Приказано убить - Сара Парецки

– Главное – это то, что я сама себе хозяйка. К тому же мне доставляет удовольствие распутывать всевозможные проблемы, даже если они в основном не такие уж существенные. Как раз сегодня я была в Элджине, свидетельствуя в государственном суде. Это напомнило мне мои первые годы работы в чикагской службе общественной защиты. Нам приходилось защищать либо маньяков, которых ради всеобщего спокойствия следовало бы держать за решеткой, либо несчастных болванов, которые попадали в лапы системы и не имели достаточно денег, чтобы откупиться. Каждый день я уходила из суда с чувством, что ничему не помогла, а лишь ухудшила ситуацию. Теперь, распутывая в качестве детектива какое-то дело, я чувствую, будто искупаю свою прежнюю бездеятельность.

– Что ж, не слишком блестящее занятие, но вполне достойное. Я никогда не слышал, чтобы миссис Вигнелли упоминала о вас. До ее звонка на прошлой неделе я даже не знал, что у нее, кроме сына, есть кто-то еще. У вас есть и другие родственники?

Я покачала головой:

– Моя мать была ее единственной родственницей в Чикаго – мой дед и она родные брат и сестра. Возможно, есть родственники со стороны дяди Карла, ее мужа. Он умер еще до того, как я родилась. Застрелился... Это было большим ударом для Розы.

Я вертела в руках бокал, испытывая большое искушение спросить, не знает ли он, что лежало за темными намеками Розы на счет моей матери. Но даже если бы он что-то и знал, то вряд ли сказал бы мне. К тому же неприлично выносить на публику семейные дрязги.

Подбросив Кэрролла обратно в монастырь, я влилась в поток машин на Эйзенхауэр, направляющихся в Чикаго. Снова пошел мелкий снег. Было почти десять. Я включила приемник, чтобы узнать последние новости и прогноз погоды.

Я рассеянно слушала сообщения о неудачных попытках восстановить мир в Ливане, о продолжающемся росте безработицы, о слабой розничной торговле в декабре, несмотря на рождественскую распродажу... Затем голос ведущего Алана Свенсона, как всегда четкий и решительный, сообщил:

– Основным событием сегодняшнего вечера стало убийство чикагского биржевого брокера. Уборщица Марта Гонсалес обнаружила тело брокера Агнес Пасиорек в одном из конференц-залов фирмы «Фельдстейн, Хольтц и Вудс», где работала мисс Пасиорек. Она была убита двумя выстрелами в голову. Полиция исключает самоубийство. Корреспондент Си-би-эс Марк Вайнтрауб вместе с сержантом Мак-Гоннигалом находится сейчас в здании Форт-Диаборн-Тауэр, где расположены офисы фирмы «Фельдстейн, Хольтц и Вудс».

Свенсон связался с Вайнтраубом. Я чуть не въехала в кювет на Сисеро-авеню. Руки дрожали, я подогнала машину к обочине и остановилась. Автомобили с ревом проносились мимо, заставляя «омегу» вздрагивать. В салоне становилось холодно, и мои ноги в легких туфлях начали замерзать.

«Два выстрела в голову...», «Полиция исключает самоубийство...» – бормотала я.

Мой голос вернул меня к действительности. Я завела машину и на малой скорости поехала дальше.

Радиостанция с десятиминутным интервалом возвращалась к этому событию, добавляя все новые подробности. Пули выпущены из пистолета двадцать второго калибра. Полиция окончательно отмела версию о самоубийстве так как оружия рядом с телом не обнаружено. Бумажник мисс Пасиорек находился в закрытом ящике стола. Я услышала официальный голос сержанта Мак-Гоннигала, который сообщил, что, по-видимому, кто-то пытался ограбить ее, а затем, не обнаружив бумажника, в ярости расправился с ней.

Я автоматически повернула на север и остановилась у дома Лотти. Было почти одиннадцать. Свет в окнах не горел. Лотти старается поспать всегда, когда только удается, – ей приходится дежурить по ночам, Значит, мне не удастся облегчить душу.

Вернувшись домой, я переоделась в стеганый халат и уселась в гостиной со стаканом виски в руках. Мы с Агнес дружили давно, еще с шестидесятых – «золотого века», когда считалось, что любовь и энергия могут остановить расизм и половую дискриминацию. Она происходила из богатой семьи, ее отец был хирургом-кардиологом в одной из крупнейших пригородных клиник. Родители пытались бороться с ее друзьями, с ее образом жизни, ее пристрастиями, но она выигрывала каждую схватку. Ее отношения с матерью становились все более и более натянутыми. Мне следовало бы позвонить миссис Пасиорек, которая ненавидела меня, в ее глазах я символизирую все, чего она не хотела бы видеть в Агнес. Мне предстояло услышать, что они всегда знали, чем это кончится, раз она работала в районе, где живут негры. Я выпила еще один бокал виски.

