Волгины - Георгий Шолохов-Синявский

После затянувшейся холодной весны наступили теплые, временами жаркие дни; светлые, погожие, они угасали медленно, как огромные степные пожары при безветрии.

Над городом, будто застыв в чистой, промытой недавними дождями небесной лазури, незаметно для глаза плыли сверкающие на солнце, как горы взбитой пены, высокие облака. В центре города было душно и пыльно, а на окраине, где жили Алексей и Кето, покоилась какая-то особенная захолустная дремотная тишина, изредка прерываемая доносившимися с вокзала свистками паровозов, дуденьем стрелочных рожков и звяканьем вагонных буферов.

Жизнь Алексея Волгина и его жены с каждым днем приобретала на новом месте привычную размеренность. Алексей руководил постройкой новой железнодорожной ветки километрах в сорока от Н. Строительство было спешное, и Алексей работал с небывалым напряжением.

Уезжал он ранним утром на автомобиле, а возвращался около полуночи, усталый, голодный, с потемневшим от пыли, сердитым лицом.

В десять часов вечера он звонил со строительства по телефону и незнакомым холодноватым голосом сообщал, что выезжает домой. Это было сигналом для приготовлений к позднему ужину. Домработница Стася, бойкая девушка-полька, готовила на веранде стол, ставила медный, с помятым боком самовар, большой глиняный кувшин с топленым молоком и такую же громадную чашку с клубникой, от которой пахло переспелой дыней.

Кето усаживалась в кресло и ждала, когда на шоссе в лиловой полутьме сумерек вспыхнут ослепительно яркие фары автомобиля.

Вот наконец у самой опушки бора загорались два пучка резкого света и, покачиваясь, быстро надвигались из тьмы. Кето гадала, тот ли это автомобиль, на котором возвращается Алексей. Часто она ошибалась: машина с шумом и ветром проносилась мимо. Нетерпеливое ожидание развлекало ее. Но вот черная, покрытая красноватой глинистой пылью «эмка» останавливалась у ворот. Алексей Волгин торопливо вбегал на веранду и, целуя жену, озабоченно спрашивал:

— Как ты себя чувствуешь?

От его тужурки и растрепанных ветром волос пахло хвоей и едкой горечью шпального креозота.

— Ты знаешь, мне почему-то казалось, что это случится сегодня, — взволнованно говорил он.

— Да ведь рано еще, — успокаивала мужа Кето. — Недели через две, не раньше…

— Я уже предупредил врача, — однажды сказал Алексей, заботливо вглядываясь в увядшее, подурневшее лицо жены.

Они сидели за столом, говоря обо всем, что у каждого накопилось за день. На лице Алексея лежала все та же тень строгой озабоченности. Кето знала: ему было трудно.

Но вот усталые глаза его загорались.

— Быстро подвигается наша дорога, — говорил Алексей с восхищением. — Никогда еще мы не строили такими темпами и такой техникой. Укладка пути идет путевыми комбайнами. Грабарей у нас почти не видно, они работают только по зачистке насыпей, а то всё экскаваторы… А какие люди, Катя! Какие люди! Есть у нас один мост, который мы должны скоро закончить. Хотелось бы, чтобы ты взглянула на стройку, на нашу лучшую бригаду мостовиков. Вот родишь, окрепнешь и поедем…

— А почему не завтра? Я и завтра могу поехать, — говорила Кето, светло улыбаясь.

— Нет, нет, — мягко возражал Алексей. — Дорога на стройку не для тебя.

После ужина сидели молча несколько минут. Алексей курил, и Кето видела, как веки его слипались. Она подходила к нему и брала за руку, а он смотрел на нее покорными глазами сонного ребенка и виновато щурился.

— Это от лесного воздуха, — шутливо оправдывался он. — Воздух здешних лесов какой-то одуряющий. Надышишься им за день, а к ночи тебя прямо с ног валит.

Однажды вечером в обычный час Алексей сообщил по телефону, что важные дела задерживают его на строительстве и он не приедет ночевать домой.

Это было так необычно и неожиданно, что Кето растерялась, с минуту молчала, не зная, что ответить. Ровное дыхание мужа слышалось в трубке.

Алексей, встревоженный молчанием, спросил:

— А как ты, Катя?

— Все так же, — ответила Кето. — А у тебя? Что-нибудь случилось? Плохое? Скажи…

— Ничего страшного. Не волнуйся. У нас ливень… заливает новый мост, придется повоевать с паводком. Если что случится, звони — меня вызовут.

— Он будет дожидаться тебя, — ответила Кето и засмеялась. — Ничего не случится до твоего приезда.

