Школа сновидений - Алексей Панов

Источник сновидений — это Сила. Обычные сны создаются опосредованными источниками энергии, аккумуляторами энергии — желаниями, страхами, комплексами. Все подобные творения Силы, как правило, считают личными или личностью.

Когда волна накатывается на берег, мы слышим гул, видим белую линию гребня, на берегу остается мусор, убывающие водные зароди, — менее всего мы видим саму воду.

Как бы человек ни удерживал внимание на личных источниках снов, кружении песчинок, иногда оно открывается, теряет навязываемую перспективу и видит нечто большее — волну времени, молчания, одиночества, воздух и свет над океаном жизни. Каждый иногда встречается с целым и хоть немного помнит это, — иначе он бы не смог жить.

У вас могут быть тысячи иллюзорных снов, — это не значит, что вы, хотя бы иногда, не уходите в более далекие перспективы сновидений. Их ценность не в том, что это вещие видения, не в изменениях направления жизни, даже не в силе жить, которая остается после таких пробуждений, — это встреча с Иным.

«…мы поднимаемся из глубины вод-воздухов (это неопределимая среда, которая есть время, меняет плотность, цвета, становится все прозрачнее и легче по мере подъема). Мы — это я, видящий этот мир таким, и незнакомая женщина. Она поднимается в удалении от меня, но синхронно моему движению. Можно сказать, что она как моя половина, но отношения между нами не так однозначны, потому, что это отношения не «отсюда». Они из более дальних перспектив, поэтому «здесь» они могут видеться по-разному и все это будет верно — в частности. В этой женщине есть что-то очень родное, близкое и совершенно непостижимое для меня.

Мы одновременно оказываемся над водой-воздухом и видим солнце. В этой пустоте над — его лучи резки. Спокойная, отрешенная суровость — вот, чем мы дышим здесь.

Когда солнце заходит, поднимается буря. В разрывах между огромными волнами иногда даже обнажается «земля», и тогда безжалостный свет этих высот становится виден и «там».

Чтобы укрыться от бури, мы ныряем во время и уже где-то там теряем друг друга. Я оказываюсь в какой-то группе людей, видимо это пригород большого города, мы идем по улице. Незаметно оглядывая их, я «учусь» их манере поведения, стилю одежды, разговору — приходится быть очень внимательным, чтобы соответствовать среде, за которую ты держишься. К тому же если это не столько среда общения, сколько весь этот воздух начинающегося города, запах заводов и подворотен, крики из баров — вкус времени.

Впоследствии, уже в повседневной жизни, я иногда ловил себя на том, что очень тщательно играю свою стопроцентную принадлежность тому, чем я занимаюсь, местам, в которых живу, воздуху, которым дышу — воздуху времени».

Что может дать сновидцу осознание цикличности его внимания к сновидению или Силе?

Ответ: точность намереваний, основанную на верной оценке сил, которыми он располагает (изменяющихся в каждый момент настоящего), и их природы. Ощущение единства накоплений индивидуальных энергий и их мировых источников, то есть знание дорог, по которым приходят различные силы в него — из него — через него.

Когда мы засыпаем, образы прошедшего дня или нечто вроде них приходят волнами. И сны, и сновидения озаряются вниманием «волна за волной». Внимание, как маяк, периодически гаснет и, припоминая сны, пробуждаясь, мы неподвижно ждем, когда через мгновение снова исчезнут во мраке Ничто, растворятся в свете наступающего дня и продолжающегося пути.

Уметь ждать, не забывая, зачем ты этого ждешь, можно только будучи в «центре» самого себя, будучи живым в глубине.

Цикличность сновидений и связанная с этим ограниченность исчезает, перестает работать по мере роста Силы и мастерства сновидца.

Вслушиваясь в течения своих глубин, осознавая их, мы можем идти с ними, совпадая в устремлениях всех «этажей» своего существа. Идти при таком совпадении мы можем гораздо «дальше», чем тогда, когда мы ничего не знаем о своих сущностных направлениях жизни и, скорее всего, мешаем их становлению множеством лишних вещей.

Научиться слышать настоящее в самом себе не так-то просто, хотя это также естественно, как дышать. В ситуациях смертельной опасности мы на какие-то мгновения различаем, как мало остается действительно нужным при приближении конца.

