Беги, Люба, беги! - Лариса Ильина

— По мне — хоть Сильвестр! — отмахнулась подружка. — Все равно швабра!

Вскоре мы оказались недалеко от нашего дома.

— Может, зайдем? — предложила я. — Олег на работе... Выпьем кофе в спокойной обстановке? Заодно покажу этот чертов сервиз.

Лидка кивнула, и мы свернули к подъезду.

— Вот, пожалуйста! — окинув широким жестом комнату, предложила я. — Любуйся! Я ничего не трогала, все стоит, как было.

Подруга прошла на середину и, уперев руки в бока, хмыкнула:

— Ну и ну! Хороший сервиз! — Она подошла ближе и взяла в руки тарелку. — Дорогой, наверное... Смотри, какой тонкий. И не весит ничего! А вино? Французское? Белое? Тоже небось денег стоит! Погоди, Любасик, а ты ведь не пьешь белое?!

Она оглянулась на меня, и я кивнула:

— Точно. Терпеть не могу.

— И Олег это знает?

Я снова кивнула.

— Тогда, выходит, не его работа, — задумчиво процедила Лидка, и в ее взгляде появилось явное огорчение.

Вернув тарелку на прежнее место, она села на диван и, недоуменно моргая, уставилась на золотых амуров. Я присела рядом.

Огорчение подруги я разделяла, поскольку мысли о вине тоже приходили мне в голову. Зачем покупать такое дорогое, если его заведомо никто не будет пить? Однако поводы для огорчения у нас были разные: Лидку печалило, что она ошиблась насчет Олега, я же терзалась от мысли, что неведомый маньяк развлекается не только телефонными звонками, но и гуляет по моей квартире, как у себя дома.

— Но он мог пойти на это ради конспирации! — упрямо тряхнула кудрями Вельниченко, по-прежнему свято веря, что все приключающиеся со мной неприятности исходят исключительно от моего любимого.

Не успела она до конца развить мысль о масштабах коварства Олега, как зазвонил телефон.

— Да?! — торопливо отозвалась я. Слушать Лидкины нападки на мужа было неприятно.

— Любовь Петровна? — задребезжало в трубке. — Рад слышать бодрый голос!

Повернувшись к Лидке, я выразительно вытаращила глаза. В ответ она тоже вытаращилась и вопросительно покрутила у виска пальцем. Я закивала.

— Отдыхаешь сегодня? И правильно! Надо больше о здоровье думать... А что скажешь о новой выставке? — У меня челюсть отвисла. Лидка заволновалась и пересела поближе, тревожно заглядывая мне в лицо. — Чего молчишь?

— Зачем вы за мной следите?-наконец выдавила я.

Псих вздохнул:

— Я за тобой не слежу. Просто я за тебя... беспокоюсь...

— И в чем разница?

— Если бы я за тобой следил, то ты бы обо мне ничего не знала. Улавливаешь?

— Нет, — честно ответила я, оглядывая вибрирующую от нервного возбуждения подружку. — А почему вы за меня беспокоитесь?

— Ты разве не замечала ничего... странного? А ведь у тебя проблемы.

Я покосилась на ангелочков и фыркнула:

— Я на свою проблему как раз сейчас и смотрю...

— Ты о подружке?

— Нет, — сердито отозвалась я, поскольку поняла, что он прекрасно осведомлен о Лидкином присутствии, — о синих тарелках...

— О! — оживился вдруг собеседник. — И как тебе мой подарок? .

Я молчала, сосредоточенно моргая на противоположную стену. Этот парень еще и видит, куда я смотрю? Он приволок сюда сервиз, подсвечники, а заодно приспособил где-то устройство для слежки... Погоди, я женщина тихая, но ты окончательно вывел меня из равновесия!

— Отвратительный сервиз, мерзкие амуры, а вино — настоящая гадость! — отчеканила я, с интересом наблюдая, как по синему от любопытства Лидкиному лицу пошли красные пятна.

Кажется, мое заявление произвело впечатление и на психа, поскольку он умолк. Однако дыхание его отдавалось глухим металлическим перекатом, и я знала, что он еще на связи.

— Жаль... — услышала я, и пусть я провалюсь, если в его голосе не звучало огорчение. — Хотел сделать тебе приятное... Ведь перебито столько посуды...

Он помолчал еще несколько секунд и дал отбой. Я положила трубку. Привычку мужа колотить во время ссор тарелки я никогда не афишировала. И с невероятной досадой ощутила, что испытываю нечто близкое к мукам совести.

— Ну? Что? — выпалила подруга, хватая меня за руки. — Что он сказал? Господи, да говори же!

— Он расстроился, — тихо сказала я. — Ей-богу, расстроился...

— Почему?

— Хотел сделать мне приятное. А я обозвала вино гадостью. Зря я с ним так... Тем более что вина я даже и не пробовала.

