Паутина. - Александр Конторович

— Не паясничайте! — клиент грозно нахмурил брови, но, наоборот — вышло скорее смешно. — Узнаю знакомую пропаганду — так ещё в старые времена людям голову морочили!

— Ну, вам, судя по всему, заморочить не удалось — вовремя уехали. Надо полагать, этим и спаслись.

Погонин смотрит на меня тяжелым взглядом.

— Да ты откуда взялся, такой болтливый?!

— С тех ворот, что и весь народ. Посмотрел я на ваши речи… и вопрос у меня есть. Можно?

— Ну… попробуй…

Топот ног.

Оглядываюсь назад — опаньки! А народу-то прибавилось… из боковых дверей повылазило ещё человек пятьдесят. Хреновастенько…. Через такую толпу я не пробьюсь. У входной двери мелькнул силуэт Мишунова — ну, хоть он-то ушёл!

Ладно… потянем ещё время.

— Вы говорите, что воспринять новые идеи способны только пять процентов населения. Так?

— Так! — кивает оппонент.

— А почему не десять или пятнадцать, например? Откуда такие данные, позвольте полюбопытствовать?

— Наука… — глубокомысленно изрекает говорун. — Телепузикам не понять… в это надо верить!

— Хм… ладно, а что будет с остальными? Теми, кто в это число не попадёт? Они-то как жить будут?

— Ну, — пожимает плечами мой оппонент, — свиньи в хлеву тоже живут… им даже нравится! Хавай жвачку, да лежи в грязи… Это, милейший, их собственные проблемы — коммунарам они безразличны!

— Постойте, но ведь среди них могут быть и их же родители, близкие… с ними как?

— Еще Маркс сказал — у пролетария нет отечества! А у коммунара не может быть таких родственников. Его близкие — это товарищи по духу!

Окружающая толпа одобрительно гудит.

— Ага, стало быть — чужие?

— Ну да! — снисходительно усмехается он.

— Тогда, отчего вы требуете у них деньги? Они же — чужие люди!

— Классиков читать надо! — назидательно поднимает палец вверх Погонин. — Сказано же — капитализм сам продаст коммунистам веревку, на которой его же и повесят!

— Так то ж капитализм! Родители-то здесь при чём?

— Вы сюда провокаторствовать пришли? — подозрительно щурится оппонент. — Так с подобными типами у нас разговор короткий!

— Ладно… Бог с ней, с родней. А вот промышленность вы как поддерживать будете? Те же города, вроде этого, содержать? Тут ведь народу надо будет — все ваши коммунары, не разгибаясь, пахать будут с утра до ночи!

— Города отомрут! И промышленность ваша нам не потребуется!

— То есть? — озадаченно чешу в затылке. — Это как? Ни воды, ни металла… я уж про электричество и не говорю, нефть та же…

— Вода — в реке! Металл — а на Китай взглянуть слабо?! Они и в деревнях выплавляли всё, что требовалось!

Я аж поперхнулся.

— Э-м-м… А электричество?

— В окно взглянуть лень? Про атмосферные электростанции слыхивать приходилось? Мачту поднял — и качай!

— Что?!

— Электричество, — снисходительно усмехается говорун.

— Ага… — внимательно оглядываюсь по сторонам и иду к окну. Оппонент провожает меня удивленным взглядом, но, несколько поколебавшись, следует за мной. Выглядываю в окно.

— Чего ищем? — подозрительно спрашивает он.

— М-м-м… у вас к дому провода подведены, вон они! — указываю рукой. — Что ж вы себе такую станцию до сих пор не поставили?

Молчание…

— Да и как вы собираетесь от противников своих отбиваться? Неужто думаете, что они просто так согласятся на то, чтобы их в девяносто пять процентов записали? Вас попросту с лица земли сметут — что вы сделаете с армией?

— Армия… — презрительно усмехается Погонин. — Наймиты денежных мешков — они ничто против вооруженного народа! Вспомните революционную Францию — французы ухитрились разбить всех своих соседей! А там были великие полководцы, не сумевшие противостоять ярости вооруженного народа!

— Да? Наполеон, между нами говоря, генералом был! И анархию в армии не вводил!

— А! Так вы и сами из этих… из сапогов… то-то я чую — портянками потянуло!

— Да, я офицер и этим горжусь! А вам что — кто-то из солдат мозоль любимый оттоптал, что вы так их не любите теперь?

— Хех! Предатели родины — за что их любить? Всех — на фонарь!

У меня аж кулаки зачесались — так бы и двинул! Но… сомнут. Просто ногами забьют, ничего больше не успею.

— Это кого ж мы все предали? И когда?

— А власть советскую! В девяносто первом предали, да и в девяносто третьем отличились! Что — не было этого?! Знамя власовское подняли, да под ним маршируете! Всех вас вешать надо! — он даже зубами заскрежетал.

