Потерянный рай. Стихотворения. Самсон-борец - Джон Мильтон

КНИГА ТРЕТЬЯ

Восседая на Престоле своем, Бог видит Сатану, летящего к новозданному миру, и, указав на него Сыну, сидящему одесную, предрекает успешное совращение рода человеческого Сатаною и разъясняет, что Божественное правосудие и премудрость безупречны, ибо Человек создан свободным и вполне способным противостоять искушению. Однако Он изъявляет намерение помиловать Человека, падшего не по причине прирожденной злобности, как Сатана, но будучи соблазненным им. Сын Божий восхваляет Отца за милость к Человеку, но Господь провозглашает, что милость та не может быть дарована без удовлетворения Божественной справедливости; Человек оскорбил величие Божие, посягнув присвоить себе божественность, а посему осужден со всем потомством на смерть и должен умереть, если не найдется кто-либо, возжелающий искупить за него эту вину и понести кару. Сын Божий выражает готовность добровольно пожертвовать Собой для искупления Человека; Отец принимает жертву, повелевает Сыну воплотиться и превозносит Его надо всеми именами на Небесах и на Земле, повелевает всем Ангелам поклониться Сыну. Повинуясь, Ангелы, объединенным хором, сопровождаемым арфами, воспевают в гимнах Отца и Сына. Тем часом Сатана опускается на поверхность крайней сферы нашей вселенной. Странствуя здесь, он прежде всего находит некое место, названное позднее Лимбом, Преддверьем Суетности. Следует описание лиц и предметов, возносящихся в эту область. Затем Сатана достигает Небесных Врат; следует описание ступеней, ведущих к ним, и вод, обтекающих Небеса. Далее Сатана направляет полет к шару Солнца, встречает Уриила, правителя этой планеты, преображается в младшего Ангела и притворно уверяет Серафима в своем горячем стремлении увидеть новозданный мир и Человека, поселенного на нем Создателем. Он выведывает местонахождение Человека и сперва опускается на гору Нифат.

О, Свет святой! О, первенец Небес!Хвала тебе! Дерзну ль неосужденноЛучом совечным Вечному назватьТебя, когда Господь есть Свет,От века сущий в неподступном свете,А стало быть, о, излученный блескСубстанции несозданной, — в тебе!Эфира ли ты чистое струенье?Но кто укажет мне, где твой исток?Ты прежде Солнца пребывал и НебаИ, повинуясь голосу Творца,Подобно ризам юный мир облек,Возникший из безвидной пустотыБезмерной, — мир глубоких, черных вод.[183]Стигийскую пучину миновав,Покинув тьму, где долго я блуждал,На смелых крыльях возвращаюсь вновьК тебе. Летя сквозь мрак и полумрак,Ночь древнюю и Хаос я воспелНе на Орфеев лад,[184] на лад иной.Нет! Музою небесной умудрен,Спускался я в провалы темнотыОтважно и оттуда восходилОпять к высотам. Труден этот путьИ необычен. Снова я обрелТебя и воскрешающую мощьТвоей лампады чую, но глазаТы никогда мои не посетишь.Вотще они вращаются, ищаВсепроникающих твоих лучей,Не находя и промелька зари;Их погасила темная вода,[185]А может, бельма плотные. Но все жЯ, возлюбив священные напевы,Паломничества не прерву в страну,Где обитают Музы, где ручьиПрозрачные, тенистые лесаИ солнцем напоенные холмы.Но предпочтительно к тебе, Сион,К источникам,[186] которые в цветах,У твоего подножия журчатСвятого, — я ночами уношусь,Нередко вспоминая двух мужейСлепых: Тамириса[187] и Меонида,[188]С которыми сравнялся я судьбой;О, если б равной славы мне достичь! —И думаю о древних двух волхвах:Финее и Тересии.[189] Мой духТогда питают мысли и невольноРождают гармонический напев.Так птица в непроглядной тьме поетБессонная и, средь густых тенейУкрытая, свою ночную трельВыводит. Наступают каждый годВесна и лето, осень и зима,Но никогда не возвратится деньКо мне. Я не увижу никогдаБлаженных смен восходов и закатов,Ни вешних цветников, ни летних роз,Ни тучных стад, ни дивных лиц людских.Подобно туче, беспросветный мракМеня окутал; от мирской стезиКипучей отстранил навек меня,И Книга, по которой изучатьЯ мог Природы дивные дела,Померкла, выскоблена и пустыхСтраниц полна; закрыты, для слепца,Одни из врат Премудрости навек.Тем ярче воссияй, Небесный Свет,Во мне[190] и, силы духа озарив,Ему — восставь глаза; рассей туман,Дабы увидел и поведал я,То, что узреть не может смертный взор.

