Предпоследняя былина - Mara Palpatyne

– Опять? Этерн, ну сколько можно? После тебя простыня мятая каждый раз.

– Тебе жалко для меня куска ткани? – делаю несчастные глаза и нехотя сползаю на пол.

– Не жалко, – вздыхает она, запрыгивает на постель и неуловимо кивает на свободное место возле себя.

Не дожидаясь повторного приглашения, плюхаюсь рядом.

– Кудрявая, а кто это был?

– Это? Это Пура, фамилиар Валерии, – но я не понимаю все равно, и волчица поясняет, – Двенадцатой Валькирии.

– Понятно… А почему она называла тебя Княжной? – пытливо спрашиваю и пристраиваю голову на скрещенные лапы.

– Ну, надо же меня как-то уважительно называть, – уклончиво говорит Кудрявая, – Этерн, скажи лучше, как там твоя хозяйка?

Задумываюсь. Как, как… Как-то. То, что я за два дня, проведенных во Дворце, перекинулся с ней всего парой слов – уже показатель. Хотя, казалось бы, Виктории нужна моя поддержка как никогда раньше. Но…

– Странная. Она странная. Ее что-то гложет. Что-то такое, в чем она боится признаться даже самой себе.

Но моей речи не суждено было закончиться толком. Раздался шелест крыльев и на жердочку напротив окна сел сокол.

– Кудрявая, где вы?

Волчица соскакивает с ложа и выходит из-за ширмы.

– Доброго дня, Тристис. Что-то случилось с Пятеркой?

– Нет, Княжна. Я и Дивус хотим поговорить. Но он не может подняться к вам, да если б и мог, то его хозяйка, Регина, догадалась бы, что мы о чем-то договариваемся. А мы хотели поговорить только с вами, без Валькирий, – сокол заклекотал и захлопал крыльями, готовясь взлетать.

– И где же вы будете?

– В парке. Вы нас найдете сразу.

Судя по звуку, Тристис крыльями все-таки сбил какую-то побрякушку с одного из столиков. Ну и все.

– Этерн, я ушла. Если тебе скучно – сходи, прогуляйся. Только вернись, пожалуйста, ты мне нужен.

Опять хлопает дверь, и я остаюсь в кабинете один. Недовольно ерзаю по простыне больше из чувства противоречия. Потом вздыхаю и спрыгиваю на пол… Куда бы пойти? Можно было бы погулять по парку, но там же военный совет имени ее мохнатого величества Княжны Кудрявой. В тронном зале я тоже еще не был, но одному туда соваться… Стесняюсь я! Меня обещали сводить в Порт, но без компании не пойдешь… Вода же… Мало ли, чего там…

Но в кабинете сидеть – скучно. Опять вздыхаю и плетусь на выход.

Выйдя на коридор, принимаюсь задумчиво рассматривать стены и не замечаю, как дохожу до угла. И вдруг слышу, как кто-то называет имя Кудрявой.

– Слушай, Пенни, а ты видела этого волчонка? Ну, новую игрушку Княженки? Такой пушистенький, такой милашечка… Я бы тоже не отказалась такую прелесть рядом с собой иметь…

Я хотел было возмутиться, но вместо этого осторожно высовываю нос из-за угла и начинаю принюхиваться. Пахнет перьями и магией Воздуха. Ну, конечно… Есть ли фамилиары болтливее, чем птицы?

– Да ладно Кудрявая! Ты же знаешь, она из Минского удельного княжества, а там все с приветом. Но он-то… Что за дикость! Ходит, весь ей пропах, и не стыдно ему!

– А ты знаешь, что они спят в одном кабинете даже? Представляешь? Да чтобы Княженка кого-то к себе впускала в любое время – не было такого! А еще… Мне сестрица рассказывала, что они в парке вдвоем бегали и катались в опавших листьях! Ну, он-то ладно, но Кудрявая!!!

