Алтайская духовная миссия в 1830–1919 годы: структура и деятельность - Георгий Крейдун

В письмах, записках, отчетах нередко можно встретить мысль о том, что миссионерам приходится быть «специалистами» во многих областях[158]. Даже в духовном плане монашествующим миссионерам приходилось совершать таинства несвойственные им, в частности, браковенчание (с 1867 г.).

Прилагая колоссальные усилия, миссионеры тем не менее понимали, что успех проповеди зависит не только от «энергии и способности проповедника». Результативность деятельности миссионера обусловливалась «совокупным действием следующих причин: 1) благодати Божией, непосредственно действующей на душу призываемых, поспешествующей проповеднику благовествовати слово веры и пленяющей слушающих в послушание Христово; 2) энергии способности веропроповедника; 3) внешних обстоятельств, благоприятствующих делу проповеди устранением препятствий, неодолимо удерживающих язычника от обращения к вере; благодать есть дар Божий, приобретаемый молитвою; усердие и энергия – еже хотети и деяти – от Бога же даруются просящему»[159] – говорил Святитель Макарий. Пример преданности делу миссии показывали не только «сущие в сане», но и рядовые катехизаторы и учителя. Достаточно часто миссионеры направляли катехизаторов для проповеди, особенно в те места, куда миссионер физически не успевал добраться.

Обустроенные станы Алтайской миссии стали основой для создания компактного поселения новокрещеных в самостоятельных миссионерских селениях. Поначалу принимающие крещение алтайцы переселялись ближе к главному стану миссии – Улалинскому. Но с увеличением числа новокрещеных, расширением географии их происхождения назрела необходимость создавать такие селения по всему Горному Алтаю. Эту работу начал осуществлять протоиерей Стефан Ландышев с 1850 г. Его трудами были заведены следующие селения: Ташта, Кебезень, Сары-Копша, Кабыжак, Паспаул, Салганда, Никольское[160]. При архимандрите Владимире численность таких селений измерялась десятками, а после начальствования Святителя Макария (Невского) – сотнями.

К сожалению, в критической литературе закрепилось предубеждение относительно деятельности миссионеров в плане обустройства миссионерских селений и, как следствие, приучения кочевников к христианскому образу жизни. В связи с этим важно подробнее рассмотреть вопрос о механизмах создания структуры миссионерских селений и территориального устройства. Важно подчеркнуть, что отселять новокрещеных от их родственников-язычников было объективно необходимо. Принятие крещения вызывало довольно часто крайне негативную реакцию ближайших родственников. Моральное давление на отрекшихся от «отеческой веры» (язычества) иногда было столь велико, что дальнейшее совместное проживание становилось просто невозможным. В таких обстоятельствах новокрещеные искали поддержку у миссионеров. И, разумеется, получали ее. Священники строили для новокрещеных русские избы. Как правило, место указывалось или миссионерами, или самими новокрещеными. Во избежание конфликтов для этого использовались свободные земли вне стойбищ кочевников. Это вполне очевидно, поскольку для уменьшения влияния некрещеных миссионерское селение должно располагаться достаточно далеко от кочевий. Именно таким образом было основано в 1850-х гг. селение Тюдрала. После строительства избы новокрещеный алтаец попросил иеромонаха Акакия поставить у новой избы православный крест. Выбранное место миссионером освящалось, устанавливался крест. «Нарекалось новому селению имя, большей частью по речке или урочищу, или оставлялось прежнее, если таковое было. Крест играл то же значение, что и церковь при станах»[161]. Рядом с первыми жителями селились другие новокрещеные. Вначале оказывалась помощь от миссии, а потом на собственные средства новокрещеные строились и объединялись. Для административного управления избирали из своей среды десятника, а позднее и старшину. После этого можно было считать, что миссионерское селение вполне организовано, и волостное начальство выдавало сельскую печать старшине.

Некрещеные могли делать попытки поселиться на это место. Так, в частности, было в Тюдрале. Однако сами жители резко препятствовали этому, и в результате было выработано положение о запрете селиться некрещеным в радиусе пяти километров от креста – центра миссионерского селения[162].

