Анатолий Александров - Анастасия Самойленко

А. П. Александров, Г. А. Гладков, А. Н. Косыгин (слева направо) в ИАЭ. 1970 г.

Нина Васильевна пришла в ЛИПАН после того, как расформировали секретариат Берии. Ее как опытную стенографистку «сосватали» сначала самому Игорю Васильевичу, но тот, зная, что у его заместителя Александрова нет секретаря, направил Вялкову к АП. Первые дни на работе Нина Васильевна вспоминала с содроганием: она не понимала, кого имеет в виду Игорь Васильевич, когда говорит: «Позвоните Савке» или «Пригласите Иван Иваныча». Потом «духи» ввели молодого секретаря в курс дела и объяснили, что Савка – это Фейнберг, а Иван Иванычем Курчатов называл Гуревича. Работать стало немного легче. Но тут появился Анатолий Петрович. Первые три месяца они работали молча. Да-да, АП ни разу не обратился лично к Нине Васильевне, только давал ей выполнять какие-то поручения. Конечно, это ввело Вялкову в замешательство. Развеять страхи новой сотрудницы вызвалась жена Александрова Марианна. Она сказала, что АП просто присматривается к своему новому секретарю, но зато когда привыкнет, то совсем не сможет без нее жить. И действительно, впоследствии Нину Васильевну в глазах АП заменить никто не мог. Даже когда Вялковой нужно было уехать на отдых, Анатолий Петрович не всегда одобрял предложенную замену. Пару раз приходилось сдавать путевку и переносить отпуск.

На работе с любимым референтом Н. В. Вялковой

Испытательный срок закончился неожиданно. Александров по какому-то срочному делу отъехал в Минсредмаш (так сокращенно называли Министерство среднего машиностроения) к Славскому. Вдруг в приемной зазвонил телефон. На проводе был Анатолий Петрович, который впервые обратился к своему секретарю по имени:

– Нина Васильевна, Александров говорит. Мы сейчас оформляем протокол, и я нашел в нем ошибку. Здесь написано «комфорка». А я утверждаю, что надо писать «конфорка». Мы даже поспорили на бутылку коньяка. Я сказал, что у меня очень грамотный секретарь, и, как она скажет, так мы и напишем.

– Конечно, вы правы, Анатолий Петрович. Это слово пишется через букву «н».

– Значит, я выиграл. Нина Васильевна, я уже еду домой, а за вами пришлю машину – приезжайте к нам ужинать.

М. Келдыш, М. Курчатова и А. П. Александров в ИАЭ

Так начиналась прочная дружба, которая продлилась всю жизнь. На Пехотной Нину Васильевну ждала Марианна, которая с улыбкой сообщила, что Вялкова отныне стала полноправным членом семьи. Дом Анатолия Петровича покорил референта с первого взгляда. Вокруг было много детей, сама атмосфера на Пехотной подкупала своей теплотой и непринужденностью. После выпитой рюмочки АП признался, что не мог так сразу пустить к себе в душу нового человека, – ему нужно было сначала присмотреться. Вместе с тем Анатолий Петрович очень извинялся за то, что заставил Нину Васильевну понервничать. А вообще АП был прекрасным начальником. Нина Васильевна вспоминала, что он был отличным рассказчиком и слушателем, всегда с готовностью помогал своим сотрудникам и с уважением к ним относился. Точно так же он воспринимал и своих посетителей. Очень часто рабочие разговоры переходили в личные и затягивались на долгие часы. При этом АП никогда никого не перебивал и не останавливал. Поэтому вся работа по тому, чтобы плавно увести собеседника, ложилась на хрупкие плечи его секретарей. Журналы встреч Александрова хранят даже такие необычные записи: «Жежерун мучил АП более трех часов (с 16.55 до 20.15)». И секретари, и посетители понимали, что Анатолий Петрович устал, когда он начинал потирать ладонью свой лысый затылок. Это означало, что встречу пора сворачивать. Для того, чтобы отвести засидевшегося гостя обратно в приемную, разворачивалась целая спецоперация: Нина Васильевна заходила в кабинет АП, вежливо, но твердо объявляла о следующем посетителе, брала под руку увлекшегося собеседника и, занимая его разговором, удалялась с ним из кабинета.

