Черная Луна - Андрей Ливадный

Денис вздрогнул. На мгновение он ощутил дурноту, словно слишком много крови прилило к голове, но длилось это только секунду, не больше. Слова Дорохова внезапно превратили его смутное, едва осознанное беспокойство в четкий, свершившийся факт.

Чудес не бывает. Он действительно погиб на «Европе».

Значит…

Значит, те голоса, что он слышал из-за стены плотного мрака, и есть реальность. Не бред, не паранойя травмированного сознания, а реальность…

— Что со мной сделали? — спросил он, не поднимая глаз и хмуро глядя себе под ноги на клепаный металлический пол отсека.

Вопрос повис в воздухе.

Денис не решался поднять голову, не желая увидеть сочувственный взгляд старого генерала, а тот, видимо, силился подобрать нужные слова, чтобы не убить его сразу…

— Война… — Это слово прозвучало в тишине отсека, как тяжкое проклятие. — Ты действительно умер, лейтенант, но наши медики вытащили тебя с того света.

Тебе повезло…

— Повезло? — Денис вскинул голову. — Кем я стал?

— Не понимаю… — Дорохов старался говорить спокойно и бесцветно, но Денис уже понял все и потому отчетливо услышал фальшь в голосе своего нового начальника. Тот явно сочувствовал ему, но какого черта?!

— Кого из меня сделали?! — повторил Велехов, слегка привстав. О субординации он не думал, да и о последствиях тоже. Сейчас его занимал только этот, раздувшийся до огромных размеров вопрос.

— Сядь! — резко осадил его Дорохов. Денис продолжал приподниматься.

— Говорю — сядь! — Тяжелая рука Дмитрия Алексеевича легла на плечо Дениса. Генерал встал, прошел по тесному пространству отсека и остановился около него.

— Прежде чем я начну отвечать на твои вопросы, Денис, запомни одно — ты все еще офицер. Война продолжается, планеты горят, весь мир полетел к черту! — Голос старого генерала дрогнул. — Ты на борту крейсера «Игла», которым командую я. Лейтенант Велехов включен в состав секретного спецподразделения, которое подчинено также мне. Никто не отменял ни войны, ни твоего долга, как человека и солдата. Просто время такое… — он запнулся, подбирая слово, — мерзкое, неправильное, что ли. Вот и выходит все не по-людски… — Дорохов вернулся к столу и сел, тяжело опершись о столешницу. — А теперь валяй, спрашивай. Отвечу все, что знаю…

К этому моменту Денис уже успел пережить в своем сознании короткий кошмар. Кровь понемногу отхлынула от лица.

Он умер… Потом его воскресили…

— Кто я такой? — глухо и хрипло спросил он, удивляясь, как тяжело выходят слова из пересохшего горла.

— Человек, — не колеблясь ответил Дорохов, — Будь рядом больше спасательных кораблей, ты бы и не умер.

— Кто меня спас?

— Беженцы. Те, кто отвалил от «Европы» на шлюпках. Они вернулись сразу же, как только закончился бой. Все время висели рядом на гипердрайве. Подбирали всех, кто подавал надежды на реанимацию. В том числе и тебя. Декомпрессии легких у тебя не было, так что — легко отделался.

Денис машинально кивнул. Звучало правдоподобно.

— А потом? — решился уточнить он.

— Потом тобой занимались военные нейрохирурги. Юридически ты был мертв, и потому твое тело включили в список на формирование спецотряда.

— Что это значит? Из меня сделали зомби?

— Брось ты нести чушь! — взорвался Дорохов, для которого это слово прозвучало слишком резко и отвратительно. — Я не знаю, как тебя назвать, Денис… — внезапно понизив голос, добавил он. — При реанимации тебе имплантировали под черепную коробку некоторые электронные системы.

— Хороша реанимация, — огрызнулся Денис, мучительно переваривая услышанное.

— Плоха или хороша, но ты живой и снова в строю. И тебе предстоит принять участие в операции по зачистке Черной луны.

— Это еще где? — мрачно осведомился Денис.

— В космосе. На нейтральной территории. Странная такая система, — Дорохов в задумчивости потер небритый подбородок. — Три планетоида в розетке, без звезды, крутятся вокруг единого центра масс. Там был секретный космодром Альянса, который мы смели с орбиты ко всем Шиистам, но они изрыли всю луну, соорудив глубинные коммуникации. Вся поверхность сожжена, сплошной шлак, а внутри еще сидят какие-то ублюдки и время от времени шарахают ракетами по нашим системам. Точки старта мы давим, но это — мышиная возня. Нужно вычислить их гнездо и уничтожить раз и навсегда. Вот тут и нужны такие, как ты. Мы уже потеряли один крейсер, пытаясь десантироваться… — угрюмо признался Дорохов. — Шарахнули по нас нервно-паралитическим полем — и все… амба. Полегли ребята. Вытащили человек десять, и все как один невменяемы.

