Петербург - нуар. Рассказы - Андрей Кивинов

— Что это?

— Слышал, в музее Достоевского филиал одной выставки открылся?

— Музей? — Анатолий поскучнел.

— Филиал выставки «Камера пыток», — она широко улыбнулась, — как в Петропавловке — только натуральнее. Я там экскурсии вожу, и сторож — хороший знакомый. Иногда беру у него ключи на ночь. Когда хочется отдохнуть душой, — Злата метнула на него взгляд и опустила глаза, — и телом.

…А самочка с подвывертом. Тем лучше. Говорят, рыжие в постели ураган. Вот сегодня и проверим… Он на время задумался и просиял лучшей улыбкой из коллекции.

— У меня идея!

— Внимательно…

— Я приглашаю тебя на ужин. Ужин в камере пыток — звучит? — Он тайком взглянул на себя в зеркало и остался доволен. — С тебя ключи. С меня все остальное…

Она чуть замешкалась с ответом.

— Ты чего это зарумянилась? — гоготнул он.

— Справка: рыженькие девочки очень легко краснеют — вдруг пропищала она и попыталась одернуть юбку-пояс, как стыдливая длинноногая секс-бомба из подростковых анимэ.

Анатолий с трудом сдержал желание наброситься и свалить ее прямо на стол, со звоном смести бокалы и… Спокойно… Как там у арабов? Ожидание увеличивает аппетит.

Она внимательно смотрит на его попытки восстановить дыхание и кивает:

— Согласна.

Златозубый таджик на ржавой «шестерке» подхватил их и понес по пустым ночным дорогам Петербурга. Анатолий неотрывно смотрел на нее, а Злата глядела в окно на мелькающие мимо подсвеченные громады старых домов и чему-то улыбалась.

Забавное местечко! — сказал он, когда за спиной лязгнул металл замка. Пошатываясь, прошел в узкий дверной проем. — Чем это так воняет?

— Этиловый спирт. Особо впечатлительным здесь плохо становится, приходится выводить из тургеневского обморока. Ватка со спиртом под нос — и готово.

Прихожая музея встречала огромным чучелом бородатого палача. В гипсовых руках человека в красном балахоне поблескивал топор. Анатолий игриво ткнул пальцем сталь. Тупо.

Злата щелкнула выключателем в первом зале. Жидкий желтый свет облил хищные вещи, по-пираньи застывшие за стеклом витрин. Анатолию показалось, что кто-то из них даже нетерпеливо шевельнулся. Он похолодел, провел ладонью по лбу и расхохотался.

— Привет! — Анатолий дружелюбно щелкнул по носу манекен, ладно насаженный на кол в пятнах бутафорской крови. Тот не ответил, и Анатолий рассмеялся еще громче. От приключения и дайкири приятно кружилась голова.

— Где наша снедь? — Она подошла к разделочному столу, где в углу приткнулся широкий тесак. — Предлагаю поднять бокалы!

— А ты все-таки оригиналка! — Анатолий звонко шлепнул ее широкой ладонью и немедленно получил тычок в грудь.

— Юноша, соблюдайте приличия…

— Конечно-конечно! — шутливо поднял руки, сглотнув.

Он вынул из пакета выкупленные в том же баре бокалы и плеснул мартини.

— А экскурсия будет? — Анатолий подмигнул.

— За эту ночь! — Злата пригубила.

— Она прекрасна, — неуклюже сменил тактику Анатолий.

Девушка поморщилась. Он налил по второй, не выдержал и плеснул в третий стаканчик припасенного виски.

Злата заметно хмелела.

«Момент, — подумал Анатолий, как всегда думал в таких случаях. — Я разложу тебя прямо на этом столе, рядом с блестящим тесаком и буду наблюдать, как в широком лезвии корчится голая, мычащая от удовольствия стерва, которую грубо…»

— Эй! — Она тягуче поднялась. — Видел когда-нибудь стриптиз в камере пыток?

— Обожаю! — Анатолий вскочил и с грохотом обрушил стул. — Я могу… сам…

Он с трудом сдернул с себя треснувший под мышками «Хьюго» и попытался выпростать «Версаче» над туго опоясанным брюхом.

— Спокойно, дикий мужчина, — усмехнулась она, — займите места в зрительном зале.

Анатолий шутливо сложил потные ладони в покорную стопочку на груди. Он поднял упавший стул и скрипуче уселся.

— Э, нет! — Она погрозила ему пальцем и расстегнула три верхние пуговицы клетчатой мужской рубашки, за которой уже угадывалась глубокая ложбинка. — Так меня не заводит…

— А как? — задышал Анатолий. — Как?

Она взяла его за галстук и потащила к деревянным брусьям.