С пречистой, эмпирейской высоты,С Престола наивысшего, ОтецВсемощный, глядя вниз, обозревалСвое творенье и дела СвоихСозданий. Словно звезды, без числаТолпясь вокруг Творца, Небесный сонмСвятой, при созерцанье Божества,Блаженствовал безмерно. Сын ЕгоЕдиный одесную восседал, —Господней славы образ лучезарный.Творец на Землю взоры преклонилИ наших прародителей четуВдали узрел, — единственных людей,В ту пору населявших райский сад,Вкушавших там бессмертные плодыЛюбви непревзойденной, несравненнойИ непрерывно длящихся утех,В отрадном одиночестве. ЗатемНа Ад и на пучину Он воззрелОкружную, приметил Сатану:Меж башнями Небес и царством НочиПарил скиталец в сумрачной среде,Усталые крыла сложить стремясь,Дабы нетерпеливою пятойНа почву мира нового ступить,Нагого, сходного с материком,Укрытым средь стихий, но небосводаЛишенным,[191] и нельзя определить:Воздушный или водный океанГлухие омывают берега.И со Своей взирая высоты,Откуда настоящее Ему,Грядущее и прошлое ясны,Провидчески промолвил Сыну Бог:«— Мой Сын единородный! УбедисьВ свирепом рвенье Нашего Врага.Ни предписанья строгие Мои,Ни все преграды Ада, ни цепейЖелезо, ни бездонная пучина,Его не удержали; злобный ДухОтчаянною жаждою влекомОтмщенья, но обрушится оноНа голову мятежника. ТеперьВ пределах света он летит, вблизиНебес, к недавно созданной Земле,Он Человека силой погубитьЗамыслил, или хуже — соблазнить,Употребив коварство и обман.И соблазнит. Беспечно и легко,Поддавшись лживой лести, ЧеловекНе соблюдет единый Мой запрет,Единый послушания залог,И со своим потомством совокупноИзменчивым — падет. По чьей вине?Ужели не по собственной? В уделЯ все неблагодарному отвел,Чем он владеть способен; Я благимЕго и чистым создал; волю далСвободно Зло отвергнуть или пасть.Таков закон для сотворенных МнойЭфирных Сил и Духов; как для тех,Что пали, так для тех, что Мне верныОстались. Преступить ли, устоять —От них зависело. Как бы могли,Не будучи свободными, любовьСвою ко Мне бесспорно доказать,И преданность, и верность? Если б долгОни осуществляли принужденно,Не следуя хотенью своему,А лишь необходимости одной,[192]В чем их была б заслуга? Разве МнеСмиренье мило, если воля, разум(Ведь разум — это тот же вольный выбор)[193]Бездейственны, бессильны, лишеныСвободы выбора, свободной воли,Не мне, а неизбежности служа?Я справедливо создал их. НельзяИм на Творца пенять и на судьбуИ виноватить естество свое,Что, мол, непререкаемый законПредназначенья ими управлял,Начертанный вселенским Провиденьем.Не Мною — ими был решен мятеж;И если даже знал Я наперед —Предвиденье не предрешало бунта;И не провиденный, он все равноСвершился без вмешательства Судьбы.Без принужденья, без неизбежимыхПредначертаний, Духи предалисьВ суждениях и выборе — греху.На них вина. Они сотвореныСвободными; такими должно имОстаться до поры, пока ярмоНе примут сами рабское; иначеПришлось бы их природу исказить,Ненарушимый, вечный отменивЗакон, что им свободу даровал.Избрали грех — они; самих себяРазврату и обману обрекли,Зачинщиками став. Но ЧеловекПадет, прельщенный ими; посемуЕго помилую, но Духам ЗлаПрощенья нет. Мой справедливый судИ милосердье славу приумножатМою — на Небесах и на Земле,Но первым и последним будет светЯрчайший — милосердия сиять».

