«Гран-при» для убийцы - Чингиз Абдуллаев

— Но он врет, — нервничал Гурвич, — из Голландии прилетел не он. С его паспортом оттуда прибыл совсем другой человек, это же ясно. А улетал именно этот тип. Он все врет, проверка в Германии ничего не даст.

— Повторяю, у нас нет никаких доказательств, — сухо возразил заместитель министра, — по нашим сведениям, один человек въехал со своим паспортом в нашу республику и через несколько дней этот же человек с этими же документами пытался выехать. И мы его арестовали по вашей просьбе. Но вы не представили нам никаких доказательств. Извините, но мы должны депортировать задержанного в Германию. Пусть его посольство разбирается с ним на месте. Это не наше дело.

— Максимум, что ему грозит, это штраф за незаконное использование документов, — отметил Гурвич, — и то, если сумеют доказать, что документы были незаконными. Его адвокаты легко докажут, что документы настоящие.

— Это проблема канадских властей, — упрямо повторил хозяин кабинета.

Ему стали надоедать эти израильские представители, которые так тупо настаивали на своей несостоятельности. Он с легким презрением подумал о том, что хваленый МОССАД мог бы сработать и лучше. Сидевший напротив него Дронго молчал. Он понимал, что позиции обеих сторон по-своему справедливы и, не понимая позицию своего собеседника, невозможно принять другую точку зрения.

Однако нужно было что-то предпринять.

— Простите, — неожиданно сказал он, обращаясь к заместителю министра, — но вы же можете разрешить нам поговорить с ним.

— Нет, — улыбнулся тот, — не могу. Вы граждане другого государства, а он гражданин третьего. Я не могу разрешить вам допрашивать его.

— Но я не гражданин Израиля, — тоже улыбнулся Дронго.

— Лучше бы вы помогали нам, — сказал заместитель министра, — у наших гостей и без того хватает помощников.

— А может, я помогаю и вам, — быстро отреагировал Дронго.

— В любом случае, разрешить не могу, — сухо ответил заместитель министра.

— Но мы могли бы побеседовать в вашем присутствии, — настаивал Дронго, — поймите, речь идет не только о безопасности Израиля. Это террорист международного уровня. Вполне возможно, что готовится акция в самом Баку. В таком случае вы лично будете виновны в этом террористическом акте. Мы еще можем его остановить или хотя бы понять, куда делся террорист.

Заместитель министра задумался. С одной стороны, есть строгая инструкция. С другой, Израиль был дружественной страной, а перспектива теракта могла оказаться вполне реальной. В Баку за последние годы уже привыкли к подобным трагедиям, когда террористы взрывали станции метро и автобусы, подкладывая бомбы против случайных людей.

— Хорошо, — согласился хозяин кабинета. — Но в моем присутствии.

— В таком случае дайте мне десять минут, — попросил Дронго, — только не мешайте, и я попытаюсь разобраться с этим типом.

— Надеюсь, вы не собираетесь избивать его в моем кабинете? — уже позволил себе пошутить заместитель министра.

Через пятнадцать минут в комнату ввели небритого и осунувшегося Анвера Махмуда. Он настороженно смотрел на присутствующих. Он уже знал, что это кабинет заместителя министра национальной безопасности. И знал, что его собираются депортировать в Германию. Поэтому чувствовал себя увереннее, чем в первые дни после ареста.

— Садитесь, — предложил хозяин. Он говорил на азербайджанском, и Анвер Махмуд его понимал.

— Когда меня отправят в Германию? — спросил задержанный.

— Пока трудно сказать, — ответил заместитель министра, — но у нашего друга есть к вам несколько вопросов.

— Какого друга? — насторожился задержанный.

— Решение о вашей депортации в Германию будет пересмотрено, — холодно сообщил Дронго, — вы будете преданы суду в Азербайджане за незаконный переход границы.

— Вы с ума сошли? — возмутился Анвер Махмуд. — Я — канадский гражданин и прилетел из Голландии…

— Эту сказку расскажете в следующий раз, — жестко перебил его Дронго. — В вашем самолете один из туристов снимал камерой свою семью. И в кадр случайно попал настоящий Анвер Махмуд, который сидел на своем месте. Мы проверили по регистрации в компании «КЛМ», это был именно он. Вы самозванец, выдающий себя за Анвера Махмуда. У нас на пленке совсем другой человек. Очевидно, вы убили этого человека и выдали себя за него, чтобы покинуть республику.

— Нет! — закричал Анвер Махмуд. — Это я, это мой паспорт. Он прилетел по моему паспорту.

И, только выкрикнув это, он с ужасом понял, что выдал себя, настолько неожиданным и страшным было сообщение о камере и съемках в самолете.

