Страсть к удовольствию - Нина Роуэн

– Не совершайте ошибки, Клара, – сказал Себастиан, и в его словах отчетливо прозвучало предупреждение. – Я не желаю ни формального брака, ни брака, который подразумевает даже самую слабую возможность расставания.

Ее сердце забилось быстрее.

– Я… я понимаю…

– В таком случае – пять дней.

– Пять?

– Моему брату чертежи нужны к следующему вторнику. Если вам удастся их отыскать за оставшееся время, я обдумаю ваше предложение.

– Вы… обдумаете? – По спине Клары пробежал холодок. – Но почему я должна соглашаться помочь вам безо всяких обязательств с вашей стороны?

– Потому что это даст вам время пересмотреть вашу просьбу, – ответил Себастиан. – Если вы решите, что мои условия неприемлемы, то сможете отказаться от своего предложения.

Себастиан повернулся и пошел к двери, но у порога обернулся и добавил:

– Вы должны быть уверены, что понимаете, о чем просите меня, Клара. И вам следует понимать, что я могу попросить взамен.

Глава 6

В таверне «Орел», как всегда, было шумно и дымно.

Высокие пивные кружки с грохотом опускались на деревянные столешницы, установленные на козлах; то и дело слышались споры тех, кто сидел за картами, и потрескивали дрова в камине.

Знакомая атмосфера упорядоченного хаоса несколько успокоила Себастиана, которому не давало покоя предложение Клары. Несмотря на всю ее откровенность, он не мог избавиться от ощущения недосказанности.

Склонившись над пианино и ни о чем не думая, Себастиан безо всякого удовольствия перебирал клавиши левой рукой. Правой он осторожно взял аккорд си-мажор, затем подождал, когда умолкнет звук струн, и вновь взял аккорд в первом обращении, потом – во втором. Он представил мелодичную линию, звучащую в басах, как нечто темное и угрожающее, напоминающее наступление густого тумана в сумерках.

Сколько Себастиан себя помнил, звук для него всегда был наполнен цветом. Голоса, уличный шум, потрескивание дров в камине – в музыке каждая нота имела свой собственный цвет, и потому в его сочинениях звук и цвет были связаны неразрывно. Различные обертоны, гармонии и тональности прокручивались у него в голове вереницей бесконечных цветных образов. Когда он создавал свои сочинения, руководствуясь гармоничным сочетанием цвета и формы, музыка представала в его воображении в виде неких живых картин.

Даже сейчас, после утраты подвижности пальцев правой руки, Себастиан все еще видел тени тех образов, чувствовал интенсивный желтый колер си-мажора, нежно-розовый – ноты ми, и насыщенный коричневый соль… но теперь цвета были бледными и тусклыми, как слишком долго пролежавшее на солнце некогда яркое льняное полотно.

Он взял другой аккорд. И это случилось вновь – его четвертый и пятый пальцы споткнулись, словно из них выкачали всю силу. Себастиан не убрал руку с клавиш и снова попытался взять сложный аккорд. Два по-прежнему не слушались его: отказываясь повиноваться команде мозга, они упрямо норовили прижаться к ладони. Тяжело вздохнув, Себастиан выругался и ударил ладонью по клавишам. Раздавшийся нестройный гул заставил нескольких посетителей поднять на него глаза. Себастиан откинул назад голову и резко тряхнул рукой, чтобы снять напряжение. Прогоняя слабые остатки цвета, он поднялся со стула и направился в бар, где сидел Дарайус. Брат подвинул ему высокую кружку, и Себастиан, взяв ее левой рукой, сделал глоток и утер губы.

– Ты, кажется, имел обыкновение здесь играть, – сказал Дарайус. – Насколько я помню, это чрезвычайно раздражало Александра.

– Верно. Возможно, именно по этой причине я тут и играл.

На лице Дарайуса промелькнула улыбка.

– А отцу известно, что ты по-прежнему заходишь сюда?

– Нет. Он сейчас занят своими собственными делами. Отец наконец-то оставил затворническую жизнь и занял должность в Министерстве внутренних дел. Теперь он посещает свой клуб, а также ходит в театр и на балы. Похоже, он пользуется благосклонностью дам.

– Вот и хорошо. – Дарайус отхлебнул пива и откинулся на спинку стула, пристально глядя на брата. – А ты?

– Я?

– У тебя ведь не все в порядке, верно?

Проклятье! Себастиан сжал в кулак правую руку. Конечно, не стоило надеяться, что удастся скрыть от Дарайуса что-либо. Брат одним-единственным взглядом своих острых глаз подмечал абсолютно все. В отличие от отца.

