Мужская работа - Михаил Нестеров

– Арне Йёргенсен.

Хотя «просто» – сильно сказано. Он еле выговорил их. Перед портье он выглядел потенциальным клиентом логопеда. Во всяком случае, датского.

Магические слова, что и говорить, с ними, наверное, открываются любые двери. И он тут же получил подтверждение своим мыслям:

– Пожалуйста, номер пятьсот пять.

И жест портье в сторону лифтов.

– Благодарю.

Он остановился у двери с номером 505 и осторожно постучал. Все же он надеялся увидеть того парня из кафе. Однако дверь открыла женщина лет тридцати: с мокрыми еще волосами, одетая в канареечный халат.

– Ой! – всплеснула она руками. – Я думала, вы опоздаете. Я мигом переоденусь. Прошу, – Ухорская, посторонившись, указала рукой в глубь комнаты.

– Вообще-то я... – Прозоров, прищурившись, внимательно вглядывался в лицо женщины.

– Все правильно: это вы, а это я. Привет! Меня зовут Хельга. Я писала записку. Просто не ожидала увидеть такого симпатичного мужчину, – шпарила на немецком Полина. – Подруга мне ничего не сказала о вашей робости. Ну что же вы стоите? Вино, фрукты уже в номере.

С вульгарно накрашенными губами, Ухорская тем не менее выглядела вызывающе красиво. Пока что она делала алиби Рощину, заодно, не уступая Прозорову, пристально всматривалась в него.

Глаза... Глаза беспокойные. Оттого, что он попал в непонятку? Тогда где же растерянность? Нет ее. Если он профессионал, с легкостью мог разыграть ее. Другой вопрос – перед кем. Такой легко подготовит убедительную речь, любое выражение лица и взгляда и спрячет под ними истинные эмоции. Подбородок у него неплохой, таким грецкие орехи хорошо колоть. Щелкунчик. Щелкунчик? Щелкунчиками называют чеченских снайперов. Случайно пришло такое сравнение? Куда там, случайности случаются в крайнем случае. Руки... Руки у него рабочие, костяшки мозолистые. Стоит ровно, но правое плечо чуть ниже левого. Признак того, что он часто носит оружие на плече? Тогда почему часы на правой руке? Если он левша, то... Стоп! Часы у него на левой, сменил, зараза! Понятно, просто условный сигнал для курьера Рощина.

В свое время Полина Ухорская тренировалась в распознании истинных эмоций человека и знала, что маска удерживается на лице заметным усилием, и иногда, на долю секунды, на лице может промелькнуть его истинное выражение. Его хорошо видно при замедленном прокручивании видеозаписи. Со временем Полина научилась замечать такие «микровыражения».

– Простите, – слегка заикаясь, сказал Прозоров, делая шаг назад, – произошло недоразумение.

– А кто будет платить за это недоразумение? – надула губы Ухорская. Она еще колебалась, хотя ее непогрешимо-грешное нутро говорило ей: «Это он». Можно отпускать его на все четыре стороны, благо теперь Рощину есть чем отбиваться. Ему бы прийти сейчас, вот в эту минуту, столкнуться с клиентом и развести руками: «Черт возьми!»

– Сколько? – Прозоров решил погасить конфликт и полез во внутренний карман куртки, чтобы расплатиться с проституткой теми деньгами, которые принес ему опер, который и должен был встретиться с этой шлюхой. Бред какой-то.

На немецком разговаривает прилично, отметила Полина. Хотя толком он ничего еще не сказал. И она, внезапно решившись, перешла на русский:

– Давай сюда записку, кретин! И заходи, не маячь перед портье, не порть мою безупречную репутацию местной потаскухи. – Теперь она импровизировала, в очередной раз вспомнив про деньги. Главное, не дать слабину. Закрыв за обескураженным гостем дверь, Ухорская втянула его за рукав в комнату. – Бабки тоже доставай, это мой гонорар. Бери сумку с оружием и вали отсюда. Я привезла все то, что ты заказывал в первый раз: «галил», «СВД», пластит, детонаторы, инициатор взрыва. Адрес электронной почты сменил?

– Нет еще, – автоматически ответил Андрей.

– Молодец! Сегодня же смени – до шести вечера.

– А...

– Слушай меня. Последние данные по Альбацу. Знаешь, где сейчас твой клиент?

– Пока нет.

– Слушай, я прям вся горю. У меня температуры нет?

Обалдевший Прозоров потянулся рукой к наклоненной голове этой ненормальной бабы, чтобы пощупать ее лоб! Ухорская мгновенно перехватила его руку, двинула коленом в пах и локтем правой нанесла Прозорову сильнейший удар в голову.

Андрей устоял на ногах, он держал и не такие удары. Он не ожидал нападения, но еще больше не рассчитывал на продолжение стремительной атаки. На своем веку он повидал всякого, но вот красивую женщину в халате и боксерской стойке видел впервые. Он смотрел на нее, как кролик на удава. Используя фактор неожиданности, Ухорская провела наработанную двойку: боковой левой в голову и прямой в челюсть.

