Китаец - Хеннинг Манкелль

Отложив карту, она уже все решила. Сядет в машину и поедет в Худиксвалль. В первую очередь затем, чтобы увидеть не место преступления, а деревню, где выросла ее мать.

Когда была помоложе, она подумывала о большом путешествии по Швеции. «Поездка по родине» — так она ее называла, собираясь добраться аж до пограничного знака трех стран, а потом вернуться к сконскому побережью, к Континенту, когда вся страна лежит за спиной. Сперва на север вдоль побережья, а на обратном пути проехать через внутренние районы. Однако из этого замысла так ничего и не вышло. Раз-другой она говорила Стаффану о своей мечте, но он интереса не выказал. С маленькими детьми такое попросту невозможно.

Теперь наконец-то есть шанс осуществить хотя бы часть некогда задуманного.

Когда Стаффан позавтракал и собрался в дневной рейс на Альвесту, последний перед несколькими выходными, она рассказала про свой план. Он редко возражал против ее идей, вот и сейчас спросил только, разрешит ли врач эту дальнюю поездку, ведь, что ни говори, она потребует немалого напряжения сил.

Он уже стоял в передней, взявшись за ручку входной двери, и тут она вдруг возмутилась. Они попрощались на кухне, но она выбежала следом и сердито бросила в него утреннюю газету.

— Ты что делаешь?

— Тебе вообще интересно, почему я туда еду?

— Ты же объяснила.

— Неужели непонятно, может, вдобавок мне нужно обдумать наши с тобой отношения?

— Сейчас не время это обсуждать. Я опоздаю на работу.

— Всегда не время! Вечером не время, утром не время! У тебя вообще нет потребности поговорить со мной о нашей жизни?

— Ты же знаешь, я не такой экзальтированный, как ты.

— Экзальтированный? Так у тебя называется моя реакция на то, что мы целый год не занимались любовью?

— Сейчас правда не время. Я опоздаю.

— Придется тебе найти время, и поскорей.

— Что ты имеешь в виду?

— Пожалуй, мое терпение на исходе.

— Это угроза?

— Я просто говорю, что так не может продолжаться. А теперь иди на свой окаянный поезд.

Биргитта вернулась на кухню, услышала, как хлопнула дверь. Ей полегчало, поскольку она наконец-то высказала, что чувствует, но, с другой стороны, ее охватило беспокойство: что он скажет?

Вечером Стаффан позвонил. Никто из них словом не обмолвился об утреннем инциденте в передней. Но по голосу чувствовалось, что он здорово нервничает. Возможно, в конце концов удастся поговорить о том, что уже не скроешь?

Следующим утром она пораньше села в машину, чтобы отправиться из Хельсингборга на север. Перед отъездом еще раз поговорила с детьми, а после подумала, что они целиком заняты собственной жизнью и затея матери им неинтересна. Она так и не сообщила, что связывает ее со случившимся в Хешёваллене.

Стаффан, ночью вернувшийся из рейса, отнес в машину дорожную сумку, поставил на заднее сиденье.

— Где остановишься?

— Заночую в Линдесберге, там есть маленькая гостиница. Позвоню оттуда, обещаю. Потом, скорей всего, устроюсь в Худиксвалле.

Он быстро погладил ее по щеке и помахал вслед машине. Биргитта ехала не торопясь, часто останавливалась и до Линдесберга добралась уже под вечер. Только в последний час оказалась на заснеженных дорогах. Остановилась в гостинице, поела в безлюдном ресторанчике и рано легла спать. В вечерней газете, где по-прежнему первую полосу занимали сообщения об ужасной трагедии, она прочла, что к утру похолодает, но осадков не ожидается.

Спала Биргитта Руслин крепко, а проснувшись, не помнила, что видела во сне, и продолжила путь к побережью, в Хельсингланд. Радио она не включала, наслаждалась тишиной, бесконечными лесами и размышляла о том, каково это — вырасти в таких местах. Сама она привыкла к волнующимся полям и открытым пространствам. В душе я кочевник, думала она. А кочевника тянет не в леса, а на простор равнин.

Мысленно она принялась искать рифмы к слову «кочевник». Вариантов набралось много. Может, написать песню о себе самой? О судье, ищущей кочевника в собственной душе.

Около десяти утра она остановилась выпить кофе в придорожном ресторане чуть южнее Ньютонгера. Других посетителей не было. На одном из столиков лежал экземпляр газеты «Худиксвалльс тиднинг». Сплошь заметки о массовом убийстве, но ничего нового для себя она не нашла. Начальник полиции Тобиас Людвиг сказал, что завтра они обнародуют имена остальных жертв. На нечеткой фотографии он выглядел слишком молодо для той большой ответственности, что лежала на его плечах.

