Знаменитые женщины Московской Руси. XV—XVI века - Людмила Морозова

Получается, что Герберштейн умышленно исказил целый ряд фактов, касающихся восшествия на престол старшего сына Софьи Палеолог Василия.

Неясно, из каких источников австриец почерпнул сведения и о том, что Софья Палеолог постоянно попрекала мужа за то, что тот оказывал честь ордынским послам и стоя встречал их за городом. Она якобы даже уговорила мужа притворяться больным при их прибытии в Москву. В дипломатических документах, отразившихся в ряде летописей, эти данные не подтверждаются. Известно, что Иван III перестал платить ордынскую дань задолго до 1480 г. и, значит, вряд ли особо почитал ханских послов. Их он принимал у себя во дворце{180}.

По данным Герберштейна, Софья сама отправила послов к жене хана Золотой Орды и выкупила у нее место в Кремле, где жили ордынцы{181}. Однако в русских источниках нет данных о такой самостоятельной деятельности византийской царевны. Вызывает сомнение, что она вообще обладала достаточными средствами для организации собственного посольства в Орду и покупки земли в Кремле. Ведь ей даже пришлось отдать племяннице Марии в качестве приданого драгоценности первой жены Ивана III, поскольку у нее самой ничего ценного не было. Напрашивается предположение, что австрийский посол умышленно преувеличил роль Софьи в свержении ордынского ига, чтобы принизить значение самого великого князя.

Таким образом, анализ текста сочинения Герберштейна позволяет усомниться в том, что оно является ценным источником для изучения жизни и деятельности Софьи Палеолог.

Отдельные сведения о византийской царевне содержатся в памятниках русского происхождения XVI в. Например, из следственного дела Берсеня Беклемишева известно, что ряд представителей русской знати относился к ней и ее окружению отрицательно. Они полагали, что греки испортили нравы при русском дворе{182}. Правда, некоторые историки считали это большим преувеличением{183}.

Отрицательный отзыв о Софье Палеолог оставил и князь А. Курбский, но считать его мнение достоверным нельзя, поскольку он родился через много лет после смерти царевны.

В целом количество всевозможных источников, относящихся к Софье Палеолог, достаточно велико. Они свидетельствуют о том, что женитьба Ивана III на византийской царевне произвела большое впечатление на современников: и на русских людей, и на иностранных дипломатов. В созданных ими эмоционально окрашенных произведениях были достаточно подробно описаны обстоятельства женитьбы Ивана III на Софье Палеолог, зафиксировано рождение ею многочисленных детей, отмечено самостоятельное участие в дипломатических переговорах, даны сведения о конфликтах ее с мужем и т.д.

Дошли до нас и документальные памятники, касающиеся деятельности царевны. Они преимущественно дипломатического характера.

Личность Софьи Палеолог привлекала внимание многих известных исследователей истории Русского государства XV–XVI вв. Еще Н.М. Карамзин собрал сведения о ее происхождении, родителях, детских годах. Он выяснил, что отец царевны Фома был одним из двух братьев византийского императора Константина Палеолога. Старший Дмитрий управлял Пелопоннесом, Фома — Мореей. Когда турки во главе с султаном Магометом II напали на Византию, император Константин вступил с ними в бой и погиб. Дмитрий предпочел покориться султану, отдал ему в гарем свою дочь и получил в управление город во Фракии. Фома с семьей бежал в Рим. Он привез папе Пию II одну из христианских святынь — голову апостола Андрея и за это стал получать ежемесячно 300 золотых ефимок на содержание семьи{184}.

Эти сведения, собранные Карамзиным из итальянских источников, опровергают данные Львовской летописи о том, что Софья оказалась в Риме потому, что римский папа был ее родственником.

Через некоторое время, как выяснил историк, отец и мать Софьи умерли, и она вместе с двумя братьями, Мануилом и Андреем, оказалась под покровительством нового папы Павла II. По мнению Карамзина, Мануил и Андрей вели легкомысленный образ жизни и не вызывали уважения у итальянцев. Напротив, Софья, одаренная красотой и разумом, «была предметом общего доброжелательства». Поэтому папа вознамерился найти ей хорошего жениха. Неожиданно для европейцев его выбор пал на московского великого князя Ивана III. Карамзин полагал, что это было сделано для того, чтобы Софья подтолкнула мужа к унии с католической церковью и к вооруженной борьбе с турецким султаном для освобождения ее родины{185}.

Историк уделил внимание обстоятельствам сватовства Ивана III к византийской царевне, привлекая для этого не только русские летописи, но и источники итальянского происхождения. В итоге этот вопрос ему удалось осветить достаточно обстоятельно{186}.

Н.М. Карамзин подробно описал поездку Софьи из Рима в Москву, используя для этого различные источники. На основе их он представил и жизнь царевны в Москве, не подвергая содержание летописных памятников какой-либо научной критике{187}.

Поэтому историк не обратил внимания на то, что в летописях содержатся несовпадающие сведения о количестве детей Софьи и времени их появления на свет. Суммируя ряд данных, он сделал вывод о том, что у нее было пять дочерей и пять сыновей. Это Елена, Феодосия, Елена, Василий, Георгий, Дмитрий, Семен, Андрей, Феодосия и Евдокия{188}. При этом он никак не пояснил, почему не включил в перечень третью Елену, Бориса и Ивана, о которых есть упоминания в некоторых летописных памятниках.

Описывая появление на свет Василия, Карамзин использовал легенду о видении Софьи святого Сергия Радонежского, предсказавшего ей рождение сына{189}.

В целом Карамзин был не склонен считать роль Софьи при дворе Ивана III и ее влияние на мужа значительными. Он лишь отметил, что некоторые современники писали о том, «что, будучи хитрой и честолюбивой, она постоянно убеждала мужа поскорее свергнуть ордынское иго». В данном случае историк повторил информацию Герберштейна без ссылки на его труд. Правда, к этим сведениям он отнесся довольно осторожно{190}.

Н.М. Карамзин осудил книжников за то, что те на страницах летописей порицали Софью за отъезд из Москвы во время нашествия Ахмата. По его мнению, великая княгиня была вынуждена спасаться на севере с маленькими детьми. При этом историк привел данные о том, что сначала беглецы якобы поехали в Дмитров, потом на Белоозеро и далее двинулись дальше к океану{191}.

Ни в одной летописи этих деталей нет. Откуда их взял историк — неизвестно. Вероятно, они были плодом его собственной фантазии, поскольку слишком далеко уезжать к океану Софье не требовалось. Ведь ордынские полки не смогли переправиться даже через Угру осенью 1480 г.