Пока Творец глаголил, ароматАмврозии овеял Небеса,Сладчайшим счастьем новым упоивБлаженных Духов избранных; но СынБыл славой несравненной озарен;Вся суть Отца отобразилась в Нем.Святое состраданье лик ЕгоЯвлял, неистощимую любовьИ милость беспредельную; излилОн чувства эти, обратясь к Отцу:«— Отец мой! Завершил Ты приговорДержавный — милосердно: обрететПощаду Человек! Тебе хвалыПровозгласят и Небо и ЗемляВ несметных песнопениях священныхИ гимнах, вкруг престола Твоего,Из века в век Творца превознося.Возможно ли, чтоб Человек погиб,Юнейшая из тварей, младший сынЛюбимый Твой, хотя бы даже он,Обманом соблазненный, согрешилВ безумии своем? О, Ты далек,Далек от этой мысли, мой Отец!Ты всех своих созданий СудияНепогрешимый, праведный; ужельДозволишь Ты Врагу осуществитьЕго стремленья, обратить в ничтоТвой Промысел благой, а силы ЗлаПобедно разнуздать? Неужто Враг,Пускай для горшей кары, но гордясьОтмщеньем, увлекая заодноВесь род людской, который он растлил,Вернется в бездну Адскую? НеужтоИз-за него Ты уничтожишь СамСозданье, сотворенное ТобойДля славы Собственной? Такой исходСомненью бы кощунственно подвергВеличие и благость БожестваИ предал бы хуле неотвратимой!»

«— О Сын! — Господь ответствовал. — ДушиМоей отрада, отпрыск недр Моих!Единый Ты — Моя Премудрость, МощьТворящая и Слово! ГлубинуМоих решений вечных Ты постигИ выразил: погибнет ЧеловекНе до конца. Желающий спастисьСпасение обрящет, но отнюдьНе волей собственной, но лишь Моим,Даруемым свободно милосердьем.Жестоко истощенные в пленуГреха, среди разнузданных страстей,Людские силы жалкие опятьВосставлю Я, да, подкрепленный Мной,Он со смертельным встретится ВрагомНа равных основаньях, да поймет,Мной подкрепленный, что ослаблен он,Ослушник падший, что обязан МнеСпасением — иному никому!Я милости особой удостоюИзбранников немногих;[194] таковоМое соизволенье. ОстальныхНе перестану обличать в грехах,Дабы разгневанное БожествоПросили о прощении, покаЕще не поздно, и Господь благойИх милосердно призывает. МракЛюдских умов я просветлю, смягчуСердца их каменные, побудивРаскаяться, покорствовать, молить.К раскаянью, покорству и мольбамЧистосердечным Я не буду глухИ слеп. Я в души Совесть им вселю, —Вождя и Судию. Кто внемлет ей,От света к свету следуя, стремясьК заветной цели, тот себя спасет.Но презирающий долготерпеньеСоздателя и пренебрегший ДнемПрощения — не будет пощажен.Пускай ожесточенные сердцаОжесточатся пуще, слепотаУсугубится, дабы глубже палОслушник, спотыкаясь. Лишь такимПрощения не будет. Но не всёСказал Я: Человек, поправ запрет,Растопчет верность; отвергая властьВерховную Небес и возжелавСравниться с Богом, он последних благЛишится. Нечем будет искупитьЕму свою измену, посемуОн обречен распаду. УмеретьДолжны и он, и отпрыски его;И либо Справедливость, либо онУмрет, когда не сыщется другой,Достойный, кто в замену б захотелСебя охотой в жертву принестиСуровому закону: смерть за смерть.Ответьте, Силы горние: любовьНайдется ли такая? Кто из васРешится тленным стать, чтоб смертный грехОмыть людской? Кто праведный спасетНеправедного? Есть ли в НебесахСтоль всеобъемлющее состраданье?»

Он вопросил, но Эмпирей молчал.Небесный хор немотствовал. НиктоЗа Человека выступить не смел,Тем более — вину его принятьСмертельную, возмездие навлечьНа собственную голову. И так,Неискупленным должен род людской,На Ад и Смерть сурово осужденный,Погибнуть, но предстательство СвоеСын Божий, воплощенье полнотыЛюбви божественной, — возобновил:

«— Изрек Ты, Отче: милости лишенНе будет Человек. Ужель онаЕго минует, из Твоих гонцов —Быстрокрылатейшая и ко всемТвореньям находящая пути,Предупреждая просьбы и мольбы?Сколь счастлив Человек, что ей призывНе надобен и что сама собойПриходит милость! Гибнущий в грехах,Не в силах, умирая, он снискатьТвою помогу, искупить винуМолитвами и жертвами. ВзгляниНа Сына! Предлагаю жизнь за жизнь.Взамен его — меня прийми. Твой гневПускай меня карает. ЧеловекомМеня сочти; я, из любви к нему,Твое покину лоно; отрешусьОт славы, разделяемой с Тобой,И за него умру охотно. ПустьСмерть источит неистовство на мне.Недолгий срок пребуду я в ярмеЕе угрюмой власти. Ты мне далЖизнь вечную; в Тебе я вечно живИ, Смерти подчинившись, ей отдамЛишь смертное во мне. Когда же долгЯ уплачу, Ты в мерзостном гробуМеня поживой Смерти не оставишь,Мой чистый дух истленью не предашь.Победно я воскресну, покоривСмерть — покорительницу, отнимуДобычу у нее, которой такОна гордилась. Раны понесяСмертельные, посрамлена, лишасьГубительного жала, Смерть во прахПовергнется, а я плененный АдС триумфом повлеку через просторВоздушный, силам адским вопреки,И властелинов мрака предъявлюТебе в цепях. Возрадовавшись, ТыС улыбкой на меня с Небес воззришь.Я уничтожу всех моих врагов,Последней — Смерть, и труп ее заполнитМогилу. Окруженный сонмом душ,Спасенных мной, на Небо я вернусь,Где долгий срок отсутствовал, и вновьУвижу, Отче, Твой безгневный лик,Не помраченный боле. Гнев навекИсчезнет; воцарится близ ТебяОдно лишь совершенное блаженство!»Он смолкнул, но в молчанье кроткий взорБезмолвно говорил, дыша любовьюБессмертной — к смертным людям; превзойтиСыновье послушанье лишь моглоЛюбовь такую. В жертву приносяОхотно, радостно Себя, Он ждалРешения Всевышнего Отца.Все Небо изумилось, дивный смыслИ цель происходящего постичьНе в силах, но Господь провозгласил:«— О, Ты, единый, здесь и на Земле,Возмездие готовый отвестиОт грешников и мир восстановить!Моя утеха! Ведомо Тебе,Сколь Мне созданья дороги Мои,Средь них — особо дорог Человек,Последним сотворенный. Для негоС Тобой расстанусь, от Моей десницыИ от груди на время отрешуТебя, дабы спасти погибший род.Лишь Ты его способен искупить.Поэтому, Свою соединивПрироду с естеством людским, живиСреди Людей, как смертный человек.Чудесно Девой будешь Ты рожденВ урочный срок. Принадлежа к сынамАдамовым, возглавишь род людской,Погубленный Адамом, заменивОслушника — собой. Ты возродишь,Как новый корень, тех, кому спастисьЕще возможно; вне Тебя же — нетСпасения. Адамовым грехомВсе отпрыски его отягчены;Твой подвиг только тех освободит,Кто, от своих отрекшись дел — дурныхИ добрых, — возжелает жить в Тебе,Свет новой жизни от Тебя прияв.По высшей правде — должен заплатитьЗа человека — человек; судимОн будет и умрет; потом, воскреснув,Он воскресит собратьев, дорогойЦеною жизни искупленных. Так,Любовь Небесная свирепый АдПовергнет, осудив себя на смертьИ жертвою бесценной искупивВсе, что легко свирепый Ад сгубилИ губит ныне тех, кто благодатьСнискать бы мог, но наотрез отверг.Принятьем плоти естество СвоеНе исказишь и не унизишь Ты.Мне равный, царствующий наравнеСо Мной в сиянье славы, разделяяБлаженство Божеское, — этот блескТы покидаешь, дабы мир спасти.Заслугою превыше, чем рожденьем,Ты — Божий Сын, и доброта ТвояДороже, чем могущество и власть;Сияние Твоей любви сильнейСиянья славы; Ты, уничижась,К высотам Трона Моего взнесешьСвою людскую суть, чтоб во плотиДержавствовать, как Человек и Бог.Сын Человеческий, Сын Божий, — ТыМиропомазанник, вселенский Царь.Возвысясь подвигом, вовеки правь!Тебе — всю власть вручаю. Будь главойНачал и Сил, Престолов и Господств!На Небе, на Земле, в подземной тьмеГеенны, да пригнется пред ТобойКолено каждое! Когда с НебесТы явишься, во славе, в облаках,И возвестить Архангелам велишьТвой Страшный Суд, — живые восспешатСо всех сторон, и встанут мертвецыИстекших всех столетий, ото снаРазбуженные зычным зовом труб;Дурных людей и Ангелов судитьВ кругу святых Ты станешь; виноватыхТвой правый приговор низвергнет в Ад;Наполнясь, он замкнется навсегда;А мир сгорит. Из пепла и золыВозникнут снова Небо и Земля, —Обитель праведников, где ониДни золотые, после долгих мук,И золотые, славные дела,Возвеселясь в любви и правде, узрят.Ты царский сложишь скипетр; в нем нуждыНет более: Бог будет Всё во Всём.Того же, кто согласен умереть,Дабы сие свершилось, — возлюбите,О божества! — и чтите, как Меня».