— Вот эту руку — сюда, эту — сюда… голову — так… Порядок…

Он стоял на коленях, с просунутыми в шершавые отверстия бревенчатой стенки руками, чуть повыше оказалась зафиксирована шея. Запястья надежно схвачены толстыми кожаными ремнями.

Начинай! — приказал Анатолий.

Она закусила губу и медленно освободила от рубашки тугую белую грудь. На Анатолия уставились маленькие розовые соски, заставив его замычать от предвкушения.

— Видишь? — сказала она с придыханием, приближаясь.

— Да…

— Смотри внимательнее, — ее горячий рот рядом с его мохнатым ухом, — эти сиськи ты видишь в последний раз. Как и все остальное.

Ее колено с хрустом врезалось в челюсть мужчины, и хмель оставил его. И понял все протрезвевший Анатолий, и стены камеры пыток стали сжиматься, как его испуганный сфинктер, а наколотый кровавый манекен открыл глаза, поднял голову и рассмеялся пластмассовым смешком. Анатолий выплюнул зуб, закричал и тут же заработал кусок скотча на размазанный рот.

Злата взглянула на платиновый циферблат на его левом запястье.

— Полночь! Час ведьм! Пора! — провозгласила она.

Сорвала с него рубашку и ловко спустила брюки с трусами, показав тусклой музейной лампочке шерстистый зад. Критически оглядела жертву. Сладко потянулась, запахивая тело клетчатыми полами.

— Уважаемые дамы и господа! — объявила она застывшим в вечных корчах манекенам в глубине зала. — Ведьмы и ведьмаки! Братья и сестры! Перед вами — соискатель справедливости суда Линча Анатолий Николаевич Квадрат. Лидер предвыборного кривляния за депутатский портфель, образцовый семьянин, вчерашний спортсмен, сегодняшний бард, бла-бла-бла, — боже, как это скучно! Куда интереснее неофициальное досье, с душком… — Она громко расхохоталась. — Его мы и сопроводим красочными иллюстрациями. Тем более, что подопечный в качестве последнего желания изъявил интерес к небольшому экскурсу в историю казней и пыток.

Ведьма подошла к стеклянной витрине, где теснились предметы, издалека напоминающие потемневшие от времени инструменты хирурга.

— Ты у нас, Толя, из комсомольских работников в демократы подался? Не кругли глаза! Старый пес свою кость не уступит, правильно? Власть вы просто так не отдаете… Бюджет пилил? Только честно! Да знаю, что пилил…

Она сосредоточенно мазала черным маркером поверхность какой-то небольшой, но очень страшной для распахнутых глаз Анатолия стальной вещицы.

— Итак, пришло время ознакомиться с первым экспонатом нашей выставки.

Она медленно подошла к голому мужчине. Тот издал глухой звук и замотал головой.

— Клеймо! Прообраз тюремной татуировки! — выкрикнула она и с силой вдавила в лоснящийся от пота лоб Анатолия нечто, напоминающее большую бритву с шипованной пластиной на конце. Он закричал из-под скотча и снова заелозил ногами.

— Тот же самый принцип — шипы с краской на спиртовой основе загоняли под кожу осужденного. Самым распространенным клеймом в России было слово…

Она вынула из сумочки зеркальце и поднесла его к бледному лицу жертвы.

«ВОР», — прочитал он надпись-шрам в выступивших капельках крови на своем лбу.

Замычал, задергался, но скоро устал и глухо закашлялся. Выпученные глаза следили за каждым ее движением.

— Страшно, Толенька? Отчаяние? Не надо. Ты не знаешь, что это. Отчаяние — это когда ты молод, здоров и тебе не хочется жить. Потому что работаешь на десяти работах и не можешь купить гребаный угол для существования. А ты знаешь, что такое быть нищей швалью? Образованной нищей швалью с честными образованными родителями — нищими швалями. Не знаешь, сука, такие, как ты, этого не знают, а мне уже скоро тридцать и ничего кроме западни но иногда бывают моменты которые ненавидят такие как ты потому что вы прекрасно знаете что виноват не тот кто виноват а тот кто попался так вот ТЫ ПОПАЛСЯ и ответишь и искупишь грехи за всех и скорее всего это будет единственным твоим красивым поступком за всю никчемную жирную жизнь… Кнут! — Она сняла со стены кожаную плеть. Возвела глаза к потолку и нараспев процитировала: — «За первую татьбу виновный подвергался наказанию кнутом и лишению левого уха…» Татьба — это кража, — пояснила она Анатолию, — так наказывали по Соборному уложению семнадцатого века… Справка: выражение «подлинная правда» пошло от второго названия кнута — «длинник». А сейчас будет немного больно…

Она щелкнула кнутом, и по телу Анатолия прошла мелкая испуганная рябь. Он взвыл и дернулся. Ремни держали крепко.