Нильс Бор в Институте атомной энергии (слева Л. А. Арцимович и И. Е. Тамм)

Работу в секретариате Александрова трудно назвать пустяковой. Неподготовленный человек с ней бы не справился. Но Нина Васильевна была из другого теста, как говорится старой закалки, поэтому при ней порядок был образцовым. Вялкова не раз признавалась, что каждый день на работе был сродни боевым действиям и год в секретариате АП надо было засчитывать за три. Помимо своего обычного распорядка: совещаний, приемов и научной работы, Анатолий Петрович находил в себе силы помогать совершенно незнакомым людям, встречаться с журналистами и сценаристами кинофильмов, читать лекции, писать поздравления, готовить тексты своих речей и посещать премьеры в театре! Секретари, которые вели его распорядок, работали, словно на минном поле. Составлять такое расписание было непростой задачей. Приемная АП напоминала одновременно и командный пункт, и кабинет психолога: некоторые посетители приходили и за информацией, а некоторые – просто выговориться, иногда заходили даже за медицинской помощью! С таким ритмом на работе приходилось буквально жить. Собственно, так эти отважные женщины и поступали. Поэтому в шкафчике на всякий случай всегда лежал комплект одежды и сменной обуви.

На службу АП приходил всегда вовремя, того же ждал и от своих референтов. Но во сколько бы он ни пришел, в приемной его ждал с десяток посетителей. С еще большей щепетильностью, чем к пунктуальности, Александров относился только к документам. Он мог часами сидеть над бумагами, ведь подписывать «за просто так» было не в его правилах. К Анатолию Петровичу поступали документы из четырех разных источников: от ИАЭ, где он был директором, из АН СССР, где он был президентом, как члену ЦК КПСС и как депутату Верховного Совета. После очередной партии бумаг АП, поглаживая свою голову, говорил секретарю: «Не понимаю, как она у меня не лопнет от такого количества прочитанного».

После смерти Игоря Васильевича Курчатова Анатолий Александров возглавил Институт атомной энерии. Он тяжело переносил утрату близкого друга и долго не хотел занимать его кабинет: «Там еще живет дух Игоря Васильевича». И неизвестно, сколько бы еще АП оттягивал переезд, если бы не вмешалась бывший референт Бороды Татьяна Сильвестровна. Она так не хотела уходить на пенсию и оставлять любимый институт, что попросила Нину Васильевну взять ее к себе. Женщины решили брать АП штурмом. Он без возражений согласился работать с секретарем Курчатова, у которой за плечами был колоссальный опыт, и даже не против был переехать. С условием, что все оставят, как при Игоре Васильевиче.

Что уж говорить, работать с Анатолием Петровичем было непросто, но удивительно интересно. Нина Васильевна вспоминает – АП всегда был настолько занят, что часто не успевал поесть. Однако по пятницам, когда он целый день посвящал делам института и находился под неусыпным контролем своего референта, такого произойти не могло:

«Анатолий Петрович любил яичницу, и по пятницам я ее готовила. Предварительно проконсультировалась с врачом, ведь это калорийное блюдо, но она заверила, что это пойдет АП только на пользу. Я наивно полагала, что никто на этаже о традиционной яичнице не знает. Но традицию вычислили по запаху. Часам к двум в маленькой кухоньке рядом с кабинетом яичница была готова. К главному блюду полагался сладкий чай и бутерброд с сыром. Однако заставить АП пообедать было нелегко. Однажды, после десятого напоминания, он сказал, что у меня начал портиться характер, потому что я все время говорю ему про еду. Но все же соглашался – от яичницы было трудно отказаться».

Сорок лет провела Нина Васильевна рядом с АП. И она, как никто другой, знала, насколько работа в институте была дорога Анатолию Петровичу.

Дежурный по науке

Судьба Александрова – члена Академии наук – тесно связана с «Атомным проектом». Члена-корреспондента он получил за работы по размагничиванию, а вот академиком стал в 1953 году уже за реакторы, лодки и прочие атомные дела.

С выборами в академики связана интересная история. Вокруг каждой кандидатуры всегда идет бурное обсуждение, ведь принять «кого попало» в круг элиты советской науки просто немыслимо! Поэтому загадочная фамилия «Александров» тут же обросла догадками. Одни думали, что это великий специалист по полимерам, другие отвечали, что это тот Александров, который занимался размагничиванием. Третьи, не скрывая скепсиса, утверждали, что достоин звания академика только один Александров, и он специалист по диэлектрикам. К удивлению собравшихся, за все три направления отвечал один-единственный Александров. Более того, на голосовании никто не знал, чем этот самый ученый занимается сейчас. Но знать этого никому и не полагалось, ведь для всех «секретников» существовала специальная процедура «зачисления в академики»: ни Харитон, ни Курчатов, ни Александров не предоставляли письменные отчеты о своей работе. Их до сих пор невозможно найти в архиве РАН. Анатолий Петрович в жизни академии участвовал исправно, но без сильного энтузиазма. Активные роли он предпочел оставить более амбициозным и не планировал серьезно заниматься общественной работой. Но судьба, как и в тот раз с «Атомным проектом», распорядилась по-другому.