Едва изрек Творец, как прогремелЛикующий, тысячезвучный кличСредь Ангельского сонма. Стройный хорНесметных, сладкопевных голосовВосторженной «осанной» огласилВесь Эмпирей. Смиренно преклонясьК подножьям Тронов Сына и Отца,Слагают Ангелы венки свои,Где золото и вечный амарантСплелись; тот амарант, что цвел в Раю,Близ Древа жизни, но когда АдамОслушался, — на Небо снова взят,Прародину свою; теперь цветокИсточник жизни снова осенил,Где волны амбры средь Небес влечетБлаженная река, среди полейЭлизия.[195] Невянущим ЦветкомБлагие Духи кудри украшаютЛучистые свои; теперь венкиУстлали пол, сверкавший в багрецеДушистой россыпи небесных роз,Улыбчиво — подобно морю яшм.Позднее Духи, увенчавшись вновь,За арфы гармоничные взялись,Что, золотом горя, висят у них,Как тулы, сбоку; сладостный аккордСимфонии начальной возбудилВосторг высокий. Дивно зазвучалСвященный гимн; слились все голосаВ едином хоре; не молчит никто.

Так слаженно поют на Небесах.Сперва Тебя, Отец, воспели, ЦарьВсесильный, бесконечный, неизменный,Бессмертный, вечный, сущего Творец,Источник света, но незримый Сам,Когда Ты восседаешь в вышине,На неприступном Троне, средь лучейСтруящихся. Но если яркий светОслабишь Ты и риз Твоих краяМелькнут меж туч, облекших Твой ПрестолКовчегом лучезарным, — этот блескСлепит все Небо; взора не прикрывКрылами, самый светлый СерафимПриблизиться к Престолу не дерзнет.Затем Тебя воспели, первозданный,Подобный Богу, Им рожденный Сын.Нескрытый облаками облик ТвойЯвляет всемогущество Отца,Которого воочью увидатьНе может никакое существо.Почиет отблеск славы на ТебеГосподней; Божий Дух в Тебя вселен.Твоей десницей сотворил ГосподьИ Небеса Небес, и сонмы СилНебесных и низверг Твоей десницейМятежников смятенных в оный день,Когда, громов Отцовских не щадяИ колесницы огненной разбегНе замедляя. Неба вечный сводПоколебав, Ты мчался по хребтамБегущих врассыпную бунтарей.С победой Ты вернулся, и войскаНебесные прославили Тебя,Единый Сын Отцовской мощи. МстишьТы беспощадно всем Его врагам, —Не Человеку, что попрал запрет,Поддавшись вероломству. О ОтецВсемилостивый! Ты не осудилСурово грешника, но сострадалО нем. Единый Сын любимый Твой,Едва узрел, что Ты суровый судНад слабой тварью умягчить готовИ клонишься к пощаде; утишитьСтремясь Твой гнев и завершить борьбуМеж справедливостью и милосердьем,Что отражалась на Твоем челе, —Он, жертвуя блаженством: быть вторым,С Тобою рядом, — смерти предаетСебя, дабы людскую искупитьВину. О, беспримерная любовь,Лишь Божеству доступная! ХвалаТебе, о Божий Сын, Спаситель наш!Отныне этих песен родникомТвое да будет имя. НикогдаНе перестанет арфа прославлятьМоя, — Отца и Сына нераздельно!

