Россия 1801–1917. Власть и общество - Сергей Пушкарев

Не решаясь провести коренную и обязательную реформу в положении крепостных, Александр I издал 20 февраля 1803 г. закон, который дозволял помещикам отпускать своих крестьян на волю с земельными наделами «по заключении условий, на обоюдном согласии основанных». Отпущенные таким образом крестьяне образовали в составе государственных крестьян состояние «свободных хлебопашцев». Практические результаты закона 1803 г. были невелики: при Александре I перешло в «свободные хлебопашцы» около 47 тыс. душ мужского пола, при Николае I – еще около 66 тыс.: всего немного более 1% общего числа крепостных.

Существенным мероприятием стало запрещение помещикам ссылать крестьян на каторжные работы, которые может назначать лишь суд «для важных преступников»20.

В 1818 г. Александр поручил Аракчееву составить проект освобождения крепостных «без отягощения помещиков». Проект, составленный Аракчеевым, предполагал постепенное приобретение в казну помещичьих крестьян и дворовых людей покупкою, на добровольных условиях, но к осуществлению этого проекта правительство так и не приступило.

Николай I вступил на престол с намерением улучшить положение крестьян, но без ущемления интересов помещиков, в которых усматривалась незаменимая опора трона. Задача эта была неразрешима, неудовлетворительны были и способы, которыми он пытался решить ее. Для обсуждения крестьянского вопроса были учреждены «секретные комитеты» чисто бюрократического состава, которые должны были работать не только без какого-либо содействия печати или общественности, но с полным сохранением глубочайшей тайны. «Работа» этих комитетов не дала и не могла дать никаких практических результатов, ибо все николаевские вельможи, за исключением гр. Киселева, считали недопустимым сколько-нибудь серьезное ограничение помещичьей власти или малейшее нарушение помещичьих интересов.

Отношение самого императора Николая I к крепостному праву было изложено в его речи в Государственном совете при обсуждении закона об «обязанных крестьянах» 30 марта 1842 г.:

«Нет сомнения, что крепостное право, в нынешнем его у нас положении, есть зло для всех ощутительное и очевидное. Но прикасаться к оному теперь было бы злом, конечно, еще более гибельным. Однако всякому благоразумному наблюдателю ясно, что теперешнее положение не может продолжаться навсегда. Необходимо ныне приуготовить средства для постепенного перехода к иному порядку вещей»21.

В 1845 г. министр внутренних дел Л.А. Перовский представил записку о постепенном ограничении крепостного права рядом мер, которые должны привести к освобождению крестьян «незаметным для крестьян образом». В 1846 г. 5-й секретный комитет,

«обсудив предположения и объяснения министра внутренних дел, вполне одобрил основную его мысль: достигнуть освобождения людей крепостного состояния постепенным ограничением крепостного права, незаметным для них образом, не возбуждая в народе опасных толков и не произнося даже слова: свобода или вольность»22.

Полную отмену помещичьей власти комитет считал невозможной, ибо

«власть помещика <…> есть орудие и опора самодержавной власти», «власть помещика не должна, однако же, быть неограниченна и крестьянин должен быть огражден законами от злоупотребления оной»23.

Таким образом «всесильное» николаевское правительство обнаруживало в крестьянском вопросе крайнюю робость и ставило перед собой неразрешимую задачу: освободить крепостных крестьян так, чтобы последние этого вовсе не заметили.

В результате длительных секретных обсуждений 2 апреля 1842 г. был издан закон об «обязанных крестьянах», или «о предоставлении помещикам заключать с крестьянами договоры на отдачу им участков земли в пользование за условленные повинности, с принятием крестьянами, заключившими договор, названия обязанных крестьян».

Закон 2 апреля 1842 г. вызвал много шуму и толков среди помещиков, но не имел почти никаких последствий. В положение «обязанных» перешло лишь около 25 тыс. душ мужского пола, принадлежавших трем аристократическим фамилиям. В царствование Николая I был издан ряд законов, вводивших или пытавшихся ввести различные меры для частичных улучшений положения крепостных и для ограничения помещичьего произвола.

