Фальшивые червонцы - Ариф Васильевич Сапаров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Чернобородый слушал Дим-Дима почтительно и с большой охотой обещал передать все сказанное кому следует. Дело, казалось, сделано, и можно расходиться, не заговори он вдруг о задуманной им террористической акции.
По словам чернобородого, он готов провернуть акцию самостоятельно, не впутывая в нее нелегальную офицерскую организацию. Неплохо бы, допустим, швырнуть бомбочку в коридорах Смольного либо перед окнами цитадели чекистов на Гороховой. За рубежами Советского Союза это должно вызвать огромный резонанс, и весь мир сумеет наглядно убедиться в могуществе антибольшевистского подполья. С собой у него нет соответствующих технических средств, но ревельские друзья обещали полное содействие. Достаточно дать им сигнал, и спустя неделю все необходимое для такой акции будет прислано в Петроград.
— Глупости это! — резко оборвал чернобородого Дмитрий Дмитриевич. — Чистейшей воды абракадабра! Бомбы, милый мой полковник, мы и сами в состоянии раздобыть, в Ревель для этого обращаться не нужно. Но какой от них, спрашивается, прок? Неужто мало нам кровавых уроков прошлого? Комиссары немедленно ответят жестокими репрессиями, начнутся аресты, и вся наша многолетняя работа пойдет насмарку...
— Осмелюсь заметить, уважаемый Дмитрий Дмитриевич, что генерал Кутепов придерживается несколько другой точки зрения...
— Передайте генералу, что он допускает колоссальную ошибку в оценке реальностей здешней обстановки. Впрочем, передавать ничего не нужно, я об этом сам напишу... Террором свалить большевиков нельзя, зарубите это на носу, полковник. А на резонансы Европы нам плевать с высокого дерева. Хваленой организованности большевиков мы обязаны противопоставить свою собственную, не менее надежную организацию подполья — в этом, и только в этом, ключ к решению русского вопроса. Дисциплина нам нужна, а не террор!
— Слушаюсь, Дмитрий Дмитриевич! Вам, конечно, виднее на месте, не смею спорить...
Обо всем вроде бы удалось сговориться с Вяземским — Смирновым. Тем не менее в четко разработанный план понадобилось вносить существенные поправки.
Чернобородый вежливо отклонил предложение Дим-Дима содействовать безопасному его возвращению в Париж. С явным оттенком хвастовства заметил, что друзья у него по ту сторону границы всемогущие и устроят переправу как должно. Чувствовалось, что с отъездом из Петрограда не торопится. Шныряет допоздна возле красноармейских казарм, что-то вынюхивает, что-то высматривает.
На Гороховой было известно, что чернобородый гонец Кутепова из «горячих голов». Это, естественно, вызывало озабоченность. Поди знай, что на уме у взбесившегося беляка! Не хватает еще дождаться какой-нибудь пакости. Отпустишь вражину подобру-поздорову, иначе нельзя согласно условиям задуманной игры, а в благодарность получишь дикую выходку вроде стрельбы на улице или швыряния бомб.
Ради перестраховки решено было ускорить отъезд ретивого полковника. Незачем ему околачиваться в Петрограде, пусть убирается восвояси.
В тот вечер чернобородый ужинал в ресторане «Белая ночь» на Петроградской стороне. Засиделся, как всегда, допоздна, с удовольствием потягивая сладкую вишневую наливочку. Был в превосходном настроении. Заказывал оркестру «Очи черные» и «Гайда тройка», велел снести за соседний столик полдюжины шампанского в презент от неизвестного лица, строил глазки молоденьким женщинам.
Рассчитался он с официантом ровно в полночь. Вышел из ресторана, поискал извозчика и, не найдя такового, поплелся к себе на Васильевский остров. Мурлыкал вполголоса нечто весьма фривольное, слегка пошатывался.
В первом часу ночи с ним приключилась до крайности нелепая и обидная история.
Не успел чернобородый перейти Тучков мост, как из темноты перед ним возникли три дюжих молодца, умеющие управляться со своим делом быстро и сноровисто. Один из них, ни словечка не сказав, приставил ко лбу Вяземского — Смирнова холодно поблескивающее дуло револьвера, а двое других с ловкостью цирковых фокусников молниеносно опустошили содержимое его карманов.
— Караул, гра-а-бят! — попытался воззвать к милиции чернобородый и тут же вынужден был умолкнуть, приведенный в чувство тяжелыми затрещинами. Бельгийский десятизарядный браунинг вызвал похвалу дюжих молодцов, но еще более возликовали они, быстренько обследовав все отделения его бумажника.
— Казенные там бумаги у меня! Верните хоть бумаги! — смиренно попросил чернобородый. На снисхождение дюжих молодцов он не очень рассчитывал, скулил просто так, для порядка. Однако бумаги ему швырнули обратно и даже оставили в бумажнике рублей восемь на мелкие расходы. Вслед за тем он был награжден сильным пинком в зад, и ночное происшествие закончилось.
Подторапливание, как и надеялся Петр Адамович, оказало свое воздействие.
Ранним утренним поездом, едва успев забежать на Шестнадцатую линию, чернобородый почел за благо ретироваться из Петрограда. Настроение у него было кислое, в милицию он, понятно, обратиться не посмел.
До границы с Эстонией любителя ресторанных кутежей сопровождали молодые помощники Петра Адамовича. Держались на почтительном расстоянии, в глаза старались не бросаться. Они же, кстати, осуществили и деликатную ночную процедуру возле Тучкова моста, напомнив чернобородому о суровой действительности.
Бельгийский десятизарядный маузер с запасной обоймой к нему был сдан по акту коменданту Гороховой, а 164 доллара и 209 рублей, изъятых во время ночной операции подторапливания, направили в Госбанк для зачисления по статье «непредвиденные доходы». Копию приходного ордера Карусь со свойственной ему щепетильностью в денежных вопросах подшил к делу.
Дело это, впоследствии изрядно разросшееся, осенью 1923 года было еще тоненьким, едва-едва возникшим, и до конспиративного свидания с генералом Кутеповым предстояло немало потрудиться, осилив чертову прорву подготовительной работы.
Петр Адамович Карусь не сомневался, что обанкротившийся курьер утаит от начальства скандальные подробности своего пребывания в Петрограде. Кому охота изображать себя в глупейшем виде бессильной жертвы налетчиков? Наоборот, логично было думать, что чернобородый усердно приналяжет на расписывание и всяческое подчеркивание позитивных сторон своей миссии, что встречу и беседу с Дмитрием Дмитриевичем Зуевым преподнесет в наилучшем свете.
Беспокоило другое. Как отреагирует на доклад своего эмиссара Кутепов, известный не только авантюрными замашками, но и своей поистине болезненной подозрительностью? Возьмет ли на веру существование в Петрограде тайной офицерской организации или вдруг засомневается?
Свойства характера генерал-лейтенанта Кутепова, этой восходящей звезды контрреволюционного лагеря, не являлись загадкой для чекистов.
Александр Павлович Кутепов был энергичен, дико властолюбив и совершенно неразборчив в средствах для достижения цели. Втайне он мечтал о личном своем диктаторстве, что не мешало ему клясться в верности престарелому Николаю Николаевичу. Короче говоря, это был кандидат в маленькие российские наполеончики, натура тщеславная, одержимая огромным самомнением.
Общую эту характеристику Петр Адамович мог бы дополнить немалым числом любопытных подробностей, составив подробный перечень кутеповских похождений и подвигов. Перечень этот получился бы довольно длинным и