При звуках гимнов радостно теклиВ надзвездной сфере, в Небесах, часыБлагие. Той порою СатанаСтупил на твердый, мрачный, полый шар,Что меньшие, лучистые вмещалШары, от Ночи древней оградивИ Хаоса. Издалека округлаПоверхность шара внешнего, вблизиПредстала плоской сумрачной страной,Пустынной, дикой ширью, без границ,Затерянной в ночной, беззвездной тьмеИ окруженной завываньем бурьНеистового Хаоса; таковБыл негостеприимный материк.Лишь с краю одного едва сквозилДалекий отблеск от Небесных стен,И вихрь не столь свирепо там ревел.Здесь Враг шагал привольно, словно грифИмауса,[196] чьи снежные хребтыСтоят преградой на стезе татарКочующих; от скудных скал родных,Где нет поживы, хищник прочь летитНа поиски барашков и козлят,К верховьям Ганга и Гидаспа[197] — рекИндийских, где пасутся их стада,В нагорьях, но садится отдохнутьСреди пути, на степи Сериканы,[198]Где легкий, тростниковый свой возокКитаец, парусами оснастив,По ветру мчится.[199] Так скитался ВрагСовсем один, в пустыне, что была,Как море, ветром вздыблена, ищаДобычи; одиноко он шагал,Затем что не было еще в ту поруНи мертвых, ни живых созданий здесь.Впоследствии, когда насытил грехТщеславием деяния людей,Проникли, как воздушные пары,Сюда — все воплощенья суеты,Все временные, бренные свершенья,А заодно — и те, кто возлагалНа них надежду: славу обрестиБессмертную и счастье, в бытииЗемном и замогильном, кто хвалуСнискать людскую тщился, кто сполнаНаграду в здешней жизни одержал —Прискорбных предрассудков порожденьяИ рвения слепого; все ониТеперь стяжают подлинную мздуПустую, по деяньям их пустым.То, что Природой не завершеноИ создано нескладно: недоноски,Ублюдки и уродцы, на ЗемлеИзлишние, слетаются сюдаИ своего уничтоженья ждут,Бродя бесцельно здесь, не на Луне,Как некоторым грезилось порой;[200]Нет, лунные поля из серебра —Жилище тварей более достойных,Верней всего, — убежище святыхИ Духов, чей состав переходнойМеж Ангельским составом и людским.Сначала в этот край перенеслисьОт брака сыновей и дочерейНеравного рожденные сыны —Гиганты древности, в былых векахПрославленные за напрасный труд;Явились те, что в суетной тщетеВ долине Сеннаарской возвелиБлиз Вавилона башню[201] и теперьГотовы снова башни воздвигать,Когда бы строить было из чего.Врозь, чередом являлись: Эмпедокл,[202]Что в кратер Этны прыгнул, божествомЖелая почитаться; Клеомброт,[203]В морскую глубь нырнувший, чтоб скорейВ Платоновский Элизиум попасть.Но долго было б всех перечислятьЗародышей, кретинов, дурачков,Отшельников, монахов — белых, черныхИ серых[204] — лицемеров и святош,Со всею их обманной мишурой;Паломники забрались в эту даль,Что мертвого искали на ГолгофеХриста, живущего на Небесах;[205]Здесь те, кто в смертный час напялил рясу,Мечтая в рай попасть наверняка,В сутане Доминика, в клобукеФранциска.[206] Вот круги семи планетОни минуют, круг недвижных звездИ свод кристальный, чей противовесПопятный ход планет определяет,Своим вращеньем равновесье тверди,Как судят многие; и наконец, —Круг перводвигателя; мнится им,Что у калитки Врат Небесных ждетИх сам Апостол Петр с ключом в руке.[207]Они заносят ногу на ступеньНебесной лестницы, но встречный вихрьМогущественный их сдувает прочьВ пустынный мрак, на десять тысяч лиг.Вы наблюдать могли бы, как летят,Вертясь и разрываясь на клочки,Сутаны, капюшоны заодноС владельцами; как четки, буллы, мощи,Обрывки индульгенций, лоскутыПомилований мчатся кувырком,Уносятся в изнанку мира, в Лимб,[208]В окраину, которая с тех порЗовется «Рай глупцов»; она покаБезлюдна и безвестна, но позднейНемногим незнакома. Враг набрелНа этот шар угрюмый по путиИ долго странствовал; но слабый луч,Во мгле блеснув, привлек его, и он,В ту сторону усталые стопыПоспешно устремив, издалекаРоскошное строенье увидал,Ступенчатое, ведшее к стенамНебес; венчали верхнюю плитуКак бы врата монаршего дворца;Над ними раззолоченный фронтонАлмазами блистал, и был порталОсыпан самоцветами Востока.Немыслимо воздвигнуть на ЗемлеНи слабого подобья этих врат,Ни даже кистью их изобразить.По лестнице такой же, вверх и вниз,Сновали толпы Ангелов,[209] когдаИаков от Исава шел в ХарранИ под открытым небом задремалНа поле, возле Луза, и, во снеЕе увидев, молвил, пробудясь:«— Сие Врата Небесные!» СтупениИмели, каждая, свой тайный смысл,А лестница порой скрывалась в Небе.Под ней — сверкало море цвета яшмИ жидких перлов; праведников сонм,Покинув здешний мир, переплывал,Ведомый Ангелами, эту хлябь;Иных же над поверхностью морскойНесла упряжка огненных коней.[210]Та лестница опущена теперь,Чтоб восхожденьем легким раздразнитьВрага, иль, может быть, — печаль разжечьКрасою им утраченных навекНебесных Врат. Проем широкий велОт лестницы к Земле, в блаженный крайЭдема; шире много той дороги,Что на Синай впоследствии вела,В обетованную страну, ТворцомВозлюбленную; Ангелы не разТуда летали, чтоб осведомитьО воле Божьей избранный народ,А Сам Господь с любовию взиралНа область: от Панеи, где беретНачало Иордан, до рубежейСвятой Земли, с Аравией, с Египтом,Вблизи Вирсавии;[211] и тот проемТьме полагал предел, как берегаОбуздывают бурный океан.С подножья лестницы, на НебесаВедущей, со ступени золотой,Ошеломленный Сатана гляделНа необъятный мир, ему внизуПредставший. Так лазутчик, напролетВсю ночь рискуя жизнью, средь глухихИ мрачных троп, с рассветом наконецВосходит на высокий холм, и вдругЕго глазам просторы предстаютЦветущие неведомой страныИль город многобашенный, в лучахВосхода, золотящего шпилиИ купола сверканьем заревым.Таким же изумленьем пораженБыл Архивраг, хоть в прошлом созерцалВеличие Небес, но красотаИ совершенство мира, что емуБыл явлен, породили в Духе ЗлаНе столько удивленье, сколько — зависть.

