего не прознал про Мирона расслабляет еще больше. Я даже не замечаю, когда простая ласка перерастает в поцелуй, когда его руки нежно поглаживающие спину, переместились на попку. По началу напрягаюсь, стискивая бедра, но только усилием воли вспоминаю, что сейчас не нужно ничего бояться, стесняться, сжиматься. Это Алекс. Мой жених Алекс. Красивый, взрослый, самодостаточный, надежный, готовый нести ответственность, верный, заботливый и еще много много эпитетов, которые я никогда не смогу применить к Мирону.

Пока я мысленно пою Алексу дифирамбы, его сильные руки сажают меня на стол и раздвигают ноги. Тут же принимаются поглаживать внутреннюю сторону бедер. Алекс не особый любитель прелюдий, поэтому знаю, что пройдет совсем немного времени, когда его, идеальной формы, член окажется во мне.

Поцелуй затягивается, становится все глубже, а пальцы Алекса уже мнут мою грудь под футболкой. Долго мнут, до неприятных ощущений. Да и поцелуй становится похож на попытку пропихнуть язык мне в горло. В какой-то момент закашливаюсь, не понимая, что вообще происходит. Может быть Алекс все-таки что-то узнал и пытается наказать меня?

— Алекс, — откашливаюсь я, держась за горло, пока он отходит и зачем-то мнет свой пах, надо сказать оставшийся таким же плоским.

Мне не присуще неуверенность в собственной внешности, особенно после показов. Но тут бы заволновалась и Барби. – Что случилось.

— Найду и убью, – рычит Алекс, проводя рукой по волосам и поднимая взгляд. – Не стоял у меня.

Ого… Хлопаю глазами, пытаясь понять, как может не стоять?

— Это…

— Списывал на возраст. Но блять, какая может быть импотенция в тридцать семь лет?

— Так ты поэтому… – доходит до меня. И если честно даже облегчение чувствуется. Не потому что у Алекса не стоит. А потому что причина не во мне и в наших отношениях. Нет натянутости, все нормально!

— Конечно. Ты же не думала, что я отстранился от тебя? — подходит он и крепко прижимает меня к себе, утыкая мордочкой в выемку на горле, пока его пах плотно прижат к моей промежности.

И обычно в этой позе я должна почувствовать его член, но сейчас его как будто нет. Как у Кена.

Неуместное хихиканье маскирую приступом кашля. – Потом списывал на работу. Нервяков там хватает. Приходится в Питер мотаться. Ну ты знаешь.

Киваю. Он у меня занятой. Пусть не говорит, как именно делает свои дела.

— Но после тех выходных, — это когда мы два дня просто были дома. – Я понял, что нужно идти к врачу. Я если честно уже вою, как мне хочется тебя трахнуть. Просто пар из ушей. Да и ты наверняка соскучилась.

— Очень, — как можно громче говорю я, целуя его. Но любопытство берет вверх. – Так ты был в больнице? А почему мне не сказал? Что там сказали?

— Ага. Я и так рядом с тобой себя чувствую стариком, еще сказать, что импотент, вообще прекрасно. Сдал анализы и охуел, — рявкает он, пугая меня. – Прости. Просто результаты меня мягко говоря убили. Какая-то падла подсыпала мне бром.

— Бром? Что это? — делаю большие глаза. – И что значит подсыпал? Надеюсь ты не думаешь…

— Да ты же моя глупышка. Откуда тебе вообще про это знать? Я хожу в одни и те же места. В Питере только в отеле ем. А в Москве. Завтракаю в Теремке. Обедаю в Фитучини. Ужинаю в Парусе. Вот где-то из них меня и травили. Теперь надо выяснить какая падла это сделала и выпустить ему кишки. Ой… — оговаривается он, вызывая еще большее недоумение. Как мало он знает обо мне, и моих пристрастиях ко всякого рода ужасов.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍У меня всегда складывается впечатление, что Алекс общается со мной, как с маленькой девочкой. Иногда хоть сандалии надевай и носочком крути, пока он мне что-то объясняет. Извиняется за мат. Называет глупышкой. И мне кажется это худшая ошибка мужчин, недооценивать своих женщин, считая их глупыми и недалекими. Но я не обижаюсь. Банально не имею прав, потому что обязана Алексу с головы до пяточек. Он сделал для меня все. Он обустроил мою квартиру, когда я была в детском доме. Там он стал моим покровителем, что давало мне защиту от посягательств ровесников. Позже он оплатил пять лет моей учебы, когда я не смогла набрать достаточно баллов. Он покупает мне все, что я захочу.

