Книга Мирдада. Необыкновенная история монастыря, который когда-то назывался Ковчегом - Михаил Найми

— Химбал в беде. Он к нам бы обратился за помощью, но от стыда не может он сюда направить стопы. Так помоги ж ему ты, Абимар.

Абимар вскоре вернулся с Химбалом. Тот шел в слезах.

МИРДАД: Подойди ко мне, Химбал.

Ах, Химбал, Химбал! Смерть твоего отца снедает горем сердце тебе и превращает в слезы кровь. Что б делал ты, коль вся семья твоя погибла? Когда же все отцы и матери, все братья и все сестры отбудут в мир иной, и ты не сможешь дотронутся до них, увидеть их, тогда что делать будешь ты?

Химбал: Да, Мастер. Отец мой умер мучительною смертью. Вол, которого недавно он купил, вспорол ему живот и череп раздробил ему. Мне сообщили только что. Горе мне. Ах, горе мне.

МИРДАД: И умер он как раз тогда, когда, казалось бы, удача повернулась к нему лицом.

Химбал: Да, Мастер, это так. Истинно так.

МИРДАД: И смерть его терзает тебя еще и потому, что вол был куплен на деньги, что ты ему послал.

Химбал: Да, Мастер, это так. Истинно так. Кажется, ты знаешь обо всем.

МИРДАД. А деньги те были ценой любви твоей к Мирдаду.

Наронда: Химбал больше не мог говорить и разразился слезами.

МИРДАД: Отец не умер твой, Химбал. И форма, и тень его не умерли. На самом деле, умерло лишь ощущение твое той формы и той тени. Ведь бывают формы настолько тонкие, а тени столь прозрачные, что грубое людское око их вряд ли сможет различить.

Тень кедра, растущего в лесу, не та же, что тень кедра, в мачту превратившегося иль в колонну в храме, или подмостками для виселицы ставшего. На солнце кедр отбрасывает не ту же тень, что при луне, или при звездах, или на розовой заре.

И все же, кедр, как он ни изменился, все кедром остается, хотя все остальные кедры в лесу не признают его.

И гусеница сможет ли сестру узнать, когда она томится в коконе? А кокон шелковый поймет ли, что бабочка когда-то им была?

И семечко в земле узнать ли сможет родню свою, что колосится в поле?

А пар или вода морская смогут признать сестер и братьев в тех снегах, что горные вершины покрывают?

А может ли Земля узреть родную душу в том метеоре, что пронзает Космос, покуда не обрушится он с неба?

Узнает ли дуб в желуде себя?

Отец твой ныне пребывает в свете, и этот свет слепит глаза твои, и форма его ныне такова, что ты его не узнаешь, а потому считаешь, что твоего отца уж больше нет. Материальная Часть человека, где б ни была она, какую форму бы ни принимала, будет тень отбрасывать всегда, пока не растворится в свете Части Божественной.

Дерева кусок, будь он зеленой веткою сегодня, доскою — завтра, он деревом останется, а тень и форму он изменит лишь тогда, когда сгорит в огне. И человек все ж будет человеком, когда и жив, и мертв, покуда Бог не поглотит его, покуда не поймет он своего единства. Этого, однако, нельзя достичь за малый промежуток, достаточный лишь веки чтоб смежить, который люди жизнью называют.

Все Время — это время жизни.

Нет остановок и начал во Времени. И так же нет в нем и караван-сараев, где путник мог бы отдохнуть.

Время — непрерывность, перекрывающая сама себя. В нем задние ряды смыкаются с передними. Ничто не кончено и не прекращено во Времени, ничто не начато.

Время — колесо, вращаемое чувствами. Лишь ими установлен в Космосе круговорот.

Сезонов наблюдаете вы смену и мните — переменам все подвластно. И все же признаете вы, что сила, что начинает время года и его заканчивает — все одна и та же.

За ростом вновь последует упадок, и малодушно вы его концом зовете всего, что выросло. Но все же признаете, что сила, заставляющая нечто расти и разрушаться, не растет и не спадает.

И силу урагана с легким бризом сравнив, вы говорите: она больше. Но все же признаете вы, что тот, кто правит ветром, навевает бриз, сам никуда не носится, как буря, и не витает вместе с легким бризом.

Как легковерны вы! Как поддаетесь на, уловки ваших чувств. Куда же подевалось воображенье ваше? Ведь только с ним вы сможете увидеть, что перемены, в которых вы убеждены, — лишь ловкость рук, обман.

Как может ураган быстрее бриза быть? Не бриз ли даст начало урагану? И разве ураган в себе не носит бриз?

Вы, те, кто по земле шагает, как отмеряете вы расстоянье, которое прошли, шагами, милями? Гуляете ли вы или бежите, Земля несет вас скоростью своей. Ваша скорость равняется и скорости Земли. Но Землю ведь несут тела другие, и скорость ее та же, что у них.

