Убийство в кукольном доме - Брюс Голдфарб
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ноты снова были кропотливо записаны Стоком, дирижером оркестра, на листках бумаги меньше дюйма. Сток сочинил оригинальную композицию, имитируя стиль австрийского экспрессиониста Арнольда Шёнберга. Это была тонкая музыкальная шутка — исполнить подобное сочинение человек не в силах.
Участники «Флонзале» попросили Фрэнсис сделать фотографию на память об этом событии, а миниатюру она подарила квартету.
Создание уникальных миниатюр не замедлило постепенного разрушения ее брака. Стало очевидно, что отношения уже не наладить. Фрэнсис хотела получить развод. В то время единственным приемлемым основанием для развода был уход из семьи. Если бы Блеветта спросили, хочет ли он вернуться в семейный дом, он ответил бы утвердительно. Но Фрэнсис не хотела его возвращения.
В июне 1914 года после пяти лет раздельного проживания Блеветт наконец согласился на развод. Фрэнсис потребовала развода на основании ухода мужа из семьи. Во время слушания дела она заявила, что обладает достаточными финансовыми средствами, чтобы обеспечивать себя и своих трех детей, которые останутся под ее опекой.
Период после развода была «несчастливым временем для всех нас»[89], вспоминал сын Джон: «Он принес много ожесточения в семью».
Фрэнсис никогда не была в простых отношениях со своей семьей или семьей брата. Она чувствовала, что родные симпатизируют Блеветту и не поддерживают ее. Ей казалось, что ее винят в крахе семьи.
Оставшись в изоляции дома с детьми, Фрэнсис бесцельно тратила свое время. Она шила необходимую детям одежду. «В те тревожные времена она нашила невероятную гору вещей и бесконечными часами раскладывала пасьянсы», — писал Джон. Впрочем, хандра матери прерывалась вспышками деятельности. Летом в «Рокс» Фрэнсис заразила детей кондитерской лихорадкой.
«Когда начался конфетный период, всю мебель отодвинули к стенам, с чердака принесли две спиртовые горелки, — вспоминал Джон. — Из ниоткуда возникли белые эмалированные чайники, а с ними и длинные термометры для карамели, и деревянные лопатки, и многочисленное разнообразное оборудование, а также и несколько книг для профессиональных производителей конфет»[90].
Фрэнсис с детьми делали шоколадный крем, помадки, арахисовую пасту и ириски. В ее кулинарный арсенал входили кондитерский крюк для вытягивания ирисок и мраморная плита, которую она купила у изготовителя надгробий.
Каким бы проектом ни занималась Фрэнсис, она уходила в него с головой. Работа полностью ее поглощала, она трудилась весь день и до полуночи неделями напролет.
Спустя год после развода Блеветт Ли женился на Делии Форакр Снид, вдове, бывшей учительнице и директрисе библиотеки Атланты. Он знал ее с тех пор, как был начинающим адвокатом в Атланте, она тогда была замужем. У нее нашлось много общего с Блеветтом. Отцом Снид был полковник Гринберри Джонс Форакр, предводитель добровольцев-конфедератов Атланты, которого серьезно ранили в Первом сражении при Манассасе.
Блеветт и Делия женились в Атланте 20 июля 1915 года. Двухминутная свадебная церемония отличалась замечательной простотой и краткостью. Одним из самых удивительных аспектов было отсутствие слова «подчиняюсь» в клятве невесты: такая оригинальность даже заслужила упоминания в короткой новостной заметке. Упущение было «особенно примечательно, поскольку впервые было сделано на Юге», отмечал репортер[91].
Мистер и миссис Ли поселились в Нью-Йорке, где Блеветт создал процветающую юридическую практику. Пусть он и упустил шанс инвестировать в «Кока-колу» на заре своей карьеры, но стал одним из первых юристов, которые догадались, что появление новых технологий, представленных братьями Райт, может привести к юридическим последствиям, о которых раньше не задумывались. Опираясь на имеющиеся прецеденты морского права, Блеветт стал пионером в области права авиационного.
После развода Фрэнсис уничтожила каждую фотографию с Блеветтом. Ни одного фото, на котором Фрэнсис и Блеветт запечатлены вместе, не существует.
Когда Соединенные Штаты вступили в Первую мировую войну в 1917 году, Фрэнсис заинтересовалась военно-морской базой Грейт-Лейкс — тренировочным центром военно-морских сил США неподалеку от Северного Чикаго. Во время войны там тренировались около 125 тысяч моряков. Фрэнсис принимала военных из Грейт-Лейкс в своем доме на Прейри-авеню. По вечерам в воскресенье моряков приглашали на ужин, во время которого можно было пообщаться и развлечься, а за музыку и общение отвечали артисты Чикагского оркестра.
Фрэнсис записывала подробные данные о каждом госте: дату его визита, описание внешности, обменивались ли они подарками или письмами, откуда он родом, его семейный статус и любимый напиток. Если моряк был любезным и благодарным гостем, то напротив его имени хозяйка ставила золотую звезду[92].
Двое ее любимцев, Чарльз Янг и Талмейдж Уилсон, были музыкантами из оркестра Джона Филипа Сузы. Когда США вступили в войну, Суза был известным композитором, ведущим сочинителем музыки для военных оркестров. В свои 62 года он должен был уйти в отставку по возрасту. Тем не менее Сузу назначили в морской резерв, и он руководил Военно-морским оркестром в Грейт-Лейкс. К этому времени он уже был богат и жертвовал свое жалование в Фонд помощи морякам и морским пехотинцам, оставляя себе один символический доллар в месяц.
Фрэнсис давала гостям конверты со своим адресом, чтобы они могли поддерживать с ней связь после отъезда. Многие мужчины писали письма и посылали фотографии. Те, кто оказывался достаточно учтив, чтобы написать письмо, получали в ответ посылки с печеньем. Одним из таких корреспондентов был Джордж Уайз, флотский музыкант из маленького городка в Канзасе, служивший на линкоре. «Дорогая мама Ли», — обращался Уайз к Фрэнсис в одном из писем и позже объяснял выбранное обращение: «Я надеюсь, вас не обидело мое приветствие. Вы были настолько добры ко мне, что я смотрю на вас как на мать»[93].
В марте 1918 года в светских разделах газет Чикаго объявили о необычном представлении в Чикагском институте искусств — «Театр на кончиках пальцев». В рекламе обещали показать танцы всех стран мира, цирковое представление, акробатические трюки и трюки с животными. «Это представление будет дано на сцене два на три фута с авансценой как минимум 19 дюймов высотой, — гласило объявление. — Только живые выступления, никаких манекенов»[94].
«Театр на кончиках пальцев» должен был давать представления две недели подряд, каждый день в три часа дня. Доходы от шоу предназначались французскому Фонду детей солдат, погибших на войне.
Всем было любопытно, как живые исполнители смогут уместиться на такой маленькой сцене. «Зал примет около 50 человек, и сцена будет такой маленькой, что остается только ломать голову, кем или чем будут разрекламированные живые исполнители, — писал колумнист Chicago Daily
