Беспринципный (ЛП) - Корте Белла Ди

— Мисс Андруцци. — Охранник, который привел меня сюда, привлек мое внимание, назвав фамилию Сьерры. — Располагайтесь поудобнее. — Он указал на комнату, которую было трудно разглядеть сквозь толпу. — Там вы найдете еду и прохладительные напитки. Если вы хотите выпить, мимо ходят официанты, которые могут принять ваш заказ. Что бы вы ни пожелали, не стесняйтесь об этом просить, — он помолчал секунду. — Не беспокойтесь о своей сумке. Если вы потеряете свое приглашение, чтобы забрать сумку, достаточно назвать свой номер. Он у вас — одиннадцать.

Потом он ушел.

Одиннадцать. Мой номер. Да чтоб меня. Значит ли это, что, когда назовут мой номер, придет время… время для чего? Трахнуть кого-нибудь в этой комнате? Мой желудок свело, а к горлу подступила желчь. Мне нужно было выпить.

Я медленно направилась в комнату, где предлагали еду и прохладительные напитки. К счастью, там было не так много народу, как в других местах. Он был в основном заполнен женщинами, которые задерживались вокруг различных пятачков с едой. Лобстеры. Креветки. Икра. Разновидности густых, сливочных супов. Пятачок с мясом, которое человек вырезал ножом. Сотни десертов и конфет. Кофе. Чай. Казалось, здесь было все, чего только могла пожелать ваша душа.

Я хлопнула себя по лбу с такой силой, что раздался громкий хлопок! Потом я втянула в себя воздух, вспомнив, что у меня там синяк.

Черт!

Помнится, как-то раз Кили пригласила меня в один из воскресных дней, редкий для нее выходной, и заставила посмотреть с ней фильм. Речь шла о девочке, которая поменялась местами со своей младшей сестрой, чтобы той не пришлось становиться жертвой за все человечество. Девушке пришлось сражаться, чтобы выжить, в то время как вся страна наблюдала за ней. Я заметила, что это ничем не отличается от выживания в Нью-Йорке, но эта мысль внезапно поразила меня.

Что, если это какая-то извращенная игра?

Кто бы ни был хозяином, он ничего не утаил, в плане финансовых затрат. Я даже представить себе не могла, сколько денег потребуется, чтобы устроить вечеринку такого масштаба. А потом, когда мы нажрались и напились до отвала, — что потом? Мы должны были бы бороться за что-то важное в этом огромном роге изобилия, что-то, что позволило бы нам одержать победу в вопросе выживания?

Это было то, в чем Кили явно преуспела. Она была мастером стрельбы из лука. Моя сестра из совершенно другого мира, а мама была просто офигенной.

А что насчет меня? У меня даже не было при себе того жалкого осколка глиняного горшка, чтобы использовать его в обороне.

Взяв стакан с янтарной жидкостью, я потягивала ее, изучая всех этих женщин в комнате. Никто из них не разговаривал друг с другом. Переглядки. Вежливые улыбки. Но иногда, когда никто не обращал на соперниц внимания, взгляды тех задерживались на потенциальных конкурентках дольше. Оценивающие взгляды. С интересом, кто же был одет лучше. Каждая женщина здесь, казалось, разоделась по случаю. Мы, то есть девушки в комнате и я, выглядели так, как будто принадлежали этому месту.

Однако чего-то не хватало. Нам здесь явно было не место. По крайней мере, не в обычной жизни.

Это витало в воздухе. Никто из людей, находящихся за пределами этой комнаты, не осмеливался войти сюда. Конечно, нет. Если вы не голодаете, вы не беспокоитесь о том, что голодны. Я не думала, что кто-то из этих девушек бездомный как я, но что-то подсказывало мне, что все они тоже играют с дьяволом.

Они изголодались. Девушки находились в постоянном состоянии борьбы или бегства. Они только существовали.

Прямо как я.

Да чтоб меня.

Безумное желание спросить кого-нибудь, что происходит, просто распирало меня изнутри, но вес моего отяжелевшего языка мешал мне сделать это. Казалось, в густо пахнущем воздухе витают невысказанные правила. Никаких разговоров. Никаких вопросов. Вы же читали правила. Вы приняли их. Сейчас. Тсс. Молчите.

