Корни камня - Марина Дяченко

— Жил некто… И много славных дел выпало на его долю, и все испытания он вынес с честью… На пути его встало Семирукое Чудовище Ача — но герой одолел его в битве на берегу Ревущего Рога… Много горя народам предгорий принес пожиравший людей Жертвенник — но герой сравнял его с землей… И он же лишил угодий великую Подземную Змею, явился в смрадное жилище ее и задушил хозяйку ее же склизким телом…

— Это же сказка о Белом Рыцаре! — не удержался Ивар.

Барракуда прервался, чтобы удивленно вскинуть брови:

— Да? Я не знал, что в Городе ее помнят… текст, а не видеоряд. Впрочем, ты ведь сын высокопоставленных родителей, может, ты и книгу в руках держал?..

Ивар сглотнул.

Знал бы Барракуда… Долго бы смеялся. Знал бы о его, Ивара, игре… Об этих видениях, говорят, они еще называются мечтами… Но Ивар никогда и ни с кем не говорил об этом вслух. Только Саня немножко догадывается… Это рождается внутри, это слишком интимно; что же до Барракуды, то в его устах одно только имя Белого Рыцаря звучит кощунственно… Должно звучать кощунственно.

Барракуда молчал, и Ивар напрягся, на секунду поверив, что этот человек способен читать чужие мысли, и то, что до сих пор тщательно скрывалось от людей, сейчас будет грубо изъято и представлено на всеобщее обозрение.

— Что с тобой? — удивился Барракуда.

Ивар потупился:

— Ничего…

— Ничего, — Барракуда задумчиво закинул ногу на ногу. — Рыцарь объединил племена, основал город… Он ведь был могущественен, он привык властвовать…

— Властвует закон, — отозвался Ивар.

Барракуда кивнул:

— Да, закон… Но нет закона, одинаково мудрого для всех.

— Есть! — Ивар вскинулся. — Нельзя убивать, и нельзя…

— Знаю, — прервал Барракуда. По лицу его прошла тень, и Ивар вспомнил, как несколько минут назад этот человек невидяще смотрел в угол. Ивар осекся.

Барракуда снова сделал над собой усилие. Поморщился, будто досадуя на собственную слабость:

— Итак, городом правил Закон… Один для всех. Вроде бы справедливо… Но люди не родятся одинаковыми, как плашки. Кто-то принимает Закон — а другой под Законом родится, и не выбирает его так же, как не выбирают мать…

Ивар невольно опустил голову; Барракуда вздохнул:

— В Городе были люди, рожденные под другим Законом и оставшиеся верными ему. Среди них был Черный Рыцарь… особенно неуживчивый, и Закон руками Белого Рыцаря заточил его в темницу… У тебя голубые глаза, Ивар. Разве существует Закон, повелевающий им быть черными и никакими другими?!

Он перевел дыхание. Продолжал тоном ниже:

— Вот, Черный Рыцарь оказался за решеткой… Ты спросишь, чего же он хотел?

— Он хотел смуты и раскола, — медленно проговорил Ивар. — В мире, где полно опасностей… смута и раскол подобны смерти.

Барракуда оскалился:

— Почему же Белый Рыцарь схватился с кочевыми племенами, почему он заплатил кровью за победу, вместо того чтобы признать единый с ними Закон? По-твоему, чем больше племен живет под Законом — тем надежнее, и неважно, каков Закон, лишь бы — один для всех?

С трудом сдерживая раздражение, Ивар процедил сквозь зубы:

— Белый Рыцарь подвигом заслужил доверие… Друзьям он несет мир и безопасность, а враги… Его враги испытали кое-что на своей шкуре… И еще испытают, — добавил он глухо.

— Да уж, — устало усмехнулся Барракуда. — Нашему Черному Рыцарю порядком досталось… Но он смог уйти… и хотел с тех пор только одного: чтобы его оставили в покое. Но Белый Рыцарь… Ты слушаешь?

Ивар вздрогнул. По коридору быстро простучали чьи-то башмаки.

— …Белый Рыцарь не желал смириться, он считал почему-то, что свобода Черного чем-то угрожает ему… Или оскорбляет его, уж не знаю… И тогда он послал Черному Рыцарю испытание. Первым испытанием было, конечно, чудовище…

Ивар закрыл воспаленные глаза. Сквозь молодой лес ломилось, треща стволами, грузное бронированное тело на многих суставчатых лапах. Отвратительный запах, густой рев, копье в боку трепещет, как антенна…

— …Но Черный Рыцарь победил и остался цел… И настал черед второго испытания — и это была женщина, Ивар…

Он вздрогнул. Перед глазами у него закружилась карусель переплетенных рук и ног, облако летящих длинных волос, сдвоенное тело, зависшее в метре над полом, и черная тень-осьминог…

— Третьим испытанием… Третьим испытанием, Ивар, был ребенок…

Барракуда замолчал. Со вздохом поднялся, протянул руку:

— Пойдем…

У Ивара не было возможности отказаться от приглашения. Он глянул на предложенную руку Барракуды, потом на свою собственную, в синяках ладонь. Криво улыбнулся — и царственным жестом предоставил себя в распоряжение своего же палача.

Полутемный перекресток обнаружился внезапно — улицы-коридоры-повороты, редкие прохожие почтительно приветствуют Барракуду и угрюмо смотрят вслед мальчику, косые светильники и вентиляционные щели, все похоже на Город, но только мелко, убого, со следами ремонта… Снова улицы-коридоры-повороты, рука Барракуды осторожно придерживает ею же раздавленные пальцы, и вдруг — четыре расходящиеся под прямым углом трубы, в центре перекрестка — четыре тусклых светильника, черный камень в окружении четырех теней…

Перед камнем стояла на коленях девушка. Незнакомая Ивару, щуплая, в широких, как у Ванины, одеждах; Барракуда замедлил шаг. Девушка не сразу заметила его, погруженная в свои мысли, а может быть, и в некое подобие транса, она плавно покачивалась, водя по глыбе ладонями; потом, опомнившись, обернулась через плечо и встретилась с Барракудой глазами.

— Нет, не мешаешь, — сказал тот глухо, будто отвечая на незаданный вопрос.

Девушка печально качнула головой. Поднялась, подбирая одежды; беззвучно вышла в один из круглых тоннелей.

— Сядь, — все так же глухо сказал Барракуда Ивару. — Спиной к камню.

Ивар молча повиновался. Подошел и сел, привалившись всем телом к черной прохладной туше — и сразу же стало легче. Захотелось закрыть глаза.

— Сиди и слушай, — сказал Барракуда. — В роду тигардов существовал обычай… Один из самых древних, основополагающих. Когда мальчику исполнялось… Когда он становился на пороге взрослости, он шел в лес… Один и ночью. Знаешь, в лесу… Страшно. Звери… Тогда в лесах были звери. Но он шел — и находил Камень… Такой, что рос корнями из самых недр земли. Это было важно — мальчик не знал, где стоит Камень, он должен был найти его… Ощутить… Не всем удавалось с первого раза, тогда говорили — он еще слаб… недостоин… Некоторые вообще не находили, и род изгонял их… Но тот, кто нашел Камень — садился у его подножья, вот как ты… И проводил ночь наедине с собой — и с камнем. И смотрел глубоко-глубоко в свою душу… И узнавал о себе то, чего никогда не знал… И порой гордился, а порой раскаивался… А чаще и то, и другое… И вот перед рассветом к нему приходили старшие — мужчины из рода тигардов… И принимали его, как равного. Слушаешь?