При ограниченности благоприятных для хозяйствования земель в гористой местности не могли не возникать конфликтные ситуации. Некоторых возмутителей спокойствия приходилось выселять. Во-первых, выселению из миссионерского селения подлежали те алтайцы, которые грубо нарушали христианский образ жизни и тем самым разлагающе действовали на остальных новокрещеных. Это выносилось на суд священника-миссионера. Однако, по утверждению Яблонского, такое право часто брали на себя новокрещеные. Во-вторых, конфликты возникали и в тех случаях, если селения оказывались на пути привычных кочевий. Такая проблема, в частности, возникла при возведении Чулышманского монастыря. Однако для чулышманцев это было менее обременительно, чем возможные конфликты с крестьянами-раскольника-ми, которые заняли бы Чулышманскую долину, если не был бы здесь основан монастырь. Земельные притеснения со стороны раскольников являлись наиболее сложной проблемой для алтайцев. Миссионеры в этом случае становились на защиту коренного населения. Так, например, архимандриту Владимиру (Петрову) пришлось прибегать к светским властям, для того чтобы сдержать темпы расселения крестьян-раскольников по берегам Катуни в районе Чопоша[163].

Таким образом, во всех конфликтах, связанных с землей, миссионеры выступали, как правило, на стороне защиты интересов коренных жителей Алтая. Трудно было алтайским «баям», которые в своем подчинении держали не только скот, но и людей, примириться с миссионерами. При этом желание работников принять крещение чаще всего наталкивалось на физическое сопротивление «баев». Показателен случай с Саввой Евтиековым, державшим стада в Бельтире. Он сначала не только препятствовал приезду в долину миссионера, строительству молитвенных домов, но и применял физические истязания к желающим принять крещение алтайцам[164]. Однако на смертном одре что-то изменилось в душе Саввы, и он завещал сыновьям построить на свои средства дом для миссионера[165]. Окрестить его не успели.

Бывали и неудачные попытки организовать миссионерские селения. Это происходило тогда, когда миссия строила домики для новокрещеных и селила в них беднейшие семьи. Но со временем из-за неготовности обитателей к такой жизни они оставляли домики и уходили. Причины таких происшествий святитель Макарий видел в следующем: «1) априорные суждения не всегда удобоисполнимы; 2) что дается легко, то мало ценится и 3) не следует идти с материальной помощью навстречу тем, кто не сознает своей нужды, хотя бы и действительной»[166].

Однако были и более существенные трудности, осложнявшие обращение алтайцев к христианству и оседлому образу жизни. Архимандрит Владимир (Петров) видел их в следующем: 1) существующее языческое управление; 2) несправедливость в распределении земельных наделов; 3) заселение края русскими крестьянами[167].

Сложившаяся ранее система инородческих волостей, к которым приписывались новокрещеные, как правило, возглавлялась некрещеными зайсанами. Зайсаны были наследственные. Потребовался довольно продолжительный промежуток времени, чтобы система наследственной передачи полномочий волостных зайсанов была преобразована в избирательную. Но и после этого далеко не сразу удалось преодолеть сложившийся уклад жизни алтайцев-кочевников. Действия некрещеных зайсанов зачастую носили откровенно враждебный характер по отношению к крещеным и препятствовали распространению христианства[168]. Противодействие проявлялось в различных формах. Например, физические истязания желающих креститься. Если же крещение все же удавалось принять, то таковых возвращали на отдаленные стойбища и держали безвыходно по нескольку лет, тем самым доводя до забвения христианских истин. «Заставляли есть идоложертвенное; позволяли себе в присутствии новокрещеных смеяться над принятой ими верой, кощунствовать над иконами, угрожать разорением церкви; разлучали супругов, отбирали у мужей жен, крестившихся лишали общественных должностей, отбирали у них имущество; жестоко наказывали розгами или нагайками; морили голодом; подвергали пыткам до уродования рук и ног; бывали случаи убийства новокрещеных и захвата их имущества; взыскивали с новокрещеных лишние подати; на жалобы не реагировали»[169] и т. д. Стоит отметить, что подобные проблемы возникали не на всей территории деятельности миссии, а преимущественно в центральной и южной частях Горного Алтая. Кроме того, новокрещеным, как их некрещеным сородичам-кочевникам, земельные наделы не выделялись, а выделялась земля в местах кочевий на всех сразу. В таком случае некрещеное большинство значительно ущемляло землепользование новокрещеных. К 1880-м гг. вся паства миссии была крайне рассеяна как в географическом, так и в территориальном отношении. Коренные жители Алтая делились на три оседло-инородческие управы в Бийском округе и три – в Кузнецком округе. Помимо этого было 25 кочевых волостей, в том числе: 7 алтайских дючин, 2 чуйские волости, 4 черневые, 2 кумандинские и половина Тогульской в Бийском округе, 9 волостей – в Кузнецком[170]. Общее количество населенных пунктов (миссионерских селений, деревень и аилов с проживанием новокрещеных), находившихся в ведении миссии, по данным клировых ведомостей таково: в 1845 г. – 3 селения, в 1864 г. – 22 селения, в 1884 г. – 95 селений, 1898 г. – 223 селения, в 1916 г. – 434 селения.