— Так-так-так… с этого момента — поподробнее. Кого, говорите, мы предали?

— Советскую власть!

— Ага… А она, простите, тогда была?

— Вы чё, с дуба рухнули? Не помните, куда все ходили свои проблемы решать?

— Не помню. И куда же?

— В райисполком — куда ж ещё! Советская власть — или вам ещё какой-то нужно?

— Угу… то-то там и ответили соседу моему, в Афгане ногу потерявшему, когда он за льготой положенной туда пришел… Мол, я вас туда не посылал! А чего стоит власть, что от своих солдат отрекается? Как голову класть — ты первый. А все прочее — не про твою честь!

— Ерунда! Рядовой случай!

— И впрямь — рядовой, так по всей стране было. За эту власть мы должны были голову положить? Или за небожителей из райкома партии? Супротив своего замполита — слова дурного не скажу! Кому хошь глотку перегрызу! Он Витьку Грохольского из-под огня на себе выволок. Сам пулю схлопотал, но его вынес! Так он в высоких кабинетах и не заседал! А в Вильнюсе — когда Горбач от «Альфы» отрекся — мол, знать не знаю, кто это там у вас наколбасил. Он что — не глава советской власти был?

— Чушь! Пропаганда!

— Да вы глаза разуйте — он и сам про это не раз говорил! Мол, армия сама творит незнамо чего, а я тут и вовсе не при чем. Его мы должны были защищать? Никто, ни один деятель властный, нас всех тогда не поддержал! А все — народные избранники, видные деятели советской власти!

— Так и не за что!

— А как аукнулось — так и откликнулось! Отреклись эти чинуши от народа. И от армии отреклись! За кресло теплое, да за бабло жирное страну продали. Кого защищать надо было? Партию? В ЦК, опосля указа президентского, уже наутро весь народ разбежался!

— Верховный совет защищать надо было!

— Так и он тогда Ельцина поддержал! И ничего плохого в произошедшем не увидел. С кем воевать мы были должны? Кого на трон поднимать, коли с него так никто и не уходил? Все на месте остались, ничего у них не поменялось! Больше власти стало — это да… Были у нас энтузиасты — один свой корабль поднял, власть в городе взял, городскую верхушку — под замок. Трое суток просидел — ничего не происходит. Все тихо-мирно идет, жизнь ни на грамм не изменилась. Отослал кучу телеграмм — тишина… Никому ничего не нужно, всех все устраивает. Выпустил всех, увел моряков назад — снова тихо. Никто этого и не заметил… так и уволился, в полном недоумении. Ему и слова не сказали…

— Вы присягу нарушили!

— Когда это? Страна — на месте осталась, никакой враг на неё тогда не лез. Да, «друзья» поразбежались — так про то и в старой Конституции запись имелась — мол, можете уйти, коли вместе жить невмоготу. А желающих влезть — и тогда хватало и сейчас… Однако ж — тогда не сунулись! Нас побоялись. Выполнили мы свой долг!

— Мировое общественное мнение…

— Да бросьте вы чушь молоть! Когда это данное «мнение» чего-то решало?

Погонин смотрит на меня с ненавистью. Мог бы испепелять глазами — от меня бы кучка пепла сейчас осталась.

— Вы под власовское знамя встали!

— Вообще-то — под русское. Задолго до этого типа созданное. Вы сюда пешком ходите, или на машине приезжаете?

— На машине… а в чем дело?!

— Так на них сейчас всякие мерзавцы ездят… бандиты, насильники…

— Не забывайтесь! Я не бандит! Мало ли, на чем они там ездят…

— Угу. Оттого, что машину бандиты используют — честный человек, севший в неё, сам бандитом не становится. Так и здесь. Если один предатель самовольно знамя российское поднял — оно в святости своей ничуть не пострадает! И символом предательства от этого не станет.

Так, похоже, что я чуток перегнул палку. Мой оппонент понемногу начинает багроветь — довел я его своими вопросами. Глядя на него, начинает заводиться и толпа. Они ещё пока не всё просекли, но то, что их вождя макают мордой во что-то неприятное, поняли. Ещё чуток — и они меня сомнут. Пока есть время, надо уходить. Но, как?

— Да и потом… — снова обращаюсь я к Погонину. — Вот вы говорите, власовское знамя, мол… А отчего ж вы это знамя у себя на доме вывесили?

— Где?! — вскидывается он, в буквальном смысле этого слова, на дыбы.

— Да вот же! — протягиваю руку. — Показать?

И не дожидаясь ответа, иду вперед, к выходу. Ничего не понимающая толпа, так и не получив пока внятного указания, расступается в сторону, освобождая проход. Не столько мне, сколько своему вождю, который топает следом.