Повелитель молний (Королевская кружевница) - Джанет Линфорд

Он подошел к звонку и сильно дернул шнур.

– Я не дам вам сечь моего ребенка! – закричала Маргарет, схватив Пэйшенс на руки.

– Тебе необходимо отдохнуть и успокоиться, – повелительно заявил граф.

Послышались торопливые шаги, дверь приоткрылась, и в комнату несмело заглянула горничная. Граф, не глядя, резко махнул рукой.

– Забери ребенка и скажи няне, чтобы ее уложили в постель. Это необходимо после купания в ледяной воде. Затем пришли кого-нибудь одеть ее милость к ужину.

Маргарет хотела возразить, что не будет ужинать со всеми. Но не вымолвила ни слова, не осмелившись противоречить деду в присутствии прислуги. Передавая горничной Пэйшенс, она шепнула ей на ушко, что зайдет попозже, но девочка все-таки заплакала, протягивая ручонки к матери, когда ее уносили прочь.

– Я настаиваю, чтобы она была здесь со мной, – взорвалась Маргарет, как только дверь закрылась.

– Доктор сказал, что ребенок вне опасности, и у тебя нет причины требовать этого, – холодно ответил дед.

– Это не имеет отношения к случившемуся. Я вообще хочу сама воспитывать дочь и заботиться о ней.

– Вздор, она будет жить, как и все, в детской. А сейчас ложись и будь любезна к ужину выглядеть достойно. Тебе придется принять предложение виконта. И изволь надеть сегодня одно из новых платьев, которые мать выбрала для тебя. Чтобы я больше не видел тебя в черном.

– Я еще должна носить траур по Оливеру, – угрюмо выговорила Маргарет.

Граф в бешенстве ударил тростью по полу и направился к шкафу. Маргарет, побледнев, наблюдала, как он швыряет на кровать одно за другим ее платья, понимая, что вынуждена будет подчиниться. Он снова позвонил прислуге.

– Забери все черные платья, – приказал он явившейся на вызов Агате. – Скажи Джону, чтобы он их сжег. И, кстати, скажи ему, чтобы он вычел один шиллинг из твоего жалованья за эту неделю. В воскресенье ты поздно накрыла на стол.

Агата разрыдалась и, уткнувшись в платья лицом, выбежала.

– Платья можно было бы отдать в богадельню, – заметила расстроенная из-за Агаты Маргарет. Она знала, что девушка опоздала, потому что бегала покормить мать, прикованную болезнью к постели, но разве для графа имеет значение, почему нарушен священный распорядок его жизни?

Дед оставил без внимания ее реплику и подошел поближе. Оперевшись обеими руками на трость, он требовательно посмотрел ей в глаза.

– Целый год я ждал этого предложения. Ты не посмеешь опозорить наш титул. – Он продолжил более мягко, убедительным тоном: – Твои кузины слишком молоды, чтобы родить наследника. Ты единственная, кто может выполнить эту обязанность для нашего рода. Если в ближайшее время наследник не появится, королева отдаст наш титул кому-нибудь другому. Или конфискует земли и оставит титул бездействовать. Твоя мать, тетки, кузины будут изгнаны отсюда из-за твоего упрямства. Подумай об этом, Маргарет.

Перед неопровержимостью его аргументов Маргарет на мгновение растерялась, почувствовав, что загнана в угол. Но отчаяние подтолкнуло ее проверить свой последний шанс, и она решилась на уловку:

– Насколько я знаю, королева еще не поставлена в известность. Почему вы думаете, что она одобрит этот брак?

– Это не твоя забота. Я все улажу с ее величеством.

Маргарет заметила легкую перемену в его тоне, едва заметный оттенок неуверенности. Значит, дед действительно еще не спрашивал разрешения королевы и, может быть, она не согласится подтвердить брак. Ободренная Маргарет вызывающе вздернула подбородок и надменно отчеканила, глядя в глаза деду:

– Я не выйду замуж за Роберта, и вы не будете наказывать Пэйшенс. Ничего такого я больше не потерплю.

Дед холодно смерил ее взглядом.

– Если потребуется, я накажу вас обеих.

Он пересек комнату, сдвинул палкой кружева с подушки, затем небрежно стянул ее с комода.

– Вы сомнете кружева! Что вы делаете? Оставьте мою подушку, прошу вас!

– Подушку я забираю в свою комнату, Маргарет, – он жестко смотрел на нее, сознательно нанося удар в больное место. – Когда будешь готова повиноваться, снова можешь плести свое любимое кружево.

Маргарет не могла вымолвить ни слова. Довольный своей победой, граф направился к двери, почти не хромая.

– Жду тебя за столом ровно в семь часов. После его ухода Маргарет без сил опустилась на ковер. Она неотрывно смотрела на огонь, переживая заново все повороты разговора. Больно было признать, что она переоценила свою способность противостоять деду. Но еще больнее было думать, что он ни разу не заговорил с ней тем проникновенным, отеческим тоном, каким разговаривал в своем кабинете с Джонатаном. Для своего деда она была только женщиной, удел которой беспрекословно повиноваться, получая взамен теплую клетку и сытную пищу.

К счастью или нет, она не такая, как ее мать и кузины, и никогда не сможет жить в клетке, будь она хоть золотая. С горечью Маргарет подумала, что дед невольно приложил руку к ее решению покинуть дом, который не стал ей родным, и хозяина, с которым ей никогда не найти общего языка.

Нужно дождаться благоприятного момента и сбежать с Пэйшенс сегодня же.

10

Итак, этот вечер будет последним, который Маргарет проведет в доме деда. Она распрямила поникшую спину и устроилась перед камином поудобнее. Нужно было, как следует все обдумать. Прежде всего, куда ей держать путь…

Она вспомнила, что ее единственная подруга Бертранда со своей племянницей Мари решили перебраться из деревни в Лондон. Поместье Клифтон, окруженное небольшими деревушками, не давало им средств к существованию, так как, кроме семьи графа, некому было покупать их великолепные французские кружева.

Семь лет назад, в панике спасаясь от католиков, выгнавших их из родной Франции, со скудным скарбом, который смогли унести на плечах две слабые женщины, они с толпой беженцев оказались заброшенными в Англию, и неисповедимые пути Господни привели их, в конце концов, в Клифтон. Здесь они встретили только что приехавшую из Дорсета юную Маргарет, подавленную потерей отца и одинокую среди незнакомых людей в новой, непривычной для нее обстановке богатого поместья. Всем сердцем привязалась девушка к старой француженке, жившей в большой бедности, но не утратившей силы духа. А то, что обе оказались кружевницами по призванию, еще больше сблизило их.

Память Бертранды можно было без преувеличения назвать сокровищницей, в которой бережно хранились десятки узоров знаменитого французского кружева и способы их плетения. Открыв в Маргарет врожденный талант и страстную приверженность к ее любимому искусству, Бертранда щедро делилась своими знаниями с девушкой. Это было настоящим счастьем для обеих, в нем они видели провидение Господне. Бертранда начала терять зрение и, если бы не Маргарет, ей некому было бы оставить свое неоценимое наследие, так как Мари, к сожалению, не обладала способностями к рукоделию. Любовь к кружевному делу прочно связала двух женщин – одну на пороге смерти, другую в преддверии расцвета, – и Маргарет всей душой сожалела, что не может жить вместе с дорогой подругой, которой доверялась больше, чем матери.