Право на дочь - Чарли Маар
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Всё время забываю, что Снежана у нас из тех девушек, которые способны переживать только за своё благополучие.
Твою мать, и как я тогда мог повестить на этот невинный взгляд...
— Голова раскалывается. У Александровой здесь раньше анальгетики лежали.
— Это вам не подойдёт, — кивает на витамины в своих руках. — Они для... женского здоровья... — ничего не хочу об этом знать. — У меня есть, пойдёмте я вам дам.
Я должно быть действительно идиот. Иначе как объяснить, что я послушно следую за Снежинкой.
Взглядом прилипаю к её спине. Чёрные волосы распущены и спускаются до самой поясницы. Чувствую, как мощным толчком кровь ударяет мне в виски. Руки горят от желания прикоснуться. Сжать её талию и притянуть к себе. Перекинуть прядь длинных чёрных волос через плечо и прижаться губами к венке на горле.
Как я делал это раньше. Четыре года назад.
Мля, ну как же ты могла оказаться обычной продажной девкой, Снежинка? Как я мог так в тебе ошибаться?
— Вот, возьмите всю пластину. У меня есть ещё, — порывшись в ящике своего стола протягивает мне обезболивающие.
— Спасибо.
Забираю таблетки из её рук, но, вместо того, чтобы уйти, зачем-то медленно обхожу по кругу Снежинкин кабинет.
Здесь чувствуется её рука. Даже не смотря на то, что она всего несколько дней его занимает.
На рабочем столе возле монитора стоит маленькая статуэтка.
— А это ещё что такое? — беру в руки керамического слона со вздёрнутым хоботом.
— А так не видно? — почему-то начинает раздражаться. — Фигурка слона... она притягивает... успех...
— Чего? — не сдержавшись, усмехаюсь.
— Успех, говорю, притягивает. У вас что, головная боль на слух осложнения дала, Алексей Игоревич?!
Смотрит на меня с вызовом. Дерзит. А меня это вставляет. Знаю, что не должен позволять ей так с собой разговаривать, но, почему-то холодно-деловое общение Снежаны меня вымораживает.
— Только не говори, что всё ещё веришь в приметы, Снежа? — присаживаюсь на край её стола и верчу в руках статуэтку. — Я думал за четыре года детский сад из твоих мозгов успел выветриться.
Да, мать твою, я специально её злю. Знаю, что для Снежинки хорошие приметы — это что-то очень важное. И помню, что в плохие она принципиально не верит.
Не без удовольствия слежу за тем, как сверкают её глаза и раздуваются ноздри в тот момент, когда она поджимает губы.
— Знаете что, Алексей Игоревич... — обойдя стол, подходит ко мне ближе и вырывает из рук слона. Но я хватаю её за запястье и рывком притягиваю к себе. Видимо, слишком резко, потому что Снежинка врезается мне в грудь и машинально сжимает свою свободную руку у меня на плече.
В нос ударяет запах её духов — корицы с апельсином, от которого у меня во рту собирается слюна как у голодной собаки.
Кровь в венах повышается на несколько градусов, пока я жадно впитываю в себя её испуганный взгляд, которым она шарит по моему лицу.
Чувствую, как её сердце ускоряется, рикошетом отбиваясь от моих рёбер. Дыхание учащается, обжигая кожу на моих губах.
— П-пусти меня, — шепчет, сама впиваясь ногтями в моё плечо.
— А если не отпущу, Снежа, что ты сделаешь?
Сжимаю руку на её талии, проталкиваю пальцы под кромку белой рубашки и прилив тестостерона разрывает меня изнутри, когда я касаюсь её горячей кожи. И да, мать твою, её живот вздрагивает и покрывается мурашками прямо у меня под пальцами.
— А если не отпустишь, Борцов, я тебе язык откушу, — шипит, когда я прижимаю её ближе, практически касаясь губами её губ.
17 глава
Алексей
Твою мать, как же хочется пойти дальше. Наплевать на всё, что было между нами в прошлом, и просто прижаться к её губам.
"Снежинка, откуда ты такая взялась? Какого чёрта меня от тебя так штормит, что сдерживаться трудно? Я превращаюсь в какого-то наркомана рядом с тобой".
— Пусти... — снова шепчет, а её губы невольно касаются моих, отчего крышу сносит окончательно, и я уже почти добровольно срываю предохранители — пусть кусает, царапается, делает, что хочет, потому что я всё равно поцелую.
Вспомню, какая она на вкус. Изменились ли её поцелуи за эти четыре года?
— Инна! Где чёртов отчёт?! — громкий рёв Воронцова на весь офис мгновенно развевает морок между нами.
Очень вовремя, друг...
Снежинка отпрыгивает назад и ударяется бедром о стол.
— Чёрт возьми! Больно как!
— Осторожнее.
— Это ты во всём виноват, Борцов!
Скептически выгнув бровь, наблюдаю за девушкой, которая старательно трёт ладонью ушибленное место, бросая на меня гневные взгляды.
— Я виноват?
— Да! Нечего руки распускать! И вообще, Алексей Игоревич, мы на работе, так что впредь будьте добры сохранять субординацию и держать профессиональную дистанцию! Иначе... иначе...
— Что? Ах, да, язык мне откусишь?
Когда она злится или ворчит, становится какая-то более живая что ли. Какой была четыре года назад.
Именно в такую Снежану я влюбился как пацан зелёный.
— Что-нибудь откушу точно!
— Даже страшно предположить, что именно, кроме языка.
Невольно усмехаюсь, глядя, как лицо девушки стремительно краснеет, а тёмный взгляд проходится по моей груди и ниже. Заводит. Впрочем так всегда было.
Чёрт знает, каким образом мы будем работать вместе дальше, если меня настолько бомбит от неё.
Я просто смотрю на Снежану и не понимаю, как в ней могут сочетаться две абсолютно противоположные личности — продажная дешёвка и талантливая полная огня женщина? Как это вообще может быть один человек?
— Алексей Игоревич, вы ещё что-то хотели? Или я могу уже продолжить работать? — спрашивает, поджав губы и отойдя от меня подальше. — Таблетки от головной боли я вам уже дала.
— Можешь работать. Не забудь, что завтра у нас первый этап тендера. Сегодня задержаться на работе придётся. Ещё раз всё обговорим касательно завтрашнего дня.
— Хорошо.
Мне по-прежнему почему-то не хочется уходить, хотя я понимаю, что нужно, поэтому фактически заставляю себя шагнуть к двери, но на пороге всё же оборачиваюсь.
— А мой подарок "Снежинку" больше не носишь? Выбросила?
Девушка вскидывает на меня встревоженный взгляд. В глубине тёмных глаз отражается нечто похожее на панику.
— Я... его потеряла, — отвечает тихо и тут же отворачивается.
Что