— А я? — задал Денис резонный вопрос.

— Ты пройдешь, — убежденно ответил Дорохов. — Для того и ковырялись нейрохирурги. К тому же вас будет целый взвод.

— И все, как я?

— Кто как… — насупился Дмитрий Алексеевич. — Приятного не увидишь. Некоторых собирали по частям… из того, что осталось!.. — жестко закончил он. — Война, Денис… Война и кровь… Наш бортовой медике лучше тебе объяснит, а я, извини, не специалист!

От Дорохова Денис вышел совершенно одуревший, разбитый и злой.

Попав в коридор, он прислонился к холодной, чуть подрагивающей стене и закрыл глаза, пытаясь унять бьющую по телу дрожь…

«Зомби!.. Киборг!.. Урод!.. Недочеловек!..» — орало воспаленное сознание, издеваясь само над собой.

Он машинально поднял руки и сильно прижал ладони к вискам.

«Заткнись!.. Заткнись!..» — мысленно кричал он, но легче не становилось.

Он слишком ясно представлял, что с ним сделали.

Очертания двух фигур, склонившихся над его безвольным телом, становились все явственнее, словно кто-то, издеваясь, прорисовывал их черты в сознании Дениса.

Вот один из них нажимает сенсор на парящем подле его головы миниатюрном пульте, и тонкий гибкий манипулятор тянется внутрь его черепной коробки, удерживая в своей лапке микрочип. Несколько секунд он копошится там, в ЕГО МОЗГУ, а потом выныривает из пульсирующего оголенного скопления нейронов уже пустым и окровавленным…

У Дениса вдруг появилось тошнотворное ощущение того, что он чувствует все эти электронные дополнения под своим черепом. Маленькие, давящие изнутри центры боли…

Так можно было запросто сойти с ума.

Он должен был успокоиться. Убедить себя в том, что трепанация черепа не столь уж и великая цена за вновь обретенную жизнь.

Он заставил себя отнять ладони от пылающих висков и открыть глаза.

Ты живой… Живой и нормальный…

Переборка напротив уже не дрожала, а ее серый фон не плыл перед глазами.

Стих и утробный гул, что прорывался сюда вместе с вибрацией из недр космического корабля. Очевидно, закончился какой-то маневр, быть может, «Игла» погрузилась в «гипер» или поднялась из него.

Денис слушал внезапную тишину, охватившую корабль. Она не была полной, гробовая тишина вызвала бы в нем неосознанную тревогу, а эта, наоборот, успокаивала. В ней сплелось воедино множество тихих, едва слышных звуков: характерное посапывание насосов регенерации, тихий, почти неуловимый высокочастотный присвист работы силовых установок, басовитый, монотонный, стушеванный множеством звукопоглощающих переборок вой генераторов искусственного тяготения…

Корабль жил. Он выполнял задание вне зависимости от мук и желаний какого-то там лейтенанта Велехова.

Шла война. Жестокая, кровавая и беспощадная.

Денису внезапно стало совестно, неудобно перед самим собой. Ведь его вырвали из лап смерти, вернули жизнь, а он психует, как зеленый новобранец перед боем. И все же мысли оставались тяжелыми, они ворочались в голове, как булыжники, давили, словно он подсознательно ощущал постоянную угрозу со стороны, какую-то диктовку чужой воли, как будто его вели по заранее уготованному лабиринту, отклоняя то в одну, то в другую сторону, что создавало иллюзию свободы, а на самом деле он лишь строго следовал по намеченному кем-то маршруту, потому как иного пути просто не было…

Ему вдруг нестерпимо захотелось вернуться назад, войти к генералу и еще раз взглянуть в его глаза, спокойные и усталые. Но, естественно, Денис не поддался этому дурацкому желанию.

Он повернулся и пошел прочь, вдоль плавно изгибающегося коридора.

Ему очень много нужно было осмыслить, принять в своей душе. Со стороны могло показаться, что этот молодой офицер с осунувшимся лицом и глубоко запавшими глазами — просто слюнтяй, но на самом деле все обстояло далеко не так. Велехов не раз рисковал своей жизнью, и все, кто летал с ним, знали: Денис — не трус.

Просто он привык сначала думать, а потом делать. Так воспитали его родители, оставшиеся на далеком Кьюиге. Они с детства внушали ему, что разум — это основной инструмент выживания. Будучи маленьким, Денис не всегда мог постичь мудрость и тайный смысл таких наставлений, и только повзрослев, попав в водоворот жизненных проблем, он ясно осознал правоту родителей.