Два зеркала. Хроники затомиса - Александр Беляев

– Здрасте, – выпалила Аня заранее заготовленную фразу, – я ваша новая сотрудница, обо мне должен был мой брат Юра Ромашов рассказать.

Заведующий – лысоватый худой мужчина средних лет с не очень аккуратной бородой и какой-то даже подчеркнутой небрежностью в одежде оторвался от карты и с интересом начал рассматривать свою гостью, при этом несколько раз странно повел головой, словно просканировал Аню невидимым лучом. Тут она и вправду почувствовала неприятные ощущения в области солнечного сплетения, и в этот момент глаза Пушкина В. Б. посветлели и он приятно улыбнулся:

– Заходите, заходите, уже наслышан, с вашим братом я неплохо знаком, так что подготовлен к вашему появлению, да и Тамара Владимировна кое-что успела о вас рассказать. Сказала, что вы точнее всех из наших сенсов ее продиагностировали. Впрочем, не знаю, откуда у нее эта уверенность, обычно опытный диагност может сказать о человеке гораздо больше, чем те проблемы, которые его на сегодняшний день беспокоят. То есть должен увидеть его кармические зацепки и суметь интерпретировать во что они могут вылиться на физическом плане. То есть сказать только то, что на сегодняшний день беспокоит – это слишком мало. Весьма вероятно, что все те, кто нашу завкадрами диагностировал, назвали как раз эти тонкие, пока не проявленные на физическом плане потенции, что было воспринято, как диагностическая ошибка. Но тут уже на первое место выходит фактор доверия – Тамара Владимировна привыкла все десятки раз перепроверять, благо есть такая возможность, но, разумеется всякие информационно-энергетические тонкости ей неизвестны, и она могла интерпретировать дополнительную информацию, как банальную выдумку.

– В общем-то, – сказала Аня, видя, что завотделом сел на любимого конька, – я ей очень мало сказала из того, что увидела. Всякие уточнения, мне показалось, ее бы только обидели. Я же ее совсем не знаю, поэтому назвала только те проблемы, которые ее на данный момент, либо в прошлом беспокоили, а об остальном просто промолчала. Возможно это неправильно и нужно было бы указать на те опасности, которые ей в перспективе угрожают, но я подумала, что если я буду здесь работать и как-то получше ее узнаю, то может потом на какие-то вещи ей укажу.

– Наверное ты права, – как-то быстро перешел на «ты» завотделом, – но наших сенсов обычно несет и они не подумавши выкладывают всю правду матку, которую на ментале углядели. А это часто приводит к эффекту отторжения. Я знаю, что у Тамары Владимировны скептический фактор срабатывает гораздо сильнее, чем фактор веры, поэтому ты, наверное, правильную линию выбрала – рассказала только то, что она сама может подтвердить. Кстати, это свидетельствует о том, что ты умеешь дифференцировать информацию. Многие не могут разобраться в том, что человека беспокоит на данный момент, а что будет беспокоить в перспективе – через год, через два и больше, то есть путают информационные уровни. К тому же часто не способны убрать субъективный фактор, а он, порой, вносит немалые помехи, иногда полностью подменяя объективную картину на вымышленную, которую оператор подсознательно хочет получить и сам мысленно достраивает. На первых порах это – основная проблема, и только длительная практика способна научить оператора отделять зерна от плевел.

– Тогда, – совсем осмелела Аня, чувствуя благожелательное к себе отношение, – со мной, наверное, совсем все тяжело обстоит. У меня, по сути дела, и не было никакой практики… вернее, она была и достаточно интенсивная, но в далеком детстве, после чего следовал перерыв около 11 лет. Теперь – все сначала.

– Что значит, – все сначала, – внимательно посмотрел на нее завотделом, – при этом Аня опять почувствовала мурашки, сканирующими волнами перебегающие по ее телу.

«Смотрит меня, – подумала Аня, – а ведь я его об этом не просила. Интересно, а он как-то отреагирует, если я ему дезинформацию подсуну»?

