Слишком хорошо, чтобы быть ложью (1) - Анастасия Эльберг

Неделя прошла спокойно. Уж не знаю, какие катастрофы, по моему мнению, должны были произойти – но почему-то это спокойствие действовало мне на нервы. А нервничал я уже давно. И у меня были на это причины.

Во-первых, я собрал всю волю в кулак и решил, что поговорю с отцом. И расскажу ему всё, как есть. Не буду приукрашивать и прощения просить не буду тоже. Хотя бы потому, что виноватым себя не чувствую. Для разговора следовало выбрать удобный момент. Но вот только как знать, какой момент будет удачным? Сначала я был уверен в том, что Лиза обязательно должна была присутствовать – ведь это касается и её. Но потом я пришёл к выводу, что лучше нам с отцом поговорить с глазу на глаз. Кроме того, чёрт знает, что я могу сболтнуть в её присутствии. А если и она начнёт что-то говорить – вот тогда всё точно пойдёт насмарку. Хуже, чем могло быть. Хотя вряд ли может быть хуже. Я постоянно думал о том, как начать, что сказать – и в конце концов достиг той самой стадии, когда от мыслей становится невыносимо тошно, и мучительно хочется наконец-то выплеснуть всё наружу.

Вторая вещь, которую я должен был сообщить отцу, была ничуть не лучше первой.

Она напрямую была связана с моей будущей учёбой – я решил поступать в Гарвардский университет. Просто в какой-то момент я сказал себе, что уже не ребёнок, и сам должен выбирать, где мне учиться. Тем более, что экзамены я сдал гораздо лучше, чем рассчитывал.

Полагаю, не стоит лишний раз говорить о том, что разговор мне предстоял тяжёлый.

С одной стороны, я чувствовал желание отложить выяснение отношений на неопределённый срок. Но что-то – видимо, это была интуиция или же какие-то другие "внутренние голоса" – говорили мне, что время давно уже пришло, и медлить нельзя. Пожалуй, оставалось только собраться с духом. И это было сложнее всего.

В воскресенье в доме было шумно. Отец должен был на неделю лететь в Нью-Йорк, и поэтому он поднялся рано – почему-то он всегда собирал вещи ещё до завтрака.

Лиза помогала ему – она носилась по дому на манер привидения, практически бесшумно, и только её юбка иногда шелестела в гостиной или в коридоре наверху.

Я тоже встал очень рано – мне не спалось. Ночью было жарко и душно, а от духоты меня всегда мучали кошмары, и выспаться мне не удалось. Я проснулся, когда за окном было ещё темно. Часы показывали начало пятого. Мне мучительно хотелось пить.

Я спустился на кухню, налил себе стакан воды и вернулся в спальню. Заснуть мне, разумеется, не удалось, и поэтому я взял с полки первую попавшуюся книгу (это оказался Джек Лондон) и остаток ночи провёл за чтением.

Читал я и теперь, сидя на кухне. Пил кофе, курил сигарету за сигаретой и ждал отца, который никак не хотел появляться.

Сердце моё готово было выскочить из груди – мне никак не удавалось успокоиться.

Мне очень хотелось хотя бы на пару минут превратиться в одного из героев Джека Лондона – в одного из мудрых, смелых и сильных духом людей, которые находили достойный выход из любых ситуаций.

Хотя в моей ситуации они вряд ли когда-нибудь бывали. Никто из них не опустился бы до того, до чего опустился я.

Ждать мне пришлось довольно долго. Я уже начал думать, что с отцом случилось что-то неладное – он никогда не пропускал завтрак.

Отец появился тогда, когда я приготовил себе ещё кофе и вернулся за стол.

– Доброе утро, – сказал он мне. – Почему ты встал так рано? У вас с Беном сегодня игра?

– Нет. Мне не спалось – всю ночь снились плохие сны.

– Тебе надо ложиться спать вовремя, Брайан. Я говорил тебе это тысячу раз. Так ты не только провоцируешь мигрень, но и вредишь здоровью в целом.

– Пустяки, пап, всё хорошо. – Я положил книгу на стол. – Где Лиза?

– Ей срочно понадобилось что-то в городе, но она так и не сказала мне, что.

Скоро вернётся. Ты завтракал или желаешь присоединиться?

– Нет. Я поем позже. У меня нет аппетита.

– Ты плохо спал, а теперь отказываешься от еды. С тобой явно происходит что-то нехорошее. Уж не влюбился ли ты?

– Я хотел с тобой поговорить, пап.

Отец сел за стол.

– Судя по выражению твоего лица, разговор предстоит серьёзный. Только не говори, что твоя милая подруга беременна, и ты, как настоящий мужчина, решил на ней жениться. Моё сердце этого не выдержит.

– Нет, совсем нет… – Я подумал, что фраза звучит немного двусмысленно, и замялся. – В общем, я подумал и решил, что я хочу учиться в Гарварде.

Отец сперва нахмурился, потом покачал головой. И принялся за еду. Он думал – и я терпеливо ждал того момента, когда он заговорит.

– Ты решил поступать в Гарвардский университет.

– Да.

– На факультет…

– Востоковедения.

– Что же, всё не так ужасно, как я думал.

Как хорошо, что у него сегодня хорошее настроение, подумал я.

– Во-первых, Брайан, я вряд ли скажу правду, если сообщу тебе, что разочарован.

Хотя я бы хотел, чтобы ты учился здесь. Когда-то я тоже хотел поступать в Гарвардский университет, но существовало очень много вещей, с которыми мне приходилось считаться. Слава Богу, тебе о них можно не думать. Во-вторых, у меня есть пара вопросов. Вопрос первый. Ты понимаешь, что не сможешь жить дома?

– Конечно. Для этого есть общежитие. Хотя я надеюсь, что у меня будут деньги на отдельную квартиру.

Отец сделал продолжительную паузу. Он отлично знал, что в общежитии я долго не протяну – уж слишком высоко я ценил личную свободу.

– А теперь – второй вопрос. Откуда ты возьмёшь деньги?

– Я буду работать.

– В ущерб учёбе?

– Чёрт возьми, но работают все!

– Последи за языком.

Я замолчал и сердито насупился.

Отец завершил трапезу и принялся за кофе.

– Что же. Я уважаю твоё решение, Брайан. И хочу тебя уведомить, что я готов сколько угодно помогать тебе в денежном плане. Ты знаешь, что у меня есть такая возможность. Разумеется, я не буду разубеждать тебя, если ты решишь работать – хотя я против этого. Но если твоя учёба пострадает из-за работы – пеняй на себя.

Ты понимаешь меня?

– Конечно, пап.

Отец закурил и сделал пару глотков кофе.

– И… я хотел сказать тебе ещё кое-что, пап.

– Я внимательно тебя слушаю.

Я глубоко вздохнул и начал рассказ. Отец ни разу не перебил меня. Он сидел вполоборота ко мне, курил и молча слушал. И мне сейчас меньше всего хотелось, чтобы он молчал.

После того, как я договорил, отец продолжил безмолвствовать, и молчал довольно долго. Потом он убрал ладонью волосы со лба, вздохнул и отвернулся. Я неожиданно для себя почувствовал лёгкость во всём теле – будто я выпустил из души что-то, что прижимало меня к земле и мешало жить. Нет чувства более приятного и одновременно гадкого, чем такая лёгкость.