Избранные работы - Иоанн Зизиулас

Эта тема, когда понимается христологически, делает духовные добродетели, такие как смирение и любовь, глубоко богословскими. Держа свой ум во аде, ты смиряешься не психологически, но онтологически. Становишься сопричастником бездны небытия, где ты находился прежде, чем Бог привел тебя в существование. Переживаешь отсутствие Божие как экзистенциальную пустоту, и там, в этой пустоте, встречаешь своего прародителя Адама, плачущего и рыдающего о потере Рая (тема, настолько любимая св. Силуаном). Так ты отождествляешься со всем человечеством, особенно в его падшем состоянии, и, отождествленный с ним в его падении, ты приобретаешь истинное самопознание и перестаешь гордиться собой — это есть истинное смирение — в то же самое время чувствуешь сострадание ко всем, подобным тебе, грешникам, включая твоих врагов, и так ты любишь всех, не эмоционально (со–чувственно), но бытийно; не будучи обязанным делать это по причине некоего морального правила , но соучаствуя в их собственном существовании, в их отделенности от Бога, в их смерти. Христос все это осуществил, и без этого события Христология была бы всего бы пустым догматом.

Эта кенотическая Христология, в случае св. Силуана, придает выразительности и теме Преображения, находящейся в центре афонской традиции еще со времен исихастов. Это вызывает интерес, как в историческом, так и в богословском аспекте. Тема «кенозиса» не выглядит господствующей у исихастов 14 века, и сейчас так же она находится на втором плане, но св. Силуан выносит ее на поверхность и ставит в центр. Этот факт приближает к нам св. Силуана сильнее, чем исихастов 14 века. Наша эпоха имеет большее осознание трагедии, тщеты и ничтожности, чем Византия. В тот же самый момент эта тема может защитить исихастский интерес к Христологии Преображения от опасности быть понятым в некоем позитивистском духе, аналогично существующему в восточных религиях. Если опыт Преображения должен быть связан с опытом Креста — этого по праву требует само библейское повествование, — то последствием этого связывания будет то, что подвижничество не есть некий индивидуальный опыт, но участие в страдании целого мира, как и то, что не существует иного способа увидеть нетварный свет, кроме как переносить страдания за других и с другими. Это бы сделало соучастие в опыте Преображения Христова делом соучастия в страдании Христовом, в Его нисхождении во ад, в место смерти, а не неким предметом применения конкретной техники.

Фраза св. Силуана «держи свой ум во аде и не отчаивайся» не просто некий метод, но христологическая причина существования (raison d'etre) подвижничества. Аскетизм вдохновляется и оправдывается Христологией, а не этикой. Без Христологии все христианское подвижничество стало бы неким мазохистским опытом демонического характера.

Существует ли некая экклизиология в учении св. Силуана? Ответ на этот вопрос зависит от того, что мы ожидаем найти под термином «экклизиология». Естественно, не существует никакого систематического трактата о Церкви и, более того, мы не ожидаем найти нечто подобное у такого аскетического отца, как св. Силуан. Но, помимо всего, существуют элементы в мысли и в учении, прямо или косвенно относящиеся к теме Церкви, и на их мы обратим внимание.

По началу, мы видим сильную выразительность икуменичности Церкви, или, лучше, ее кафоличности (соборности). Церковь, по мысли св. Силуана, есть ни что иное, как продолжение любви Господа ко всем, «чтобы всем спастись». Афонский святой не удовлетворен своим личным опытом любви Божией к нему. Выражая это очень сильно, он желает, чтобы и другие увидели и познали ее. «Господи, даруй Святого Твоего Духа так, чтобы все Тебя познали в Святом Духе». «Господи, даруй сию любовь Твою всему миру». Св. Силуан постоянно испрашивает у Господа, чтобы Он открылся всем людям. Он пишет о Киевском подвижнике св. Парфении, желавшем войти в тайну монашеской жизни, что Богородица ему сказала: «Истинный монах есть тот, кто молится (досл. ходатайствует) за весь мир». Это подводит богословие св. Силуана очень близко к божественной Евхаристии, которая является актом приношения Христа целому миру со стороны Церкви.

С этим связывается и тот факт, что св. Силуан ставит большое ударение на молитву о мертвых. Эта тема настолько центральна в учении св. Силуана, что он готов еще и сделать антитезу взглядам значительных духовных отцов, явно утверждающих, что мы не должны плакать о мертвых, но только о самих себе. «Когда я перестал плакать о мертвых — он говорит нам — автоматически потерял и слезы о самом себе». Тут он комментирует взгляды одного подвижника, который ему говорит: «Я желал бы, если смог, вывести из ада всех, кто там находится, и только тогда моя душа обрела бы покой и радость».