Настоящее, дух стучится к нам через сны. Сила вбирает нас в сновидениях, наполняет, приводит либо к более глубокому видению наших проблем, либо к тем силам и пространствам, которые нам нужны, — которым нужны мы. Воля и любовь идти за духом куда угодно, — возможно, это и есть свобода.

В основе нашего типа жизни, с точки зрения сновидца — золотое свечение намерения этой жизни.

На взгляд автора, «наш» тип это то, что называют «твари господни». Сновиденческие встречи с другими «типами» всей своей остротой и смертельной опасностью высвечивают простые истины, к которым мы приходим и другими дорогами.

Золото жизни — это не метафора. Чтобы не вопить на исходе дней своих о глупости прожитого и о бесполезно потраченном времени, честнее было бы с любого места наших путей вглядываться в то, что мы тратим.

Золотое время жизни слишком высоко и достаточно, как пища для наблюдателя, чтобы тратить его на нечто лишнее. Необходимость, диктуемая глубинами духа, рвущегося к тому, что мы называем свобода, дает нам в каждый момент времени настройку на настоящее. Не питая ничего или как можно меньше лишнего своей жизнью, мы «собираем» сновиденческое внимание, очищаем его. Изменяя наш образ жизни, мы изменяем наш дух.

Сновидца на каждом новом, более высоком, с большими возможностями этапе преследует соблазн многих необязательных действий. В силу этого ему необходима настройка на давление ведущей его Силы. Намерения, созидающего из него нечто. Ему необходимо безмолвие пред сквозной мелодией его жизни.

Главное, что может сделать сновидение жизненно необходимым, — это поиск свободы. Поскольку ее присутствие чувствуется в любом мало-мальски пробужденном сновидении, а по мере дальнейшего пробуждения сила и трезвость ее присутствия возрастают, не оставляя никаких сомнений, то можно сказать, что нет каких-либо конечных и оформленных целей для сновидца. Любая из них «хороша» на какое-то время, как способ соблазнить нашу собственную силу присутствовать в присутствии духа.

Не нужно «вестись» своими концепциями сновидений. Наши представления — какими-бы они ни были — сотворены и составляют часть плотности «этого», «дневного» внимания, от которой, вдоль которой мы и совершаем свои реальные «внутренние» путешествия.

Такие путешествия это не только переход внимания от одного объекта к другому. Это путешествие в отпущенности постоянного изменения, ибо то, что изменяется, есть лишь «почва», дороги, поверхность «внутреннего» ландшафта.

Вера сновидца — это страсть к бесконечности, к воздуху путешествий, к точности и простоте слежения охотника за огнем внимания, за духом и «внутри» ceбя, и «вовне».

Сновидение подразумевает отход от тех позиций, которые занимает зрение большинства представителей человечества в состоянии как бы бодрствования. Для этого используется сон как естественная возможность осознания собственной сущности, духа, выхода из физического тела и ограничений законов плотноматериального слоя мира.

То, каким обычно видим мир, только один из вариантов, часть «спектра» реальности, выделенная нашими чувствами, Для того, чтобы осознать множество других — равноправных, реальных — позиций внимания, нам нужно преодолеть частность, частичность имеющихся в нашем распоряжении органов чувств, а также пробудить и «натрудить» новые. Опыт, который дают сновидения, в каком-то смысле — бегство от мира. Бегство не ради чего-либо другого, нового, чертовски интересных распахивающихся миров, — а ради тотальности света бытия.

Книга ВТОРАЯ

«Я сижу на стуле в освещенном центре огромной сцены, и в темноте вокруг не видно ни кулис, ни зала, и кажется — их нет. Откуда-то сверху ко мне спускается микрофон, и я понимаю, что буду говорить в этот микрофон о снах. Я помню, что когда-то я говорил в этот микрофон стоя и говорил о другом. Но сейчас я предпочитаю рассказать о снах и что-то во мне считает это наиболее необходимым в данный момент. Я начинаю говорить и думаю, что для зрителей, которых я не вижу, это кажется немного нудным и слишком сложным, но продолжаю тщательно описывать подробности качеств сновидений. Потому что считаю необходимой в говорении о сновидениях скрупулезность и внимательность ко всему, ко всем деталям, из которых обозначается и проявляется смысл того другого способа быть живым, который и есть сновидение. С какого-то момента у меня на коленях появляется открытая книга, и я уже читаю её вслух.»

Предисловие ко второй книге