Всю сферу оглядел он (без труда, —Поскольку высоко был вознесенНад медленно кружащимся шатромДлиннейшей тени Ночи), — от Весов,От их восточной точки, до Овна,[212]Что Андромеду за рубеж увлекАтлантики, за дальний горизонт.От полюса до полюса обвелОн взором ширь.[213] Внезапно прянул вниз,К светилам ближним. Быстро и легкоСквозь чистый воздух мраморный скользнул,Лавируя среди небесных телНесметных. Звездами издалекаОни ему казались, но вблизиЯвились как миры, как островаБлаженные,[214] подобные садамПрекрасным Гесперийским,[215] в старинуПрославленным. О рощи и поляПриветные! Долины сплошь в цветах!Вы, острова, блаженные трикраты!Но Сатана не стал разузнавать,Что за счастливцы обитают здесь.Лишь Солнце золотое, из светилЯрчайшее, влечет его; к немуОн мчится, средь вселенской тишины(От центра или к центру,[216] вверх иль вниз,Вширь или вдоль, — определить нельзя).Великого светила он достиг,Сиянье изливавшего на ройОбычных звезд, кружащихся вдалиОт взора Властелина. ХороводСозвездий отмеряет плавный ритмДней, месяцев и лет, вертясь вокругИсточника живительного света,Иль, может, Солнце направляет ихУсильем магнетических лучей,Дарящих благотворное теплоВселенной, проникающих везде, —В земные недра и морскую глубьНезримо. Назначенье таковоЧудесное — светлейшей из планет.

Враг на нее спустился; в телескопОбозревая Солнце, астрономНе видывал подобного пятна.Сияло солнечное веществоНевыразимо ярко; ни с однимМеталлом или камнем на ЗемлеСравнить его нельзя, и хоть оноНе однородно — светом налилосьНасквозь, как раскаленное железо —Огнем. То золотом, то серебромОно казалось, а местами блескНапоминал искрящейся игройКарбункул, хризолит, рубин, топаз, —Все камни драгоценные, в числеДвенадцати, которыми сверкалНагрудник Аарона,[217] и ещеТот камень, что существовал в мечтах[218]Верней, чем наяву; искали зряФилософы столетьями его,Хоть с помощью всесильного искусстваЛетучего Меркурия связать[219]Сумели; даже древнего смоглиПротея многоликого извлечь[220]Из вод морских, чтоб в кубе перегонномОн прежний принял вид. Немудрено,Что солнечные долы и поляЧистейший источают эликсир,А реки — жидким золотом текут,Когда одним касаньем мастерскимВеликий химик — Солнце, на такомОгромном расстоянье, в темных недрах,Из разных смесей с влагою земной,Бессчетно драгоценности творит,Столь редкой силы и расцветки пышной.Здесь Дьявол много нового нашел;Ничем не ослепляясь, вдаль и вширьОн смотрит невозбранно: нет препонДля взора, ни теней, — лишь яркий свет,Как на экваторе, в полдневный час,Когда от Солнца падают лучиОтвесные и лишены тенейВсе темные тела. Здесь, как нигде,Прозрачен воздух; острый взор ВрагаБлагодаря ему так далекоПроник, что различил на горизонтеПрославленного Ангела, — того,Которого на Солнце ИоаннУвидел.[221] Отвернулся он лицом,Но по сиянью Враг его узнал,По золотой, из солнечных лучей,Короне, по сверкающим власам,Волною ниспадавшим на плечаКрылатые. Казалось, думал онО важном порученье или былОхвачен созерцаньем. Злобный ДухВозликовал, надеясь обрестиУказывателя, который в Рай,В обитель безмятежную людейЕго полет скитальческий направит;Там кончатся его блужданья, тамНачнутся беды наши; но, стремясьОпасностей избегнуть и помех,Сперва он вздумал облик изменитьИ обернулся юным Херувимом,Не из главнейших. Лик его сиялУлыбкою небесной; каждый членДышал изяществом; так Враг умелПритворствовать. Воздушный ореолВолос, из-под повязки золотой,Ланиты овевал; его крылаСплошь в блестках золотых, цветным перомПестрели. Торопливо подобравПодол, с жезлом серебряным в руках,Он скромно приближался, и, шагиЕго заслышав, обратил к немуБлестящий Ангел свой лучистый лик,И тотчас Уриила Враг признал,[222]Архангела, из тех, в числе семи,Ближайших к Богу и Его Престолу,Всегда готовых волю исполнятьГосподню; это очи Божества,Все Небо облетающие вмиг,[223]Гонцы стремительные, что несутПосланья Божьи — по материкамИ океанам, суше и воде.И Сатана сказал: «— Ты, Уриил,Один из тех семи, что предстоятБлиз Трона Вседержителя, в лучахИзвечной славы; первый из гонцов,Вещающий Всевышнего посланьяВсем Небесам высоким, где тебяСыны Господни в нетерпенье ждут.По Высочайшей воле службу здесьПочетную, наверно, ты несешь:Следишь, как Божье око, за ЕгоТвореньем новым! Дивный этот мирУзреть я жажду и познать. ВлечетМеня всего сильнее — Человек,Любимец Божий, баловень Творца,Создавшего все эти чудесаДля Человека. Так желанье жглоМеня, что я пустился в долгий путь,Один, покинув херувимский хор.О светозарный Серафим! Скажи,Какой из этих блещущих шаровНазначен Человеку? Или онОбосноваться вправе на любом?Чтоб явно или тайно созерцать,Ищу того, кому Господь мирыДарует, на щедроты не скупясь.В созданье этом новом, как во всем,Что создано, да возгласим хвалуЗиждителю Вселенной; Он изгналВрагов мятежных правосудно в Ад,Создав, дабы утрату возместить,Счастливый род людской. Творец премудр!»