— Вот и хорошо. Будь здорова…

Далекий голос Алексея потонул в шуме, как будто водопад ринулся в микрофон. Кето повесила трубку. Первой ее мыслью было позвать подругу-учительницу, но та еще с утра выехала в Барановичи и не вернулась. Ночь предстояло провести вдвоем со Стасей. Кето села на свое обычное место на веранде и по привычке стала смотреть на исчезающее в сумерках за ближайшими домами и грушевыми садами шоссе.

Было очень тихо, только чуть слышно лопотали листвой нависшие над крыльцом липы да изредка по шоссе проносились автомобили и, блеснув на миг фарами, оставив едкий запах бензина, исчезали в узких, слабо освещенных улицах.

Резкий толчок изнутри заставил Кето вздрогнуть. Сердце на секунду как бы остановилось, потом забилось сильно и неровно. Прошло минут десять, и толчок повторился. Вдруг мгновенная острая боль пронизала ее всю. Боль была внезапна и так сильна, что капли холодного пота выступили на лбу. Страх, властно заглушая все другие чувства, заполнил душу. Руки дрожали.

«Неужели началось? — подумала Кето. Она сидела несколько минут, боясь пошевелиться, ожидая нового приступа боли. — Надо позвонить Алеше… Нет, погожу еще… Не может быть! Ведь еще две недели…»

Кето осторожно, вся трепеща от ожидания, погладила рукой тугой под свободно облегавшим ситцевым капотиком высокий живот. Ощущение живой теплой тяжести, той тяжести, которая тянет к земле ветвь с висящими на ней созревшими плодами, наполнило все ее существо. Казалось, кто-то сильный и уже не повинующийся ее воле притаился под ее сердцем и — хотела этого Кето или не хотела — каждую минуту мог напомнить о себе.

Осторожно и как бы желая проверить, как же он поведет себя дальше, она встала с кресла, подошла к перилам веранды. Повидимому, лицо ее было очень бледно, потому что Стася подошла к ней, испуганно спросила:

— Пани, вам, может быть, плохо?

— Нет, Стася, все хорошо, — поспешила ответить Кето.

Она прислонилась к столбику крылечного навеса, прижалась к шершавому дереву щекой.

Боль не повторялась, затих и он, будто уснул.

«Это предупреждение», — подумала Кето.

Легкий, почти неощутимый ветерок лениво обдувал ее лицо, шевелил волосы. На шоссе не было видно ни одного огонька. Темнота стала чугунно-черной. Кето взглянула на небо и увидела над собой две тусклые звезды, мерцающие точно сквозь дым.

Разорванный и лохматый край непроницаемо темной тучи наплывал на них, готовясь закрыть совсем. Туча стояла над бором, как глухая черная стена, до половины заслонив синий купол неба. Далекие и еще не яркие молнии изредка чертили низ громоздящихся друг на друга у самого горизонта облаков.

Кето помогла Стасе убрать со стола. Девушка боязливо следила, как хозяйка, по-утиному переваливаясь, носила в комнаты посуду.

Со смешанным чувством страха и любопытства Кето изредка старалась делать смелые движения, точно желая проверить, не повторится ли боль.

Два чувства боролись в ней: желание, чтобы роды поскорее начались, и боязнь, почти ужас перед физическими муками, которые ей предстояло пережить.

Немного успокоившись, она снова вышла на веранду, села у перил. Несмотря на усталость, чувствовала, что не уснет в эту ночь. Она была так погружена в свои мысли, что не заметила, как надвинулась гроза.

Черная туча, как чудовищно огромная птица, распростерлась над городом. Крылья ее размахнулись на север и юг, придавив землю громадами высоких мрачно-синих облаков; косматые вершины их часто озарялись серебряным блеском молний; на западе туча сливалась с таким же угрюмо-черным сосновым бором, и когда голубое дрожащее пламя зажигало ее снизу, на светлом пологе надвигающегося ливня вырисовывалась плоская зубчатая стена вековых сосен и даже видны были их прямые, как корабельные мачты, могучие стволы.

Гром ворчал все слышнее, гроза с каждой минутой приближалась. Духота сгустилась, запахло смоченной дождем дорожной пылью, и тишина в промежутках между отдаленными раскатами грома становилась все напряженнее, а тьма, окутывавшая окрестность, после каждой вспышки молнии все гуще.

Теплая капля упала на руку Кето, за ней другая — на шею, и вдруг ослепительно белая молния мгновенно залила землю. На какую-то долю секунды стали видны не только деревья, ближние дома и столбы с телеграфной проволокой, но даже мелкие кустики лебеды по обочинам улицы, отдельные булыжники на шоссе, каждый лист на кустах сирени в палисаднике. Кето затаила дыхание, ожидая удара, но гром сдержанно прокатился очень высоко над головой. К ней подбежала Стася.