Пожилая женщина ходила по залу, поливала цветы на окнах. Биргитта Руслин кивнула ей:

— Безлюдно у вас. Я думала, после случившегося всю округу заполонили журналисты и полиция.

— Они в Худике, — ответила женщина на местном диалекте. — Я слыхала, в тамошних гостиницах все номера расхватали.

— А что народ-то в округе говорит?

Женщина остановилась подле Биргитты Руслин, выжидательно посмотрела на нее:

— Вы тоже из газеты?

— Вовсе нет. Просто проезжающая.

— Что думают другие, не знаю. Но я лично думаю, что теперь и в деревне спасу нет от городской жестокости.

Звучит заученно, подумала Биргитта Руслин. Либо в газете вычитала, либо слыхала по телевизору и присвоила.

Расплатившись, она снова села в машину, развернула карту. До Худиксвалля осталось несколько десятков километров. Если свернуть прочь от побережья, на север, можно проехать через Хешёваллен. Секунду она колебалась, чувствуя себя этакой гиеной, но отбросила эту мысль: в конце концов, у нее есть повод поехать туда.

Дважды она свернула налево — в Иггесунде и на развилке в Эльсунде. Навстречу попался полицейский автомобиль, следом за ним второй. Лес вдруг расступился, открывая вид на озеро. У дороги несколько домов, все обнесенные длинной бело-красной лентой полицейского ограждения. По дороге расхаживали полицейские.

На опушке палатка, в ближайшем дворе еще одна. Биргитта Руслин захватила с собой бинокль. Что спрятано в этих палатках? В газетах об этом не было ни слова. Может, именно там найдены одна или несколько жертв? Или полиция зафиксировала какие-то следы?

Она поднесла к глазам бинокль, медленно обвела взглядом окрестности. Люди в комбинезонах или в форме двигались среди домов, стояли, дымя сигаретами, у калиток, поодиночке и группами. Она бывала на местах преступлений, час-другой наблюдала, как работает полиция. Знала, что прокурора и других судебных чиновников там не больно-то жаловали. Полиция всегда держалась настороже, стараясь не попадать под огонь критики. Однако Биргитта научилась различать методичные и небрежные следственные действия. И то, что видела сейчас, оставляло впечатление спокойной, а тем самым, вероятно, хорошо организованной работы.

Одновременно она понимала, что в глубине души все спешат. Время — враг. Надо доискаться правды как можно скорее, пока, чего доброго, не случилась новая трагедия:

Полицейский в форме постучал по стеклу, вывел ее из задумчивости.

— Что вы здесь делаете?

— Разве я заехала за ограждение?

— Нет. Но мы следим, кто здесь появляется. Особенно с биноклями. Чтоб вы знали: пресс-конференции проводятся в городе.

— Я не журналистка.

Молодой полицейский смерил ее недоверчивым взглядом:

— А кто же? Туристка? Любительница мест преступления?

— Вообще-то родственница.

Полицейский достал блокнот.

— Чья?

— Бриты и Августа Андрен. Я еду в Худиксвалль. Но не помню, с кем должна там поговорить.

— Наверняка с Эриком Худденом. Он отвечает за связь с родственниками. Примите соболезнования.

— Спасибо.

Полицейский взял под козырек, а она, чувствуя себя полной дурой, поехала прочь. В Худиксвалле, как выяснилось, мест в гостиницах не было не только из-за наплыва журналистов. Любезный портье в «Фёрст хотель статт» сообщил, что вдобавок здесь проходит конференция, на которую съехались участники со всех концов Швеции, — обсуждаются «проблемы лесов». Оставив машину на парковке, Биргитта наобум обошла городок. Толкнулась в еще две гостиницы и в пансион — везде полно.

Некоторое время Биргитта высматривала, где бы пообедать, и в конце концов зашла в китайский ресторан. Народу там было много, но она отыскала свободный столик у окна. Зал выглядел точь-в-точь как во всех китайских ресторанах, где ей довелось бывать. Такие же вазы, фарфоровые львы, фонари, украшенные красными и синими ленточками. Порой ее одолевало искушение поверить, что все китайские рестораны на свете — а их, наверно, миллионы — образуют единую сеть, может, у них даже один владелец.

Подошла китаянка, подала меню. Делая заказ, Биргитта Руслин сообразила, что молодая женщина почти не говорит по-шведски.

Быстро покончив с обедом, она взялась за телефон и в итоге получила положительный ответ. Гостиница «Андбаккен» в Дельсбу могла предложить ей комнату. Там тоже проходила конференция, только по рекламе. Швеция, подумалось ей, превратилась в страну, где народ большей частью разъезжал по гостиницам и конференц-залам, чтобы поговорить друг с другом. Сама она крайне редко участвовала в курсах повышения квалификации, назначаемых судебным ведомством.