Генерал для попаданки (СИ) - Карагина Юлия

Саша вдруг опомнилась, потому что поздно поняла, что тон ее разговора изумил всех трех мужчин. Ее отец сначала потерянно опустил голову, не решался смотреть ей в глаза, но ее речью он был настолько потрясен, что с испуганным взором застыл, глядя на нее. Курляндский тоже сидел, казалось, потеряв дар речи. Да и Немировский удивил: он смотрел на нее с осуждением во взгляде.

«Господи, Саша, ты забыла, в каком веке оказалась?! Что же теперь будет?»

Пришлось полковнику исправлять ситуацию.

— Прошу извинить мою невесту. Видимо воспитание в доме князя не пошло на пользу вашей дочери, Сергей Яковлевич. Нагрубила вам — такой уж у нее характер… — Вздохнул огорченно. — А насчет долгов поговорим все трое отдельно, без женского участия. Согласны, Василий Иванович? Посмотрим бумаги, векселя, расписки. А сейчас предлагаю наше знакомство закрепить.

Но не тут-то было!.. Курляндский резко привстал, наклонился в сторону хозяина и угрожающе прокричал:

— Обманом решил покончить наши дела?! Не сойдет с рук-то! Со свету сживу!

И с этими словами вышел, с шумом захлопнув дверь. Оставшиеся не знали, как реагировать на эту скандальную выходку Курляндского.

Расстроенный в конец хозяин пошел распоряжаться устройством отдыха для гостей, а Саша и Немировский стали обсуждать свои действия на завтра, когда планировалось покинуть имение Низовцева.

— Придется завтра улаживать ссору твоего отца с Курляндским. Надо с утра посетить его усадьбу. Без тебя. Отношения батюшки в будущем, расплата по долгам — вот о чем разговор будет.

Немировский озабоченно разглядывал Сашу. Хорошо еще, что не похоже было, что сердился на нее. Саша извлекла из ридикюля золотые монеты, ассигнации княгини.

— У меня есть что-то для оплаты долга. Наверно, это немного.

— Что ж… Предложим завтра, изучим претензии. А сейчас спать. Вы ведь устали. Надеюсь, моих людей покормили и уложили. Пойду, узнаю.

Усталость взяла свое, и Саша сразу уснула в комнате, которая была, как она поняла, устроена для ее жизни в доме отца.

Завтракала одна, мужчины, видимо, направились к соседу. Спросила у ухаживающего за ней Власа:

— Что, сильно задолжал батюшка соседу?

— Да разбойник этот барин, Василий Иванович-то! Напраслину всегда возводил на отца нашего. Хитрющий, больно жадный. А нашего-то легко обвести вокруг пальца, ох, легко!

— Знаешь что, Влас, мы сегодня собираемся уезжать, полковнику надо быть скоро у начальства.

— Вот печаль-то! Ну, да ладно, коли надо, так что сделаешь… Барин-то надеялся, что насовсем приедете…

Затем Саша обследовала дом, усадьбу. Увидела следы запущенности, начавшегося разорения — и расстроилась. В надворных постройках сохранялся былой порядок, слуги все были заняты работой, одеты были справно. Влас не отходил от нее, преданно глядя в ее лицо.

Вдруг услышали крики у ворот, поспешили туда. Саша ахнула: на каком-то покрывале отец и еще трое слуг несли лежащего полковника, который держал руку у виска. Сквозь пальцы текла кровь. Другая рука свисала как плеть.

— Что, что! Что случилось? — Саша даже не узнала своего голоса, такой ужас накрыл ее с головой.

Полковника занесли в дом, он был в сознании. Саша потребовала теплой воды, полотенец, трясущимися руками промыла две раны. У правого виска была задета кожа, а вот левое плечо было серьезно затронуто — вокруг раны темнело пятно от оружейной дроби.

Немировский был спокоен, даже говорил Саше, что ничего страшного не произошло. Участливо смотрел на ее мокрое от слез лицо, успокаивающе повторяя: «Ну, ну, я человек военный, привыкший к таким незадачам».

Наконец привезли местного лекаря. Он занялся раненым, и отец наконец смог внятно рассказать, что случилось. Саша составила картину произошедшего.