Аня сдвинула точку сборки (в последнее время она устанавливала ее не волевым импульсом, а включала некий принцип обратной связи, который самостоятельно устанавливал внутренний тумблер в нужное положение в зависимости от частотных характеристик исследуемого объекта, как при автоматической настройке телевизионных программ), и картина окружающего несколько изменилась. Аня продолжала смотреть физическими глазами, но видела картину не только в обычном восприятии, но и ряд к ней добавлений, которые улавливал ее третий глаз. В частности в области солнечного сплетения Пушкина В. Б. появилось вращающееся по часовой стрелке кольцо-бублик, – («кажется в науке такой объект называется тором», – подумала девушка), – из центра которого исходили светящиеся щупальца, быстро ощупывающие пространство вокруг Ани, но тела не касаясь. Они скользили по окружающему Аню ореолу и быстро вибрировали на самых концах, словно бы что-то счищали с поверхности ее ауры (она впервые смотрела собственную ауру), которая у Ани оказалась интенсивно синего цвета – того, который профессиональные художники называют индиго. Характер ауры при этом не менялся, однако Аня понимала, что щупальца снимают с ее ауры какие-то данные. Это не ощущалось, как отток собственной энергии, скорее, как касание чужой, что как раз и воспринималось Аней до ее перехода в состояние повышенной чувствительности как пробегание мурашек в области солнечного сплетения.

– Надо же, – подумала Аня, – как датчики самописцы, – вспомнив как однажды наблюдала процесс энцефалографии, – только информацию не на бумаге запечатлевают, а отправляют в центральный компьютер. Интересно, что они там диагностируют в этом режиме? Я только вижу, как они по моему энергетическому кокону елозят. Аня отправила в свободный полет точку сборки, и когда та остановилась вдруг на ее собственной ауре, словно на экране вспыхнул образ мамы на больничной койке, а рядом она сама.

– Интересно, – подумала Аня, – он что, мою маму диагностирует? Так уж поздно, нет ее! Однако, похоже, он ее видит, а значит не шарлатан какой-то. Но только причем здесь мама? В этот момент, настроившись именно на завлаба, Аня почувствовала, всю мамину горечь и обиду на несправедливую с ее точки зрения жизнь, что вот она всю жизнь думала о детях, о муже, забывала о себе, и что в итоге получила? Гибель во цвете лет? Какая же это справедливость, и где Господь Бог, ведь она в тайне надеялась за свою самоотверженную жизнь во имя семьи на какую-то хоть небольшую награду. А так выходит, что всякие эгоисты и сволочи, которые всю жизнь думали только о себе и заботились только о своем здоровье, живут припеваючи, а она теперь лежит на этой больничной койке и ничего радостного в своей жизни не видела. Дальше шло чуть ли не проклятье – толи всему человечеству, толи Господу Богу – правда в существование последнего она не была особенно уверена, хоть сейчас, на пороге смерти, искренне пыталась принять эту категорию в свое сердце. Далее пошла информация о том, что эта мамина вселенская обида ударит не столько по ее посмертию, сколько по ее детям, которым и предстоит отрабатывать мамину обиду вместо нее – и непонятно почему, но именно Ане предстоит это сделать болезнью, которая на физическом плане еще не сформировалась, но в зрелом возрасте – одна из болячек, которые ее ожидают – это заболевание позвоночника по типу остеохондроза, который пока, в силу возраста, нисколько ее не беспокоит.

– Неужели, – подумала Аня, – он все это видит? Впрочем, возможно, это и не он, а я, а он лишь мое видение по поводу меня самой спровоцировал. Впрочем, с чего я взяла, что одна на свете такая ясновидящая?

Тут действия сканера завотделом приняли несколько другой характер, поскольку изображение мамы исчезло так же внезапно, как и появилось, Анина точка сборки самопроизвольно сместилась и девушка поняла, что сканирование переместилось заметно вниз и словно бы пытается пробиться через ее внешнюю оболочку ауры в сферу деятельности Аниной половой чакры, которая, как Аня о себе знала, функционирует у нее как-то не так, и неизвестно, есть ли она у нее вообще. Впрочем докопаться до истины Пушкину она не дала, поскольку возмутилась такой бесцеремонностью. Что-либо говорить в такой ситуации было глупо, поэтому она совершила такую-же биоэнергетическую бестактность: послала Пушкину телепатемму, изображающую половой акт богомолов, который, как известно, заканчивается тем, что гораздо более крупная самка откусывает самцу голову в самый момент кульминации, внося энергию смерти в акт зачатья. При этом лукавый бес ее попутал, и она придала откусываемой головке самца некоторое портретное сходство с головой самого завотделом.

Трудно сказать, увидел ли Пушкин В. Б. То что передала ему Аня во всех подробностях, однако сканирующие щупальца тут же отпрянули, словно натолкнулись на раскаленную сковородку, а лицо завотделом приняло растеряно-озадаченное выражение, которое он, правда, тут же постарался скрыть, вытащив из кармана платок и без особой надобности высморкавшись.