Но даже это все было не важно. Ведь он подарил мне Дашу, свою дочь и мою двоюродную сестру.

Может и быть и поэтому я даю себе установку максимально больнее дать понять Мирону, что у нас нет общего будущего, чтобы он себе не надумал.

— Раз ты выяснил, что это за вещество. Его можно вывести? — предполагаю я и Алекс гладит меня по головушке.

— Я перестал посещать эти места. Думаю, что через пару дней должно все пройти и я снова буду в полном твоем распоряжении.

— Это лучшая новость за сегодня, — улыбаюсь я как можно шире, сразу прижимая беднягу к себе. – Я буду очень ждать. Хочешь, поедем вместе домой? Я сделаю спагетти.

Если они опять не слипнуться. Но ведь главное старание.

— Я бы с радостью, малышка. Но я заехал как говорят поплакаться. Но обещаю завтра уже быть дома.

— Хорошо, — даже спорить не буду. Дела есть дела. – Ты когда-нибудь мне расскажешь, чем именно ты занимаешься?

— Ты не поймешь… Я бы сказал, решаю проблемы. Ирония в том, что свои решить не так-то просто. Но очень скоро…. – обещает он, целует меня в губы и уходит. Так стремительно, словно ветер коснулся кожи и головы. А губы уже забыли вкус мятной конфеты, которую он жует, чтобы бросить курить.

Я же остаюсь одна в целой аудитории. Поначалу даже приходит шальная мысль поплакать. И не важно, что повода нет, просто хочется иногда снять напряжение, пустив слезу. Эля, изучающая на курсе психологию клиента, говорила не раз, что слезы действуют не хуже сладкого. Поплакал и часть негатива ушла с жидкостью. И я бы, наверное, поверила, если бы она в тот же момент не заговорила про мужские жидкости, далекие от слезных протоков.

Но поплакать мне не дает вибрация телефона. И будь это Мирон я бы даже отвечать не стала, но имя в шапке электронного письма позволяет мне отбросить все тревоги и просто пообщаться.

Глава 18. Сашка

Я сажусь на подоконник и поджимаю ноги, вглядываясь в экран телефона. Миранда.

Так зовут мою подругу по переписке. Она никогда не рассказывает о себе, кроме самого очевидного.

Живет в Англии, работает фотографом, что подтверждает постоянные снимки людей, которые она мне высылает. Еще ей двадцать пять лет, и она не хочет замуж. Говорит, что сидеть и варить по утрам овсянку не для нее. На такие вещи я стараюсь не реагировать, не принимать на свой счет. Потому что последний год именно этим занимаюсь. Полностью завишу от мужчины, варю ему овсянку. Живу или существую…

И, наверное, не начнись это случайное общение, я бы уже сошла с ума.

Тяжело переварить все, что с тобой произошло. Тяжело переживать, когда некому рассказать, не с кем поделиться. Миранда стала моим личным дневником, которая выслушивает изливания и не дает советов. Раньше не давала. Может так и оставалось бы, не заговори я в очередной раз про идеального со всех сторон Алекса.

Он ей не нравится. Миранде не нравится, что я от него настолько зависима. Соглашаюсь с ее мнением, но продолжаю жить по-своему. Потому что с одной стороны она права, Алекс замечательный, но слишком хорош для той, что дает себя облапать на обочине, но с другой, с ним я чувствую себя в безопасности, уверена, что завтра мне не придется снова идти работать в шашлычную, где однажды меня чуть не изнасиловали. Ей легко говорить, когда она не обременена обязательствами, свободна как ветер, а у меня Даша. Миранда мой мираж, оазис в пустыне из бесконечного отчаяния и ненависти к самой себе за порочные мысли, которые возникают каждый раз, когда я думаю о свободе. Она у меня четко ассоциируется с Мироном. С тем, как мы набирали скорость, с тем, как я кричала, высунувшись из окна.