Охотник на богов. Том 2 (СИ) - Анна Кондакова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Хартог тем временем ждал от меня согласия и изображал равнодушие.
— Хорошо, я дам залог в озвученную сумму, — ответил я наконец, — но за это вы поставите мне отработанные трудодни на неделю вперёд и дадите на это время отгул.
Старик закатил глаза.
— Смотрю, ты своего не упустишь, парень? То скидку просишь, то неделю отгулов. И что мне теперь делать с тобой? Знала б моя матушка…
— Вы согласны или нет? — перебил я его.
Матушка Хартога, видимо, была удивительной женщиной, но слава богу, что мне не довелось с ней познакомиться.
Продавец вздохнул, тяжко так, с таким видом, будто его только что обманули, но он готов стерпеть все страдания ради общего блага человечества.
— Ладно, ЛасГален. Но если за время отгула ты ввяжешься в неприятности, то я за тебя заступаться не буду. Так и знай. Мне тоже проблемы не нужны. Веди себя тихо, никуда не лезь. К тому же, на тебе всё ещё ограничение на свободу, наложенное главой Йешу. Так что тебя всё равно из города не выпустят.
Вот чёрт. Я совсем забыл про ограничение.
Ради поездки в Земли Рассвета с меня временно сняли запрет на выезд, но по возвращении снова его вернули.
— Можете не беспокоиться, я буду паинькой, — со всей убедительностью заверил я.
Но Хартог отчего-то мне не поверил, опять закатив глаза и мучительно вздохнув.
— Тогда убирайте этого морфи в подсобку. — Он указал на гоблина, а затем — на слугу-брюнетку, что стояла рядом: — Вот эту поставьте на середину витрины.
Я и Мозарт сразу занялись делом. Под злобный бубнёж Годфреда убрали с витрины гоблина, унесли в подсобку и положили в старую коробку, а затем подняли на верхнюю полку, подальше от чужих глаз… и Хартога заодно.
Годфред понаблюдал за нами и в конце концов объявил:
«Ну всё, ты допрыгался. Я с тобой после такого предательства вообще не разговариваю».
Он обиделся, как маленький. И это Бог Вечной Ярости. Я ведь для него стараюсь, а этот засранец нос воротит. Ну и хрен с ним, всё равно он будет делать так, как я скажу. Мы оба это понимали.
Когда надо было переставлять на витрине морфи-брюнетку, то Мозарт всё сделал сам, намеренно потеснив меня плечом. Он бережно обхватил куклу-девушку за талию, приподнял и перенёс на центральное место витрины, после чего аккуратно поправил простыню на её плечах и длинные чёрные, как смоль, волосы.
Пока он возился, я подобрал ему костюм по размеру.
Одежды десятых размеров было немного, да и та рассчитана на морфи с идеальной заводской фигурой, но один из серых костюмов более-менее подошёл бы Мозарту, даже с его неказистой фигурой и длинными руками. Его я присмотрел ещё утром. Плюс ботинки.
Цена всего этого добра — пятьсот восемьдесят два чека. Тоже немало, кстати.
Зато Мозарт перестанет выглядеть, как оборванец, и снимет наконец с себя идиотское пончо и резиновые шлёпанцы.
— Эй, Мозарт, как тебе вот такой костюм? — спросил я у него, когда он закончил возиться с витриной.
Тот внимательно посмотрел на костюм, что я держал в руках, и кивнул. Он уже понял, что надо делать, поэтому молча забрал у меня одежду и сразу же принялся переодеваться прямо возле прилавка.
— Он мне всех клиентов распугает своей голой задницей!.. — начал возмущаться Хартог. — Для кого примерочные придумали вообще?
Что Мозарту, что мне было всё равно. Натянув на себя брюки, мой морфи удовлетворённо кивнул. Они сели почти идеально — были немного длинноваты, но я завернул ему гачи. А вот с курткой вышло не так хорошо. Рукава оказались слишком короткие, чуть ли не до локтя, но Мозарт снова кивнул, готовый ходить и так.
А потом взял и напялил сверху ещё и пончо!
— Слушай, приятель, а вот это лишнее… — начал я, но Мозарт покачал головой, глядя на меня с молчаливой просьбой. Так обычно дети смотрят на родителей, когда чего-то хотят.
Я вздохнул и глянул на его ноги в шлёпанцах.
— И это тоже хочешь оставить?
Ничего не отвечая, он стянул шлёпанцы и надел ботинки, причём на этот раз сделал это с большим удовольствием. Ботинки были ему в пору и очень понравились — это было видно.
— Ладно, оставь себе пончо, если хочешь, — сдался я.
Всё равно он стал выглядеть намного лучше, чем раньше.
— А хозяин? — вдруг спросил Мозарт, окидывая взглядом мою поношенную одежду.
— Мне пока не до этого, — ответил я. — Но спасибо, что беспокоишься.
Мозарт всё больше вёл себя, как человек. Это одновременно радовало и порождало беспокойство.
До конца рабочего дня Хартог ещё пытался продать мне несколько кольчуг, затем — пару париков, чтобы скрыть красные дреды Мозарта, а после этого вытащил из закромов красивый кожаный колчан. Судя по размеру, он предназначался не для человека, а для морфи.
— Вообще-то он не продаётся, но для тебя я сделаю исключение, — многозначительно сказал Хартог.
— И продадите мне его по максимальной цене? — съязвил я тут же.
— Знаешь что, ЛасГален? — Старик вздохнул. — Если бы Мозарт не был таким хорошим парнем, то я б тебе этот колчан даже не предлагал. Но Мозарт заслуживает его. Дай мне за эту вещь всего один чек и забирай.
Хартог протянул мне колчан, ну а я уставился на него в недоумении.
— Один чек?
— Да, всего один чек. Потому что моя матушка завещала мне продать эту вещь только за один чек, а я уважаю её желание. Поверь, это хороший колчан, и другого такого ты не найдёшь.
— Мозарту нравится, — тут же отреагировал морфи.
Я подал Хартогу купюру в один чек, и старик сам надел на Мозарта колчан, перекинув ремень ему через плечо. Причем сделал это так бережно и с большой любовью, будто эта вещь что-то для него значит.
— Она кому-то принадлежала, господин Хартог? — спросил я.
Старик застегнул крепления на колчане и посмотрел на меня.
— Эта вещь принадлежала моей матушке. Она была коллекционером, и у неё был морфи. Всего один. Его звали Александр, и в нём была хорошая душа. Славный был парень. Это его колчан.
Он с грустью улыбнулся, хлопнул Мозарта по плечу и побрёл в подсобку.
Я посмотрел ему вслед и даже удивился тому, как в таком человеке, как Хартог, могло быть ещё что-то, кроме желания обогатиться.
Еле дождавшись конца рабочего дня, я решил быстро заскочить в соседнюю лавку, где продавали накопители. Хоть на косе Годфреда имелся свой накопитель на бессчетное число душ, я всё же