Я не читала правил, что ставило меня в крайне невыгодное положение. Я понятия не имела, зачем я была здесь, или что должно было произойти со мной. Все, что я знала, это то, что отчаяние — мерзкая сучка, и когда она царапается ядовитыми ногтями, ты слушаешь эту сучку. Несмотря ни на что, я отделю свое тело от разума, своих эмоций и продолжу жить.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

В каком-то смысле это было выживание наиболее приспособленных. Где бы ни был тот рог изобилия, что бы он ни содержал в своем нутре, я была готова сражаться за него. Единственная проблема заключалась в том, что эти женщины были великолепны во всех отношениях. Это будет кровопролитная война.

Если бы не было конкуренции и нас всех загоняли, как животных, чтобы продать тому, кто больше заплатит… что ж, тогда я не чувствовала себя такой одинокой. Мы все были здесь с одной и той же целью — жить, а не выживать. Раз и навсегда.

Только время покажет, на чьей мы стороне — единства или битвы.

Вошел парень в костюме, с наушником в ухе, направившись прямо к девушке, собирающейся запихнуть в рот слойку с кремом. Оказавшись достаточно близко к ней, он протянул ей руку. Она посмотрела на него, вытерла рот салфеткой, еще раз оглянулась на десерты и взяла его за мускулистую руку. Они повернули направо и через секунду исчезли из комнаты.

Интересно, какой у нее номер и когда настанет мой черед?

Взяв свой напиток и выйдя из комнаты с буфетом, я решила присесть на удобный стул посреди этого хаоса. Смех становился все громче. Двое мужчин передо мной издевались друг над другом, в то время как одна из женщин, которых я видела в столовой ранее, наблюдала за их дурацким поведением. Еще несколько женщин, находившихся в комнате, тоже общались с мужчинами.

Разве нам позволено было флиртовать с парнями, если это был какой-то аукцион? Мне была ненавистна сама мысль о том, чтобы даже попытаться продать себя. Вся эта ситуация была плоха сама по себе, но не продавать же товар до того, как на него сделали ставку? Невозможно. Как я должна была конкурировать со всеми этими королевами красоты?

Вышел еще один парень с наушником, внимательно оглядывая толпу.

Только не я. Только не я. По крайней мере, пока.

Я выдохнула, когда взгляд его глаз скользнул мимо меня и остановился на женщине, смеющейся над двумя парнями. Он подошел к ней, подал руку, и прежде чем увести, она что-то успела сказать обоим парням. На этот раз человек с наушником пошел не направо, а налево. Они с женщиной направились к лестнице.

Ага. Он ведет ее обратно на улицу. Знала ли она об этом?

Через несколько минут то же самое произошло еще с двумя женщинами, которые смешались с мужчинами в толпе.

Каждый раз, когда парень в костюме приходил осмотреть толпу женщин, мой желудок сжимался. Я поставила стакан на мраморную подставку, чувствуя, что мне уже не так жарко. Все это было плохой идеей. Мне было холодно и жарко одновременно, а руки покрылись мурашками. Меня прошиб холодный пот, и я понадеялась, что косметика Сьерры была не из дешевых. Я промокнула испарину вместо того, чтобы сильно тереть, надеясь, что синяки останутся скрытыми еще некоторое время.

Как раз в тот момент, когда я подумала о том, что поход в туалет — хорошая идея, старикан в подтяжках уселся рядом со мной и сказал что-то по-итальянски.

Я отрицательно покачала головой.

— Я не говорю по-итальянски, — сказала я, мой голос был близок к тому, чтобы выдать, как сильно я нервничаю и меня уже начинало мутить.

— Ах, — сказал он почти со вздохом. — Как вы себя чувствуете?

Добрые глаза под стеклами очков впились в мое лицо, и я не почувствовала необходимости лгать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Честно? — выдохнула я. — Не очень хорошо. Это все нервы.

Он кивнул в ответ.

— Я Тито. А вы кто?

— Ма… Сьерра. Сьерра Андруцци.

Его глаза под стеклами очков стали щелочками, и он склонил голову набок.

— Сьерра Андруцци, — повторил он.

— Сьерра Андруцци.

Этот Тито знал, что я не Сьерра. Он внешне не показал своего удивления, что я назвала ее имя, но я просто знала, что он знал. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но в этот момент передо мной появился еще один человек в костюме и с наушником. Он посмотрел на меня сверху вниз, но ничего не сказал.