Заместитель министра одобрительно кивнул. Ему очень понравилась выдумка с камерой.

— А когда прилетели вы? — быстро спросил Дронго.

— Мы… вы… мы… — несчастный закрыл лицо руками. — Они обещали мне деньги, — простонал он, — пять тысяч долларов.

— Когда прилетели вы? — не давая ему времени на раздумья, спросил Дронго.

— Две недели назад, — забормотал испуганный Анвер Махмуд, — мы прошли границу в Баку вместе с группой туристов из Турции.

— На чье имя у вас был паспорт? — быстро спросил заместитель министра, уже чувствуя удачу.

— На имя Намига Омара, — опустив голову, тихо прошептал задержанный.

— Какого числа это случилось?

— Шестнадцатого марта.

Заместитель министра поднял трубку телефона. Теперь он чувствовал себя на коне. Он даже забыл, как не хотел разрешать разговор задержанного с Дронго.

— Быстро проверьте, Намиг Омар, гражданин Турции, прилетел к нам шестнадцатого марта. Проверьте и подтвердите. Если он еще в Азербайджане, сообщите мне срочно. — Положил трубку и удовлетворенно вздохнул.

Гурвич от напряжения сжал пальцы. Он прожил в Баку достаточно много лет, чтобы понимать азербайджанский язык. Анвер Махмуд испуганно смотрел на Дронго.

— Что со мной будет? — тихо спрашивал он. — Меня расстреляют?

— Я думаю, до этого не дойдет, — улыбнулся Дронго, — вас все равно вышлют в Германию.

Раздался телефонный звонок. Заместитель министра быстро поднял трубку, выслушал сообщение и убитым голосом сказал:

— Да, я все понял. — Потом негромко произнес:

— Намиг Омар покинул Баку двадцать третьего марта. Кажется, мы ничего не сумеем сделать. Он улетел в Турцию.

Павел разжал пальцы. Дронго покачал головой. Так глупо все сорвалось.

Баку. 29 марта 1997 года

В этот день Дронго ждал результатов официального расследования. В Министерстве национальной безопасности пообещали по возможности установить, с кем именно встречался уехавший турецкий коммерсант. В израильском и российском посольствах были усилены меры безопасности, а Гурвич и Мовсаев в этот день встречались с резидентами МОССАД и СВР в Баку и, соответственно, с послами обоих государств.

Дронго приехал в свою квартиру, которая была точной копией московской.

С огорчением заметил слой пыли на книжных полках. Нужно будет позвонить, чтобы пришли и убрали. В Баку и в Москве он договаривался с женщинами, которые приходили к нему убирать квартиры раз в неделю, избавляя его от утомительной процедуры.

Проверив комнаты, он прошел в спальню, чтобы немного отдохнуть. И в этот момент раздался звонок. Он огорченно посмотрел на телефон. Тот зазвонил еще раз. «Нужно поднять трубку», — с сожалением подумал Дронго.

— Слушаю вас, — несколько напряженным голосом сказал он.

— Здравствуй, — услышал знакомый голос отца, — ты сказал, что приедешь, но не позвонил.

— А откуда ты узнал, что я именно сейчас дома? — удивился он.

— Твоя соседка. Я попросил ее позвонить мне и сообщить, когда ты появишься. Надеюсь, ты не обиделся?

— Конечно, нет. Ты всегда умел придумывать невероятные и в то же время самые простые варианты.

Отец был настоящим профессионалом. Всю жизнь он работал в органах прокуратуры и лишь на старости лет ушел на пенсию, решив, что в его возрасте нужно уступать дорогу более молодым. Однако, несмотря на преклонный возраст, он сохранил невероятную ясность ума и аналитическое мышление, которое передалось и сыну.

— Это не вариант, — возразил отец, — это самый легкий способ тебя найти. Когда ты приедешь к нам?

— Прямо сейчас, только приму душ. Через час он сидел в доме родителей.

И счастливая мать приносила с кухни все новые блюда. Отец сидел напротив и слушал неторопливый рассказ Дронго о случившихся за последние дни происшествиях. С самого детства они договорились не скрывать друг от друга ничего, и почти сорок лет придерживались этого универсального принципа доверия в отношениях. Отец гордился своим сыном так же, как сын гордился своим отцом.

Лет двадцать назад они даже умудрялись рассказывать друг другу о своих интимных проблемах, о которых обычно не говорят столь разные по возрасту люди. Сын советовался с отцом, а тот, вспоминая собственный опыт, предостерегал младшего от поспешных решений. Классический пример двух Дюма, когда отец и сын, несмотря на все разногласия и споры, были большими друзьями, был верен не только в жизни титанов, но и в жизни обычных людей.