Медлительность — начало быстроты, а быстрота несет медлительность на крыльях. Медлительность и быстрота неразделимы в любой момент, в любом Пространства месте.

Как судите, что рост есть рост, а угасанье — это угасанье, и что одно напротив есть другого? Ведь все, что на земле произрастает, сидит в разрушенном. Все разрушается лишь потому, что создается что-то.

Ведь вы растете, постоянно угасая, а разрушаетесь вы из-за роста.

И разве умерший живым не дарит почву? Разве живые не хранят в себе умерших?

Рост — разрушения дитя, а разрушенье — роста, Жизнь — Смерти мать, а Смерть есть матерь Жизни. В том истина, что все они едины в каждой точке Времени, Пространства. В том истина, что ваша радость жизни и роста настолько же глупа, сколь горе смерти, разрушенья.

И почему вы Осень временем зовете созреванья? Я говорю вам, зреет виноград зимой, хоть это дремлющий всего лишь сок, что видит сны в вине, и зреет он весной, когда нежнейшей изумрудной гроздью вдруг расцветет лоза, он зреет летом, когда, янтарным наливаясь соком, горит под поцелуем Солнца.

И коль в любом сезоне заключены другие три, то истина суть в том, что все они сливаются в одно в любой момент, в любом Пространства месте.

Обманщик — время, люди — простофили.

Как белка в колесе, сам Человек, придумавший круговорот Времен, так увлечен движеньем, что больше он не верит, что сам он вертит колесо, и не находит времени, чтоб ход Времен остановить.

Как кошка, что точильный лижет камень и верит в то, что кровь течет из камня, так Человек сам слизывает кровь с обода времен и поглощает плоть, разодранную спицами, и верит, что это кровь и плоть Времен.

И Космос колесо Времен вращает. На ободе его найдется все, что могут чувства воспринять, они не могут воспринять ничто в отрыве от Времени, Пространства. Потому все продолжает исчезать и появляться. То, что исчезает для одного — явится для другого. То, что один поднимет вверх — другой опустит вниз. То, что может казаться днем одному — другому будет ночью.

Едина дорога Жизни и Смерти на ободе Времен. Движение по кругу никогда не кончится, себя не исчерпает. И каждое движенье в мире есть движенье в круге.

И что же? Человеку никогда от круговерти не освободиться?

Освободится он! Ведь человек — наследник святой Божественной Свободы.

Пусть колесо вращается, но ось его статична.

Бог есть ось. Хоть все вращается вокруг него во времени, Пространстве, все ж сам он всегда вне времени и вне пространства, в покое пребывает. Хоть все создано его единым Словом, все ж Слово это — вне времени и вне пространства, так же, как и Он.

Где ось — там и покой. Где обод — беспокойство. Что выберите вы?

Говорю вам, переместитесь с обода вы колеса Времен туда, где ось его, освободите себя от тошноты вращенья. Пусть Время вертится вкруг вас, но вы же не вращайтесь вместе с ним.

Глава 19

Логика и вера. Самоотречение — это самоутверждение. Как остановить колесо времен. Рыдания и смех

Беннун: Проста меня, Мастер, но твоя логика приводит меня в замешательство своей нелогичностью.

МИРДАД: Не мудрено, Беннун, что ты «судьей» зовешься. Прежде, чем вынести вердикт, ты хочешь разобраться во всем логически. Так поступаешь ты. Но разве ты не понял: единственная польза от Логики есть в том, чтоб от нее освободиться и в сердце своем Веру отыскать, а через Веру — Пониманье обрести?

Логика — незрелость, сплетающая сеть из паутины, в те сети поймать она желает бегемота знаний. Когда же Логика достигнет полноты, она в сетях своих запутана сама, и в веру здесь она переродится, а вера — то же знание, но глубже.

Логика — костыль для инвалида. Для быстроногого является обузой, а для летающего — неподъемным грузом.

Логика — в безумстве Вера. Вера — Логика, что полноты достигла. Когда же твоя логика достигнет расцвета, ты перестанешь говорить о ней, Беннун.

Беннун: Чтобы переместиться с обода Времени на ось колеса, мы должны отказаться от себя. Может ли человек отречься от собственного существования?

МИРДАД: Для этого должны вы отречься от себя того, кто Времени игрушка, и утвердить Себя того, над кем не властно Время.

Беннун: Может ли отрицание одного себя стать утверждением другого?

МИРДАД: Да, отречься от себя — то значит утвердить Себя. И если кто-то умирает для перемен — рождается для неизменности. Но большинство живет, чтоб умереть. И счастлив тот, кто умер, чтобы жить.