– У меня все хорошо, – ответил Себастиан. «Хорошо»? Нелепое слово, какое-то хлипкое и водянистое, пепельно-голубое…

Глядя на него все так же пристально, Дарайус спросил:

– Почему ты оставил должность в Веймаре?

– А ты разве не слышал? – Себастиан снова сжал в кулак правую руку. – Они хотели внести изменения в одно из моих произведений.

– Ты бы не стал подводить своих покровителей и месье Листа из-за таких мелочей. Тем более после такой серьезной неприятности, как развод наших родителей.

Насторожившись, Себастиан потянулся за кружкой. Он знал своих братьев – знал их темперамент и отличительные черты характера. Его брат Дарайус был практичным, уравновешенным и хладнокровным человеком, чувствующим ложь и опасность как гончая, идущая по свежему следу. А когда Дарайус вычислял, откуда исходит угроза, прежде чем начать действовать, он тщательно обдумывал ситуацию, и его расчетливый ум с предельной точностью просчитывал все риски и возможную тактику борьбы.

Губы Себастиана растянулись в невольной улыбке. Их братец Николас, как правило, реагировал совершенно иначе – безрассудно бросался в драку, нисколько не задумываясь о предварительной оценке ситуации или соблюдении правил приличия.

– Ты давно разговаривал с Раштоном? – спросил Себастиан.

Дарайус кивнул.

– Последний раз – когда спросил о графине. Это, очевидно, было ошибкой. Отец велел мне никогда больше не упоминать ее имени и вышел из комнаты. – Дарайус помолчал, затем вновь перевел разговор на дела Себастиана. – Я слышал, что великая княгиня все еще желает устроить тебе турне по континенту.

Глухая тоска сжала сердце Себастиана. Он отрицательно покачал головой.

– По-видимому, это пошло бы тебе на пользу, – заметил Дарайус. – И гонорар был бы достаточно крупный.

– Нет, не думаю, – буркнул Себастиан. Еще совсем недавно он ухватился бы за такую возможность, ни минуты не раздумывая, а сейчас…

– Но почему?! – Обычно невозмутимый Дарайус проявлял явные признаки раздражения. – Ты что, не собираешься возвращаться к музыкальной карьере? Я знаю, что ты даже преподавать перестал. Чем же ты занимаешься?!

– Сейчас – помогаю тебе.

– А потом?

Себастиан не ответил. В ушах у него громко прозвучал ультиматум Раштона: «Женись, иначе рискуешь лишиться содержания, возможно – даже наследства». Отец не знал ни о его долгах докторам, ни о попытке поправить свое финансовое положение, помогая Дарайусу. Однако обещание брата щедро заплатить за чертежи шифровальной машины зависело от одного совершенно определенного условия: он должен был действительно найти эти чертежи. А если это не удастся… Не имея покровителей и лишившись доходов от концертов, он был обречен согласиться на должность клерка в Патентном бюро. Но если с чертежами у него все получится – точнее, если получится у Клары, – то он обязан будет принять ее предложение. Такой вариант казался все более соблазнительным. Да, женитьба на Кларе решила бы его проблемы; кроме того, он обзавелся бы симпатичной и умной женой с прелестными фиалковыми глазами, каждый взгляд которых словно обжигал огнем страсти…

Что же касается женитьбы вообще, то ведь он давно уже мог бы жениться на женщине, подобной Кларе, хотя, конечно же, никто об этом не знал.

Отхлебнув еще пива, Себастиан взглянул на брата и почему-то вдруг подумал: «А не такие ли ощущения, как я сейчас, испытывала мать, перед тем как ринуться навстречу иной жизни?»

– Клара Уинтер предложила мне жениться на ней, – сказал он неожиданно.

Дарайус вскинул брови.

– С чего бы это?..

В голосе брата прозвучало недоверие, и Себастиан едва сдержал улыбку.

– Ну ведь, в конце концов, я второй сын графа, к тому же – с определенной репутацией.

– Вот именно, – буркнул Дарайус. – Насколько я понимаю, миссис Уинтер не относится к тем женщинам, которые теряют голову от таких мужчин, как ты. Могу только гадать, с чего бы ей предлагать тебе подобный союз. Если только… – Он прищурил глаза за стеклами очков. – Это что, имеет какое-то отношение к чертежам шифровальной машины?

– Скорее – к настоятельному требованию Раштона, который с нетерпением ждет моей женитьбы.

Однако решение жениться на Кларе было так тесно связано с другими обстоятельствами, что Себастиан уже не мог толком объяснить, как оно перекликалось с ультиматумом отца. Ему нужны были чертежи шифровальной машины, так как требовались деньги, чтобы расплатиться с долгами… Ему необходимо было найти выход из того положения, в котором он оказался после столь неожиданного завершения музыкальной карьеры… И ему хотелось помочь Кларе…