Шаг вперед - два назад - Ибикус

улицы донеслись выстрелы. Стреляли двое из винтовок, значит мои подчиненные. Молодцы ребята, не бросили начальника. А может это Митрохины выйти пытаются? Если выйдут, то подняться по лестнице в окно второго этажа дело двух минут. Я метнулся обратно в соседнюю комнату. Там никого не было. Значит, не решились лезть под пулями милиционеров. Однако один я туда-сюда не набегаюсь. Придется Мильку привлечь. Я вернулся назад.

- Слушай, Эмилия, ты должна мне помочь. Это в твоих интересах. Если Пашка с брательником проникнут сюда, могут тебя с Варварой перепутать и учинят расправу…

Это опять был юмор, поскольку перепутать Мильку с Варварой может только слепой, да и то ненадолго. Милька юмор не оценила, просто проигнорировала просьбу, даже головы не повернула, будто я сам с собой разговаривал. А в доме больше не стреляли, то ли патроны кончились, то ли просто берегут. Честно говоря, мне уже было не до смеха, ведь первый день на работе, первое задание. Я же должен показать себя, восстановить социалистическую законность и Пашку, нарушителя, доставить в КПЗ.

- Митрохины! – снова крикнул я в дверь. – Бросайте оружие и выходите на улицу с поднятыми руками! Пока вы еще никого не подстрелили, можно закончить дело миром! Посидите пару дней за хулиганство и все!

Тут я уже явно превысил свои полномочия. Это народные судьи будут решать… Хотя, вряд ли. Савва, скорее всего, не даст делу ход, и все будет так, как я пообещал. Самое время брательникам выпустить пар и одуматься. Но из-за двери ни гу-гу.

- Сейчас я к вам выйду! – крикнул я.

Пора кончать эту бодягу, появилась во мне какая-то уверенность. Не станут они стрелять в меня. Пар уже вышел, могут пальнуть в Пантелеймона или Варьку, но их Митрохины не увидят. Ну, по крайней мере, сегодня не увидят. Я подошел к перевернутому шкафу, подпиравшему дверь и стал отодвигать его. Тяжелый шкаф, Пантелеймон с Варькой на стрессе его двигали. Похоже, мне нужна подмога.

- Помоги, - попросил я Мильку.

Но та и с места не сдвинулась, только пистолет убрала во внутренний карман. Пришлось и дальше корячится одному. Справился кое-как, дверь приоткрылась так, что можно было пролезть. Я вздохнул и полез.

- Если что, отомсти за меня, - сказал я Мильке, специально, чтоб позлить, а она продолжила изображать статую.

Внизу в гостиной я обнаружил обоих Митрохиных. Пашка, бледный, с простреленной ногой сидел на полу у стены и часто дышал. Его брат поправлял повязку на ноге, но кровь все равно сочилась. Оружия в руках уже не было, понятно, что весь задор улетучился с вытекшей из Пашки кровью.

- Доигрались, - пробурчал я и пошел открывать дверь на улицу, чтоб вызвать своих милиционеров.

Втроем мы дотащили раненного Пашку до пролетки, а затем увезли в больницу. Судьба остальных участников этого действа меня не интересовала. А зачем? Пашка свое уже получил, брательнику его, конечно, надо бы накостылять как следует, да пусть тут Савва решает. Прятаться тот явно не будет. Ну а Варьке с Пантелеймоном - бог судья. Была еще Милька, но она, похоже, вообще не причем.

4

Первый день моей службы дал мне достаточно пищи для размышлений. Это глупое происшествие, явно, показало, что на службе можно получить пулю ни за что ни про что. Но с другой стороны, ведь кто-то должен защищать обывателей, иначе государство перестанет существовать, если каждый будет творить суд по своему разумению.

А дальше потекли дни службы, насыщенные событиями и не очень. Очень много было воровского элемента в это время. Да и как такому не быть? Ведь советскую власть установили во имя народа и во благо народа, а какие блага получил народ? Голодное существование? Ну, это, допустим, из-за неурожаев, а нэпманов-то на его голову из-за чего? Ведь нэпманы те же буржуи. А попробуй их запретить… Тогда вообще продуктов не достать. Народ недоумевал: эксплуататоров помещиков прогнали, белогвардейцев в центральной России и на юге разгромили, а где обещанная большевиками счастливая жизнь? Вот и приходилось мне с отрядом милиционеров и стихийные митинги разгонять и грабежи расследовать.

Но через две недели прислали нам нового начальника ВЧК, Либерзона Леонида Борисовича, и Савву отправили в отряд опять рядовым бойцом. Савву отправили, а вот меня почему-то оставили заместителем начальника ВЧК. В результате Савва стал моим подчиненным. Только он этому искренне обрадовался, целый день сиял довольной улыбкой, жал мне руку и убеждал меня, что это самый лучший день в его служебной карьере. Я ему верил, и сам бы с удовольствием отдал ему должность зама, но с нашим Либерзоном теперь не забалуешь. Приказ подписан, печать пришлепнута, наган в руки и вперед, исполняй обязанности.

В эту ночь подняли по тревоге, было нападение на продуктовый вагон, стоявший на путях товарной станции. Его еще не успели разгрузить. Охрана подняла тревогу, но банда оказалась велика, да еще ночь безлунная. Кое-что успели украсть, но суть не в том. Домой вернулся только под утро и поспать, удалось меньше двух часов. Разбудил стук в дверь. Дверь-то я теперь закрывал на щеколду, не надо мне незваных гостей.

- Кто там? – спросил, не скрывая раздражения.

- Сто грамм! – раздался нахальный Милькин голос. – Открывай, давай!

Спал я сегодня одетый, как бухнулся на кровать после бессонной ночи, так и уснул. В общем, открыл я Мильке, все равно ведь не отстанет.

- Наливай! – ответил я в тон Мильке и даже прошел к столу за стаканом.

- Обойдешься, - продолжила Милька, садясь за стол.

Я вернулся на кровать, а Милька села к столу, налила себе из графина воды, сделала два глотка, а потом, положив ногу на ногу, уставилась на меня. Выглядела она, надо сказать, крайне утомленной.

- Значит так! – начала она, и в ее голосе зазвенел металл. – В этой экспедиции ты мой подчиненный, а я твой