Пятеро в одной корзине - Евгений Федоровский

Где-то проносились бури, кружили метели, но это для тех, кто оставался на земле. Мы же не ощущали ни малейшего дуновения.

Артур на планшете отмечал отдельные точки, над которыми пролетали мы, регистрировал воздушные течения перед наступлением холодного фронта. Примерно через час после вылета он подсчитал скорость движения. Тут его карандаш наткнулся на район Останкино.

- Сеня! Высотомер! - испуганно вскрикнул он.

Сенечка удивленно уставился на командира:

- В чем дело?

- Башня!

В облачности мы надеялись только на приборы. Они показывали высоту в пятьсот метров и неизменный подъем. Тем не менее мы свесили головы из корзины, силясь рассмотреть башню телевизионного центра, вознесшуюся, как известно, на пятьсот тридцать метров над Москвой.

Я крикнул. Голос показался чужим и далеким. Отзвук тут же стих, запутавшись в липкой хмари.

Мы смотрели во все глаза, мы ждали, и все равно башня возникла внезапно, как судьба. Из тумана показалась игла. Нас точнехонько несло на ее тонкий и острый конец. Сеня схватил сразу два мешка. Еще миг, и он вытолкнул бы их за борт. Руку успел перехватить Артур:

- Куда?! Там люди!

Маловероятно, чтобы туго набитый песком мешок точно свалился кому-нибудь на голову. Но попасть мог по закону подлости. Сенечка рванул стежки зубами и веером, как сеятель, вышвырнул из мешочков песок. Шар лениво приподнялся над шпилем и величаво поплыл дальше. С перепуга у Артура ослабли ноги. Он вытер со лба холодный пот.

- Врет барометрический, - сказал он через минуту, - проверь счислением.

Разница вышла ощутимой. Чуть ли не в сто метров. Я уже догадался, что наш искушенный, бывалый, тертый аэронавт Сенечка допустил грубейшую ошибку, такую не сделал бы даже новичок. Он не внес необходимой поправки, связанной с разницей барометрических давлений аэродрома и поверхностью земли, над которой мы пролетали в данный момент. Артур тоже понял это, но выговаривать не стал. Молча он извлек из планшета картонку и на ней, сообразуясь с сиюминутной обстановкой, начертил табличку расчета истинной высоты. Ее он прикрепил к приборной доске. Она выглядела так:

Температура в С?

Данные в мм

Высота в метрах

+15

760

0

+8

674

1000

+2

596

2000

-11

462

4000

-24

353

6000

Выше забираться не хотелось.

Облака стали светлеть. Настроение, как и стрелка вариометра, поползло вверх.

- Ну виноват! Ну исправлюсь! - прокричал Сенечка, не выдержав молчания.

Мы рассмеялись.

Приближалось время связи. Я выбросил тросик антенны, приготовился к приему метеосводки.

Из густого молока тумана выявилась оболочка. Скоро стало так светло, что пришлось надеть защитные очки. И тут показалось солнце. Оно поднялось уже достаточно высоко. Когда я принял сводку и опять выглянул из корзины, то облака лежали от горизонта до горизонта. Над снежной торосистой пустыней, не двигаясь, не перемещаясь, висела лишь тень от нашего аэростата.

Теперь можно было и позавтракать. Я достал ржаные хлебцы в целлофановых пакетиках, масло, сыр, банку шпротного паштета, разложил еду на деревянном ящике от приборов. Из термоса разлил чай по легким полиэтиленовым кружкам. Остатки еды и упаковку, которая что-либо весила, мы не выбрасывали. Иначе шар стал бы подниматься.

Дикарь-Прошка сунулся было смахнуть бутерброд, но на лету получил шлепка, отскочил к Митьке. Тот лежал на спальниках отвернувшись. Прикидывался, будто пища не интересует его.

- У нас, кажется, есть концентрированное молоко? - спросил Артур.

- Есть пять банок.

- Пожертвуем Прошке.

После того как наелись мы, в освободившуюся от паштета банку я налил молока, разбавил его чаем и накрошил хлеба. Это котенку. Митька же получил два бутерброда, а также чай без сахара. Сладкое он не любил.

Мы установили твердый режим питания. Завтракать - в девять, обедать - в два, ужинать - в шесть, чтобы захватить светлое время и напрасно не жечь лампочку освещения кабины. Электричество шло на рацию, приборы и навигационные огни-мигалки - их мы зажигали, когда слышали гул самолета. У летчиков, разумеется, были локаторы, они легко могли обнаружить наш аэростат, однако на огнях настояло авиационное начальство, и без того обескураженное нашим вторжением в завоеванное ими пространство.

Но ведь было же время, было, когда воздушным шарам принадлежало небо!

Гениальный изобретатель пулемета Хайрем Максим начал строить самолет с паровой машиной. Однако он сразу же допустил ошибку, притом роковую. Он отверг алюминий как материал для самолета. Он построил летательный аппарат из стальных труб. Аэроплан потянул на три с половиной тонны. На взлете, само собой, он свалился с рельсов и рассыпался.

Основатель современной аэродинамики Отто Лилиенталь выдвинул идею, отличавшуюся, как все великие идеи, поразительной простотой: прежде чем строить аэроплан, надо выучиться летать. Иначе говоря, сделать летающий планер, а уж потом изобретать для него двигатель. Несколько десятков лет разрабатывали в первую очередь модели планеров, заодно и моторов.

И вот над песчаными дюнами Китти-Хаука пронесся аэроплан Орвилла и Уилбера Райтов. Это произошло 17 декабря 1903 года. Аппарат летел почти минуту. Сантос Дюмон забрался уже выше деревьев и покрыл... 220 метров. Пилот стоял на полотняной "этажерке" в соломенной шляпе с красной лентой и парадном костюме. Он успел произнести любимые слова из стихотворения Камоэнса: "Вперед через моря, которые никто до нас не переплыл!"

В 1909 году газета "Дейли мэйл" учредила приз в тысячу фунтов стерлингов за перелет через Ла-Манш.

Первым дерзнул богатый спортсмен Латам. Он поднялся 19 июля в 5 утра. Через 20 минут его нашел миноносец недалеко от французского берега. Латам сидел на борту своей летающей лодки "Антуанетта" и курил сигару. У аппарата сдал мотор.

25 июля в пробный полет отправился Блерио. Он пролетел над берегом вдоль Кале и повернул к английскому берегу. На сопровождавшей миноноске плыла его жена. Вскоре аэроплан исчез с глаз наблюдателей. Блерио, упустив из вида оба берега, потерял ориентировку. Несколько минут он кружил над проливом, пока не заметил в утренней дымке английский берег. Подлетев к Дувру, он увидел небольшую лощинку, на которой метался человек, размахивающий французским флагом. Им оказался корреспондент газеты "Матэн" - единственный свидетель спуска Блерио на английский берег. Блерио достал из кармана луковицу "Буре" и щелкнул крышкой: часы показали, что авиатор продержался в воздухе 37 минут, "не касаясь, - как тогда писали, - ни одной частью машины поверхности моря".

Луи Блерио построил до этого 10 монопланов, и все они разбивались. Почтенного фабриканта автомобильных фонарей, решившего вдруг летать, соотечественники прозвали "падающим французом Блерио". В одном из полетов у него воспламенился мотор, обгорели ноги, но он все же успел дотянуть аппарат до земли и сесть... Через Ла-Манш он уже летел с костылями...