Указ 30 августа 1827 г. постановлял, чтобы – за продажею помещиками земли – оставалось у них не менее 4,5 десятины земли на ревизскую душу. Указ 1827 г. регулировал и частью ограничивал право помещиков ссылать своих крестьян в Сибирь. Закон дозволял отсылать в Сибирь людей не старше 50 лет, не дряхлых и не увечных, однако без зачета за рекрута. При этом вменялось не разлучать мужей и жен и с ними отправлять малолетних детей мужского пола до 5 лет и женского пола до 10 лет.

Указ 2 мая 1838 г. запрещал принимать крепостных людей без земли в обеспечение и удовлетворение частных долгов, а также продавать и отчуждать крепостных людей с землею или без земли отдельно от их семейств. «Семейством же, не подлежащим раздроблению, считать: отца, мать, и из детей их сыновей неженатых и дочерей незамужних».

Указом 2 января 1841 г. было подтверждено правило о запрещении продажи крестьян отдельно от их семейств и установлено правило о приписке их к населенным имениям. Закон запрещал продажу дворовых людей и крестьян обоего пола лицам, которые не имеют населенных имений.

8 ноября 1847 г. был издан указ о предоставлении крестьянам имений, продающихся с публичных торгов за долги, права выкупать себя с землею. Указ этот вызвал недовольство среди помещиков, и через два года его действие было приостановлено.

Право помещиков наказывать своих крепостных за всякого рода «продерзости» не было регулировано законами, и правительство Николая I пытается такие постановления ввести. В Своде законов (изд. 1832 г.) помещикам предоставляется право наказывать своих крестьян:

«Для удержания крепостных людей в повиновении и добром порядке помещик имеет право употреблять домашние средства исправления и наказания, но без увечья и тем менее еще с опасностью их жизни». Если домашние способы наказания будут недостаточны, то помещик может обратиться к содействию правительства и, по его просьбе, крепостные подвергаются заключению в смирительных и рабочих домах или арестантских ротах»24.

В 1846 г. были определены права помещиков относительно домашнего суда и расправы. Помещики или их управляющие могли подвергать крепостных наказанию розгами до 40 или палками до 15 ударов или же аресту на время от одного до семи дней, а в случаях особенной важности и до двух месяцев с тем, чтобы виновный был содержим в сельской тюрьме.

За более важные преступления и проступки помещик может отсылать крепостных в смирительные и рабочие дома на время от двух недель до трех месяцев или в исправительные арестантские роты – от 1 до 6 месяцев; неисправимых и «вредных» крепостных помещики могут удалять из своих имений. С другой стороны, помещики за «жестокое обращение» со своими крепостными, связанное, очевидно, с истязаниями или увечьями, подлежали по закону ответственности и серьезному наказанию.

В «Уложении о наказаниях уголовных и исправительных» 1845 г. находим отдел «О злоупотреблении помещичьей власти». Ст. 1900 гласит:

«Когда виною помещика, чрез обременение безмерными сборами или иными также непомерными тягостями, населенное имение будет доведено до разорения, то сие и всякое другое населенное имение его берется в опеку», и помещику воспрещается пребывание в нем. По статье 1901 «помещики, изобличенные в жестоком со своими крепостными людьми обращении, сверх учреждения опек над ними и всеми населенными их имениями, лишаются права иметь в услужении своих крепостных людей и подвергаются заключению в смирительном доме на время от 6 месяцев до 3 лет».

Всего в 1851 г. в опеке состояло 200 дворянских имений за жестокое обращение их владельцев с крепостными. Беда была, однако, в том, что крепостные по-прежнему были лишены права жалобы на своих помещиков, так что дела о преследовании помещиков за жестокое обращение с крепостными могли возбуждаться только по инициативе местных властей, а последние обыкновенно не спешили проявлять в этом вопросе инициативу.

Говоря о правовом положении крепостных, нужно еще упомянуть о том, что в 1827 г. было запрещено принимать детей крепостных крестьян и дворовых в гимназии и университеты, но им было дозволено «как и доселе, невозбранно обучаться в приходских и уездных училищах», а также в земледельческих и ремесленных школах. Мотивировано это запрещение тем, что худшие из детей крепостного состояния

«входят в училища уже с дурными навыками и заражают ими товарищей своих в классах, тогда как лучшие по прилежанию и успехам приучаются к роду жизни, к образу мыслей и понятиям, несоответствующим их состоянию. Неизбежные тягости оного для них становятся несносны, и от того они нередко в унынии предаются пагубным мечтаниям или низким страстям».