Кошмар на улице Мудрологов - Олег Константинович Шевченко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В этом смысле отречение Николая II, маневры династии Романовых, создание Временного правительства, мероприятия по созыву Учредительного собрания в 1917 г. не могут с нашей точки зрения носить характер революционности. О чем идет речь? О политическом перевороте, о властной интриге, о манипуляциях крупных финансистов, об играх разведслужб…. Но это никак не революция. Революция крылась в идее тотального равенства и воплощалась в самой структуре построения любого мало-мальски значимого вопроса. Революция это крестьянская община, давшая парадоксальную политическую обертку смутным религиозным чаяниям миллионов горожан. Конечно, свержение Временного правительств осенью 1917 года это революция, это революция в своих запредельных юридических документах: «О мире» и «О Земле». Она с трудом вмещается в повседневность, ее большая часть, ее лозунги, призывы ориентированы именно на совершенно противоественный, алогичный мир без времени, пространства и движения. Вернее мир, где эти реалии имеют свой совершенно необычный характер и формы. Революцию нельзя остановить, ведь она потому и революция, что не имеет ничего общего со стандартами профанного бытия. Многочисленные призывы «революционеров» того времени, о том, что пора остановить революцию, перевести ее в русло Учредительного собрания, сетования, что революция чересчур затянулась, что революция разрушает государство было проявлением как раз антиреволюционности, отсутствием чувства сверхчувственного и, конечно же, они проиграли свои лозунги, смыслы, символы, а многие и свою жизнь.
Для понимания революции, опираясь не на конкретный текст или событийность, а на то, чем мы владеем постоянно, на средства нашего ума и повседневного опыта, рискнем сделать еще несколько заключений. Мысля революцию (ибо понять революцию исходя из нашего вывода о ее запредельности — значит самому получить прописку в этой самой запредельности, что, учитывая безусловный характер телесности нашего Я, от которого мы можем абстрагироваться только в результате смерти — совершенно исключено, по крайней мере, здесь и сейчас) стоит признать, что революция выступает, как некий процесс, и как часть иных процессов. При этом являясь, частью других процессов, имея характер запредельности, она неизбежно может быть лишь частью иных запредельных процессов, никак не смешиваясь с обычным ходом вещей. Прежде всего, это конечно жизнь идей, предметная сила которых так наглядно продемонстрировали националисты Киева, это мифотворчество и конечно же настоящее искусство. Политика как сфера достижимого не может считаться частью революции, ибо оперирует исключительно сиюминутными физическими реалиями, другое дело, когда политика формируется как сфера возможного, исходя из которого, образовывает императив должного. Но это даже большая редкость, чем «честный и порядочный деспот». Разовые случаи такого действа нам сохранила история, и они получили в ней ярлык «великое»: Великая Английская революция, Великая Французская революция… Великая Русская революция. Великое, сиречь — неохватное, не могущее быть понятым и осмотренным. Иначе это просто большое, значительное, крупное. Великое, значит в основной своей массе запредельное, а значит и революционное. Причем тяжесть революции властно втягивает в круг своего процесса и частные судьбы, и маленькие исторические парадоксы, и знаковые дворцовые интриги, придавая им неизреченную глубину и смысл. Из революции (и только из нее!) человечество получает новый взгляд на мир, новое искусство, новые смыслы. Из кирпича можно получить только осколки кирпича, из груды кирпичей можно получить кирпичную стенку. Из кирпича не сделаешь кастрюлю с украинским борщом, а из груды кирпича не получится роман-эпопея «Война и Мир». Подобное творит подобное, но чаще всего подобное творит лишь свою ухудшенную копию. И лишь революция — чистая запредельность, выводит систему подобий и тождественность стандартов повседневности в иные формы, расчищая им путь для изменений и взаимопроникновения. Революция есть единственно возможный акт из естества создать сверх естество, или окончательно его погубить, это единственно возможный путь для совершенствования, и это путь насилия. Революция означает, что путь естества окончен, что он исчерпал все точки и возможности роста, что изменения ведут исключительно к регрессу, что необходимо допустить в мир запредельное. Это означает, что грядет катастрофа и что будет после нее — размытые глыбы некогда великой цивилизации Мохенджо-Даро или трансформация сохи в ядерное оружие при жизни одного поколения — неведомо. Запредельность приходит только одним способом через слова тех, чья профессия смело смотреть в бездну идей, она приходит через слова нас с вами: историков, философов, писателей и, в конечном итоге, только нам решать изменяться этому миру или революционировать.
Вы не согласны? Вы отказываетесь от этого бремени? Ну что же, вы уже сделали выбор и согласились с одним из вероятий будущего. А оно, будущее (вы не можете не согласиться с этим) всегда приходит очень быстро, быстрее прихода будущего только превращение настоящего в прошлое, и этот факт, пожалуй, единственное, что пока еще никому не удалось революционизировать… почти никому, ведь Вы еще молчите?».
ДЕНЬГИ И ТВОРЧЕСТВО (Март)
«Можно смотреть на деньги сверху вниз,
но нельзя упускать их из виду».
Андре Прево.
Недавно прочитал на сайте, где тешат свое тщеславие графоманы небольшую новеллу крымского автора:
«Ах, как писалось в том первом от начала и до конца русском марте. Так, пожалуй, не писалось никогда. Карандаши плавились от усердия, а смыслы толпились в мозгах и в жуткой давке истекали с кончиков пальцев на бумагу. Блэкаут был в самом разгаре, но в самом разгаре было и творчество. Ведь не мыслимое дело! За каждую статью обещали выдавать солидные деньги. Да что там обещали, ведь выдавали премии в форме надбавки к зарплате по 30 процентов. Когда нам объявили, что будут ежемесячные премии за ежемесячные статьи в научных (желательно серьезных) журналах, мы хохмили. А вот подиж ты — оплатили. Когда я принес премию — жена расплакалась. Впервые за десять лет научной карьеры государство наградило деньгами за научную активность, а не ты сам оплачивал эту самую активность. В прежней державе ты был должен всем, и никто не был должен тебе. Нравится писать статьи? Нравится быть кандидатом наук? Ну, так плати за удовольствие. Сначала в редакцию журнала, потом другим, тоже, плати. А тут вдруг кто-то стал должен тебе. Оплатили раз, оплатили два. В декабре выплатили большие деньги за публикацию в очень авторитетном журнале. И вот, результат налицо. У нас появился в квартире газ и некоторое газовое оборудование.
Выключили свет и сказали: «Не ждите, что включим». Ну и что, — сказал я в потухший экран телевизора. Уселся на кухне, где большие (видимо