Курляндский встретил их недружелюбно, разговора не получилось. Требовал возместить все долги, иначе упечет своего соседа в каталажку. Никаких расписок, векселей предъявлять не захотел. Полковник пообещал разобраться с помощью нанятого чиновника-юриста, который в суде оспорит угрозы помещика.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Когда покинули дом и выходили со двора, озлобленный Курляндский спустил боевого пса, который набросился на незнакомца, но полковник голыми руками расправился с ним, свернув шею. Тогда хозяин выскочил из дома с охотничьим ружьем и стал беспорядочно стрелять и целился почему-то в соседа. Полковник загородил его своим телом.

Остальное Саша выведала у слуги Луки, который прибежал на выстрелы и увидел страшную картину. От вида крови у жениха Аннушки обоим помещикам стало плохо: один подумал, что застрелил офицера, бросил ружье под ноги и с размаху уселся рядом с мертвым псом, а другой упал рядом с лежащим на земле Немировским, вопил, ломая руки и просил защиты у бога: «Боже, спаси и сохрани! Дочь моя, что я наделал, дурак старый!» «Тоже, поди, думал, что будущий зять отдал богу душу», — закончил свой рассказ Лука.

Потом Саша сидела на стуле у дивана и все расспрашивала лекаря, не опасно ли ранение. А тот, зашивая очищенную от пороха рану, качал головой. А когда Саша тихо заплакала, спрятав лицо в носовой платок, весело заметил:

— Вот удача так удача! И лицо цело, руки-ноги тоже, ну, плечо-то пострадало, да заживет! Вон сколько ран выдержал господин офицер! Организм-то, видать, железный…

Тут Саша, со страхом рассматривая шрам Немировского на окровавленной коже около ключицы, услышала его усталый голос и увидела слабую улыбку на его бледном лице под наложенной повязкой:

— Вам не стыдно, госпожа Анна, рядом с голым мужчиной находиться?

Саша рассердилась:

— Вам бы только шутить, Дмитрий Алексеевич! Ведь прав доктор-то, могло бы закончиться куда пострашнее!

— Вот и не плачьте больше! Вам бы не здесь находиться, не женское дело… Идите, дорогая, готовьтесь к отъезду!

— Да что вы говорите! Какой отъезд?! — Саша от возмущения не могла больше ничего выговорить. Но все-таки наклонилась над лицом мужчины. — Вы шутите?

— Я сказал же: вам следует уйти! И ждать меня надобно в другом месте.

Растерянная Саша поняла, что он не шутит. Отметила, что он впервые обратился к ней со словом «дорогая».

Дел было никаких. Вещи и так сложены и находились в карете. Спохватилась и стала с помощью дворовой девушки собирать чистые старые ткани, чтобы были мягкими, полезными в дороге. Ключница Дарья по ее просьбе заваривала травы, готовила успокоительное снадобье.

Вышедшему лекарю Саша дала одну ассигнацию — тот изумился, но взял. Попросила у него мазь от нагноения, а еще попросила обезболивающее да стерильные бинты.

Отцу Саша сказала:

— Полковнику надо торопиться, и так лишний день пришлось провести у вас в усадьбе. Боится опоздать к назначенному сроку.

Отдала отцу свои денежные припасы, чтобы покрыть долг Курляндскому, наказала припугнуть его тем, что жалобу на него напишет Немировский уездным властям.

Испуганно следила, как полковник, одетый с помощью денщика Никиты и сидевший за столом, приказывал ему, как устроить лежанку в экипаже. Видимо, обоим было не привыкать справляться с этим в подобных случаях. Отец приготовил Саше в дорогу до парома свой экипаж.

Посидели на дорожку, аппетита ни у кого не было. Стали прощаться. Грустно было оставлять ставшего родным Сергея Яковлевича.

Лошади тронулись. Сидя в карете без Немировского, Саша переживала за его состояние. Но он дал понять, что не хотел бы ее присутствия рядом с ним, раненым.

Глава 11

После парома Саша отправила назад экипаж Низовцева, а Никите приказала пообедать у смотрителя станции. Сама же отнесла еду Немировскому. И осталась рядом, приказав денщику сесть с кучером.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

У полковника начался жар. Саша смачивала ему губы то водой, то травяным настоем. Голову положила на свои колени, а при усилившейся тряске, руками обняв, смягчала его положение. Помогали лекарства, данные лекарем, потому что раненый почти все время спал или дремал.

В ближайшем городке под вечер обратились к доктору, тот перевязал рану и устроил их у викария переночевать. Утром Немировскому стало лучше, сам расплатился с доктором и за ночлег.