Я совсем забыла о своем анониме, пока телефон не прервал мои горькие размышления. Я быстро вскочила и взглянула на часы: половина двенадцатого. Прежде, чем поднять трубку, поставила диктофон на запись.

Это был Роджер Феррант, обеспокоенный смертью Агнес. Он узнал об этом из десятичасового выпуска новостей и пытался тогда же до меня дозвониться. Мы некоторое время обсуждали происшествие, потом он нерешительно произнес:

– Я чувствую себя ответственным за ее смерть.

Виски немного затуманило мне голову.

– Что ты такого сделал? Подослал подонка на шестнадцатый этаж Форт-Диаборн-Тауэр?

Я выключила диктофон и снова села.

– Вик, не надо так. Я чувствую ответственность потому, что она осталась работать над моей проблемой с «Аяксом». Днем она была занята. Если бы я не позвонил ей...

– Если бы ты не позвонил ей, она сидела бы там над чем-нибудь другим, – холодно перебила я его. – Агнес часто засиживалась допоздна, она много работала. А если уж так рассуждать, ты не позвонил бы ей, если бы я не дала тебе ее телефон, следовательно, если кто-то и несет ответственность, так это я. – Я снова глотнула виски. – Но я так не считаю.

Мы прекратили разговор. Я допила третий бокал и убрала бутылку в бар в столовой, бросила халат на спинку стула и нагишом легла в постель. Когда я выключила ночник, слова Ферранта пришли мне на ум, и что-то меня в них задело. Я перезвонила ему по телефону в спальне:

– Это я, Вик. Как ты узнал, что Агнес работала сегодня именно над твоим вопросом?

– Я разговаривал с ней днем. Она сказала, что задержится попозже и переговорит с одним из своих приятелей-брокеров. У нее не было времени заниматься этим днем.

– Переговорит с ним лично или по телефону?

– Не знаю. – Он задумался. – Не могу вспомнить, что именно она сказала. Но у меня такое впечатление, что она собиралась с кем-то увидеться.

– Ты должен сообщить об этом в полицию, Роджер.

Я положила трубку и почти моментально заснула.

Глава 10

Допрос с пристрастием

Как бы часто я ни просыпалась с головной болью, начисто забываю об этом до следующего раза, пока опять не опрокидываю в себя пять или шесть бокалов виски. Сухость во рту и адская боль в голове разбудили меня в четверг в половине шестого. Я с отвращением посмотрела на себя в зеркало в ванной. «Ты стареешь, Вик, и становишься непривлекательной. Если после пяти бокалов скотча на твоем лице по утрам появляются красные пятна, пора завязывать».

Я отжала апельсин и залпом выпила сок, потом приняла четыре таблетки аспирина и вернулась в постель. Телефонный звонок снова разбудил меня в половине девятого. Официальный молодой мужской голос сообщил мне, что звонит по поручению лейтенанта Роберта Мэллори из чикагского отделения полиции, и спросил, не могла бы я приехать сегодня утром в центр города и побеседовать с лейтенантом.

– Мне всегда приятно говорить с лейтенантом Мэллори, – ответила я, правда несколько хрипловато, поскольку еще не отошла ото сна. – Может, вы скажете о чем?

Официальный молодой голос был не в курсе дела, но сказал, что, если я не возражаю, лейтенант хотел бы увидеться со мной в половине десятого. Затем я позвонила в «Геральд стар». Мюррей Райерсон еще не пришел. Я дозвонилась до его квартиры и почувствовала мстительное удовольствие, выудив его из постели.

– Мюррей, что ты знаешь об Агнес Пасиорек?

Он рассвирепел:

– Не могу поверить, что ты вытащила меня из постели, чтобы спросить об этом. Выйди и купи этот чертов утренний выпуск. – Он швырнул трубку.

Разозлившись сама, я снова набрала его номер.

– Послушай, Райерсон. Агнес была одной из моих самых старых подруг. Вчера вечером ее застрелили. Теперь Бобби Мэллори хочет со мной поговорить. Уверена, не об истоках Союза университетских женщин и не о роли духовенства и мирян в борьбе за мир во Вьетнаме. Что там было такого в ее офисе, из-за чего меня вызывают?

– Подожди секунду. – Он положил трубку.

Я услышала его удаляющиеся шаги, потом звук бегущей воды и женский голос, что-то неразборчиво говоривший. Я ринулась на кухню, поставила на плиту воду, смолола кофе и принесла чашку и воду к телефону у кровати – все это прежде, чем Мюррей вернулся.

– Надеюсь, Джессика, или как там ее зовут, может немного подождать?

– Не будь злюкой, Вик. Это тебя не украшает.