Так молвил вероломный лицемерНеузнанный. Притворство разгадатьНи ангелам, ни людям не дано;Из прочих зол единое оноБлуждает по Земле и, кроме Бога,По попущенью Господа, никемНе зримо; Мудрость бодрствует порой,Но дремлет Подозренье на часахУ врат ее, передоверив постНаивности; незримое же ЗлоСокрыто от невинной Доброты.Так был правитель Солнца УриилОбманут, хоть считался в НебесахИз Духов — самым зорким, и теперьОтветствовал на дерзостную речьПритворщика правдиво, как всегда:

«— Прекрасный Ангел! То, что жаждешь ты,Дела Творца узрев, Ему хвалуВоздать, — не порицаемо, — напротив!Тем более, что одинокий путьПредпринял ты, покинув Эмпирей,Чтоб зреть воочью то, о чем другимНа Небесах достаточно вполнеПо описаньям знать. Его делаВоистину чудесны, и глядетьНа них — услада; радостно о нихС благоговеньем вечно вспоминать.Но чей возможет сотворенный умИсчислить их, безмерную постичьПремудрость, что их создала, укрывВ глубокой тьме причины всех вещей?Я видел, как бесформенная массаПервоматерии слилась в одноПо слову Господа, и Хаос внялЕго глаголу; дикий бунт притих,Законам покорясь, и обрелаПределы — беспредельность. Он изрекВторично — и бежала тьма, и светВозник; из беспорядка родилсяПорядок; по назначенным местамРасположились элементы вмигТяжелые: Земля, Вода, ОгоньИ Воздух; квинтэссенция НебесЭфирная умчалась вверх, скруглясьВо множество шарообразных форм, —В скопления неисчислимых звезд.Они, как видишь, по своим орбитамПоныне движутся, и точный ходУ каждой. Остальное веществоВселенную обстало как стеной.На шар взгляни, что яркой обращенК нам стороной и отражает свет,Отсюда льющийся; тот шар — Земля,Обитель Человека. День царитНа светлой гемисфере, дабы ночьНе завладела ею, как сейчасВладеет полушарием другим.Но там на помощь ближняя Луна(Так противостоящую звездуПрекрасную зовут) приходит в срокИ ежемесячный свершает круг,Исчезнув, нарождается опять;Насытив светом трисоставный диск,[224]Она свой блеск заемный отдает,Служа Земле лампадой, ночь теснитВ ее владенья бледные. Смотри,Вон то пятно и есть Адамов Рай,А эта тень — его шалаш. ТеперьС пути ты не собьешься, а меняМой призывает путь». Промолвив так,Он отошел. Глубоко СатанаСклонился, по обычаям Небес,Где высшим Духам низшие — почетИ уваженье воздают всегда,И ринулся к земному рубежуС эклиптики. Надеждой на успехПришпоренный, он за витком витокСтремительно описывал, покаНе приземлился на горе Нифат.[225]

КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