Лидка отстранилась, недоуменно хмуря брови. Она долго разглядывала меня, словно пытаясь вникнуть в непостижимую суть моего разума, не смогла и уточнила:

— Погоди, Медведева... Что-то я не пойму... Ты расстроилась из-за того... что он расстроился?

Я задумалась, и сама начиная ощущать абсурдность ситуации.

— И после всего, — нехорошим голосом протянула Лидка, — у тебя хватит совести убеждать меня, будто ты не веришь, что это дело рук Олега? И что глаза у тебя на мокром месте из-за какого-то постороннего придурочного дяди?

Внятного ответа пока не имелось, поэтому я глубоко вздохнула и выступила с дельным предложением:

— Слушай, подруга! Давай-ка пошарим по комнате, поищем, не засунул ли куда этот сукин сын скрытую камеру...

Через полтора часа, стерев со лбов соленый трудовой пот, мы устроились на кухне.. Темы для разговора никак не находилось.

Мы перевернули гостиную вверх дном, пытаясь отыскать камеру, но все было тщетно. Особо тщательно исследовали вражеский сервиз и подсвечник. Даже бутылку вина откупорили. Для верности перетрясли и всю остальную квартиру, однако результат был прежним. Либо мы слишком Глупы, либо никакой камеры не было и в помине.

— Ну, что? — нарушила молчание Лидка и, взяв в руки распечатанную бутылку, заморгала на этикетку: — Ша-то...

— Не мучайся! — нахмурилась я, в ожидании глядя на любимую подругу. В общих чертах я догадывалась, что она сейчас предложит.

Перехватив мой взгляд, Вельниченко скорчила умную физиономию:

— Неплохо пахнет... этот, как его... букет... Может, попробуем?

— А если оно отравлено? — сурово спросила я, впрочем, больше из принципа: бутылка была фирменной, запечатанной со всеми церемониями, включая номер на пробке.

Лидка фыркнула:

— Ерунда! Кому нужны такие трудности? Ему гораздо проще отравить тебя компотом...

— Кому — ему? — рыкнула я, грозно сощурившись.

Ее безосновательные нападки на Олега начали выводить меня из себя.

— Я вообще! — заторопилась Лидка. — В общем.

Минуту-другую мы сердито сопели друг на друга, потом я достала из шкафа бокалы, и подруга разлила мировую, хихикнув при этом:

— Что ж... давай хоть чокнемся перед смертью!

Если вино и было отравлено, то яд был замедленного действия. Прошло полчаса, бутылка опустела наполовину, а мы все еще были живы.

— Слушай, дорогая, — задумчиво протянула я, — прибраться бы тут не мешало... Олег скоро вернется, а квартира вверх дном.

— Да, — не менее задумчиво отозвалась Лидка. — Надо.

Однако мы продолжали сидеть, расслабленно вытянув ножки.

— Я все поняла, — неожиданно объявила подруга, подняв вверх указательный палец. — Он наугад брякнул! А мы два часа, как свиньи, копались...

Я обдумала сказанное и с выводами согласилась. Стало горько. Сколько теперь уборки, и главное, все впустую!

— Выброшу его сервиз к чертовой матери! — мстительно щурясь, сказала я.

Подруга подхватила:

— Правильно! — И добавила: — В мою сумку.

Мы развеселились. И все бы ничего, если б я вдруг не глянула в сторону двери. Там стоял Олег и смотрел на нас с очень странным выражением лица.

— Ой! — пискнула я, одновременно растерявшись и обрадовавшись. — Ты уже дома?

— Глубокомысленное замечание, — отозвался муж, и я сразу догадалась, что намечается очередной домашний междусобойчик. — Мне что, сказать «нет»?

Я глупо улыбнулась, а Лидка, явно раздосадованная внезапным его появлением, развернулась к Олегу вместе с табуретом.

— О-о-о! Здравствуйте, фельдмаршал! Плацдарм для боя готовишь?

Возможно, в другое время Лидкины слова можно было списать на шутку, но сейчас эти двое смотрели друг на друга, словно волки до обеда.

— Ну, конечно! — с издевкой воскликнул Олег, делая вид, что только сию секунду ее заметил. — Вельниченко! С кем же еще может пьянствовать моя дражайшая половина? И чем еще заняться двум порядочным женщинам в свободное время?

Пока Лидка набирала в легкие воздух для ответного выпада, он повернулся ко мне:

— В чем дело? Что здесь происходит? Почему вся квартира перевернута? Что ты моргаешь, как дура? — Я не нашлась что ответить, поскольку выпитое несколько притупило остроту реакции. Хотела убрать бутылку под стол, но Олег рывком перехватил мою руку. — Ты пьешь белое?

И тут произошло то, чего я больше всего боялась. Лидка поднялась с места и, глядя Олегу в лицо, многозначительно хмыкнула:

— Уж какое покупаешь...

Я оцепенела в своем углу, ясно осознав, что на бескрайних просторах нашей маленькой кухни зреет большой скандал. Если не выпроводить Лидку немедленно, начнутся проблемы. Причем львиная их доля достанется мне.