– Вы врете все!!! – не выдерживаю и вылетаю из-за угла, – Да как вы можете! Пичуги мелкие, неблагодарные, бессовестные!!! Она… Она добрая, хорошая и нежная! А вы… Вы…

Передо мной сидят две канарейки и с интересом рассматривают мою шерсть, не обращая внимания на слова.

– Глянь-ка, сестра, а он и правда симпатичный. Малыш, знаешь, ты такой миленький… Наверное, хозяйка такого выбирала, чтобы сделать из тебя домашнего звереныша…

– Неправда… – говорю чуть тише, – Моя хозяйка – Валькирия… Ей не нужен домашний зверек.

– Да ну? – они синхронно наклоняют головки влево.

– Да!

– А как же Анастасия с ее кошкой?

– Не знаю такой! – отчаянно открещиваюсь от незнакомого имени.

– Гляньте на этого фамилиара! Какая же твоя хозяйка Валькирия, если ты Десятку не знаешь? – птички взлетают и начинают обидно смеяться.

– Неправда! Неправда! Моя хозяйка – Виктория, Тринадцатая Валькирия!

– Неудачница она! Неудачница! И ты – неудачник! Малыш-фамилиарчик!

Я разворачиваюсь и бегу обратно в кабинет.

Неправда, неправда! Моя хозяйка – самая лучшая, самая умная, самая добрая! И Кудрявая… И Кудрявая… Где же ты? Почему… Почему ты ушла тогда, когда нужнее всего? Это же неправда! Я – не домашний зверек! Я – не игрушка! Правда? Правда ведь?!

…

Мне снится сон. Я даже понимаю, что это сон. Мы идем за руку с Кудрявой по осеннему парку. Только она – человек. А я? Беспокойно опускаю глаза и вижу вполне человеческие руки. Значит, и я – человек.

– Малыш, тебе нравится осень? – вдруг спрашивает она.

– Мне нравишься ты.

Тогда Кудрявая останавливается и кладет мне руки на плечи.

– Знаешь, малыш… У тебя очень красивые глаза. Так бы и смотрела в них, не отрываясь.

– У тебя тоже… Красивые… Как солнышко, – смотрю ей в глаза, а они – янтарные, совсем янтарные, и смеются, и сияют, то ли отражая солнце, то ли сами становясь им.

– А еще от тебя тепло… Обними меня, только покрепче, – просит она.

– А ты… Ты тоже будешь обнимать меня? Тоже крепко-крепко? – зачем-то спрашиваю.

– И обниму. И поцелую. Хочешь, поцелую тебя?

– Хочу. Очень хочу. Я… Знаешь, Кудрявая, я, наверное, люблю тебя.

– Юлия. Называй меня Юлией, – просит она и мягко целует меня прохладными губами.

Глава 13

Покинув дворец, я оседлала Пушинку и отправилась в казармы. Казармы Валькирий размещались в огромном старом доме, примыкающем к совсем уж древнему храму. Дом во время Конца Света почти не пострадал, только мансардный этаж снесло почти полностью. На первом этаже была конюшня и помещения фамилиаров; хотя тех, кто поменьше, вроде Баст и Пуры, а тем более птиц, разрешается держать в блоке. Так что внизу расквартированы только Фрагурак, два ящера Шестерки, саблезубый крылатый (но нелетающий) лев Двойки и Дивус – олень Двеннадцатой. Располагаются все они в двух просторных помещениях, при этом келпи обитает вместе с Дивусом, а твари Карины и Жени расквартированы строго напротив.

Теоретически, Этерну тоже должны были выделить где-то там место. Но фактически, после демарша Аглаи, которая поселила свою лисицу у себя, потому что атмосфера обоих фамилиарен той не подходила, я твердо решила, что Этерн останется при мне. На каждом из оставшихся двух этажей была кордегардия – здесь мы хранили оружие и доспехи, и два блока по три комнаты. На втором этаже справа обитали Двойка, Одиннадцатая и Шестерка, слева – Единица, Восьмерка и Тройка. Выше жили одесную – Девятая, Десятая и Двенадцатая, слева – Четверка, Пятерка и Семерка. А в оставшейся части мансарды жила я.