Вот еще одна тема экклизиологии. Св. Силуан говорит, что тот подвижник, говоря вышеприведенные слова, в тот же самый момент сделал движение руками, словно собирал колосья для жатвы. Это образ, ведущий нас к евхаристическому опыту. Тема эта является евхаристической в любом смысле. Во время Евхаристии Церковь живо молится не только за мертвых, и это в центральном моменте Анафоры , но и саму Евхаристию понимает как сообщество живых и усопших.

Мною уже написано об упорстве, с которым св. Силуан говорит о любви к врагам. Выше мы отметили, что для святого это представляет одну глубокую тему. Сейчас надо добавить, что она одновременно является евхаристической и экклизиологической. Для св. Силуана «если хочешь сохранить умную молитву, то ты должен любить тех, кто тебя обидел и молиться о них до тех пор, пока твоя душа не найдет мир, и тогда Бог дарует тебе непрестанную молитву, поскольку благодать молитвы дается тем, кто молится о своих неприятелях».

Прощение наших врагов является настолько существенным для нашего соучастия в Евхаристии, что наш Господь ставит его условием этого соучастия (со–причастия); то же самое делают и св. Отцы, такие, как св. Максим Исповедник в своем толковании на Молитву Господню, св. Анастасий Синаит и т. д. Все грехи могут быть прощены в исповеди перед Божественным Причащением, но если кто–то не примирился со своими врагами и хранит в памяти своей зло , сделанное ему, то со–участие в Евхаристии ему не разрешается. Любовь к врагам настолько значительна для Евхаристии, что св. Силуан так настаивает на ней.

Другая интересная тема, имеющая связь с экклизиологией — это взгляд св. Силуана на судьбу еретиков. В рассказах из его жизни, как их издал отец Софроний, приводится мнение некого отца Кассиана, который имел привычку говорить, что все еретики погибнут. Св. Силуан показывает, что он уже ответил и на это: «Я этого не знаю, но верю только в Православную Церковь. В ней находится радость спасения через христообразное смирение». Это положение имеет большое значение. Оно в корне отличается от зилотского духа, характеризующего многих монахов даже на самой Святой Горе Афон, и выражает определенное богословское положение по вопросу тонкой темы границ Церкви, схожее с позицией, занятой современными православными богословами, согласно которой, единственную вещь, которую мы , как православные, с уверенностью можем сказать о тех, кто находится вне Церкви, есть то, что мы уверены в спасении, предлагаемом внутри Церкви, тем самым избегая осуждения кого бы то ни было и оставляя Богу конечный суд над всеми, и вместе с ними и над нами.

Напоследок, предстоит увидеть, что думает св. Силуан о священстве и о епископах Церкви в отдельности. Он видит их носителями благодати Святого Духа способными «вязать и решить» грехи; называет их пастырями, чье дело состоит в том, чтобы собирать разбежавшихся овец и окормлять их духовно. Они также являются ходатаями (досл. посредниками) за свой народ перед Богом. Господь их любит, поскольку и они любят народ Его. «Будем, братья, иметь послушание нашим пастырям, и тогда наступит мир, и Святой Дух пребудет с нами». «Кто оскорбляет иерея, тот оскорбляет Духа Святого, живущего в нем». " Что же сказать о епископе? — спрашивает св. Силуан, — епископам дана великая благодать Святого Духа, они поставлены выше всех, они, как орлы, восходят на высоту и оттуда зрят бесконечное пространство, и разумом богословия пасут стадо Христово».

Очевидно, что св. Силуан остался нетронутым современными моральными позициями против иереев и епископов. Пишет, однако: «Ты, может быть, думаешь, как может такой–то епископ, или духовник, или священник иметь Духа Святого, когда он любит поесть и имеет другие немощи? Но я скажу тебе: это возможно, если он непринимает плохих помыслов; так что хотя у него и есть некий порок, но это не мешает благодати жить в его душе, подобно тому, как зеленое дерево имеет некоторые ветви сухие, но это ему не вредит, и оно приносит плоды».

В этом вопросе св. Силуан олицетворяет типично традиционную экклизиологию, которая до наших дней характеризует всех монахов Православной Церкви, и исходит она из евхаристической экклизиологии, являющейся фоном его мысли и монашеской жизни.