Когда из смежной комнаты с пистолетом в руке появился Холстов, его напарница стояла над поверженным противником и заламывала ему руку. Коротко выдохнув, она приподняла обмякшее тело Прозорова и бросила его в кресло.

– Руки под ягодицы, ноги вперед, – скомандовала она. – Руки под себя, сказала!

Прозоров, тряхнув тяжелой головой, чуть привстал и сел на свои ладони. Вытянул ноги. Двумя короткими командами Ухорская словно связала гостя. С такого положения не сделаешь даже резкого движения.

Поймав его вопросительный взгляд, Полина лаконично пояснила:

– ГРУ. Ты должен был догадаться об этом с первым ударом. А теперь – как в сказке: с двенадцатым ударом твоя морда превратится в тыкву. Давай, Золу-шок, поговорим откровенно: от кого ты получил задание и, главное, мотивы. Будешь петь так же хорошо, как Николай Носков, это тебе зачтется. Звони резиденту, – сказала она Холстову, – мальчик рвется на родину. «Первым классом от Земли улетаем». Скажи себе: «Вот это я попал!» – и начинай колоться.

– Паша, – сказал Холстов, – ты ненормальная.

– Не разглашай секреты – мы не одни. – Она снова сосредоточилась на Прозорове. – Давай, друг, не тяни время. Чем быстрее ты закончишь, тем скорее тебя положат в багажник посольской машины. Давай я помогу тебе: ФСБ – УРПО – седьмой отдел, – попробовала угадать Ухорская. – Знакомые звенья?

– За мной стоят большие люди, – тихо заговорил Прозоров. – Вы срываете задание, за которое вам придется отвечать.

– Вот это уже интересно. Давай-ка про больших пацанов поговорим. Фамилии, должности можешь назвать? Может, мы напугаемся и отпустим тебя.

– Я ничего не скажу.

– Ладно. Как хочешь. В «Аквариуме» разговоришься. Там без труда отработают твои установочные и биографические данные, официальные и информационные связи. Сползай потихоньку с кресла, поворачивайся на живот, руки за спину. Шевельнешься – получишь пулю в голову. Я уколю тебя – небольшая инъекция тебе не повредит. Не заметишь, как очутишься в Москве.

Ухорская вынула из кармана халата шприц и зубами сняла с него защитный колпачок. Холстов, держа пистолет двумя руками, подошел ближе и контролировал каждое движение Прозорова. Колебания в голосе подполковника шли вразрез с его действиями, его манерой держать оружие и чуть склоненную к нему голову. Несомненно, у Холстова в этом вопросе был свои стиль, и опытный Прозоров понял это сразу: подполковник выстрелит в него не колеблясь. И попадет. В глазах офицера ГРУ намертво застыли спортивные нормативы по пулевой стрельбе: шестьдесят выстрелов плюс десять в финале.

– Я не знаю мотивов, ведь это вас больше всего интересует?

– Так не пойдет, в таком тоне разговор может продолжаться вечно. Ты или говори все, или молчи.

– Если я расскажу все, что знаю, что меня ждет?

– Не знаю, – ответила Ухорская. – Мы такие вопросы не решаем. За нами такие же большие люди, как и за тобой. Кто знает, быть может, они после твоего признания соберутся и потолкуют между собой. Ты, друг, для себя уясни одну вещь: хочешь ты этого или нет, но завтра ты будешь в Москве. Приедет кто-то за тобой в «Аквариум» или нет, все будет зависеть только от тебя. И последняя вещь: ты уже наш. Говорливый, как хрен сопливый, или молчаливый – неважно. Я могу сыграть с тобой злую шутку: отпущу на все четыре стороны. А ты потом доказывай, что два старших оперативных офицера военной разведки отпустили тебя за твои красивые глаза. Хочешь уйти прямо сейчас?

Ухорская улыбнулась: «клиент» сидел не шелохнувшись.

В ходе горячей обработки у нее возникла мысль, не лишенная оснований: про дела своей жертвы этот парень знает больше, нежели обычный киллер о деятельности своей. Рядовым исполнителем его не назовешь. Первое – он знает минимум два иностранных языка, и отсюда напрашивался вывод, к которому в свое время пришла его несостоявшаяся жертва Антон Альбац: он из спецподразделения ФСБ, отвечающего за свой сектор. Второе – профи такого класса не говорят «фас!», сунув в руку оружие, таким выдают исчерпывающую информацию о клиенте. И третье. Из-за цейтнота, в котором оказалась ФСБ, «дело Альбаца» готовилось на скорую руку, поэтому (возможно) диверсанта нагрузили чрезмерной информацией, которую он должен просеять через свои мозги, отбросить лишнее, оставить только нужное.