Молодые волки - Александр Белов

Дверь в его комнату была открыта, причем постель имела совершенно нетронутый, можно сказать – девственный вид. Космос сделал еще несколько осторожных шагов и заглянул в гостиную. И озадаченно присвистнул.

На маленьком диванчике, свернувшись в клубок, безмятежно спал Белов. Могучий алкогольный дух, исходивший от него, и несколько пустых бутылок под столиком однозначно свидетельствовали – его друг напился. Космос склонился к спящему и схватил его за грудки. После энергичной встряски Саша разлепил глаза и кое-как, еле ворочая языком, рассказал другу о том, что здесь произошло. Из его невнятных и путаных объяснений Космосу не без труда удалось уяснить следующее.

После его ухода Саша пропустил еще пару рюмок для храбрости и перешел к решительным действиям. Судя по всему – даже слишком решительным. Лена, и до этого подозревавшая в странном дне рождения что-то неладное, мгновенно раскусила иезуитский план Белова. Низость и коварство его замысла поразили ее до глубины души. Между ними вспыхнула короткая, но бурная ссора, закончившаяся звонкой оплеухой, которой Лена наградила грязного интригана. После этого девушка в слезах покинула профессорскую квартиру. Оставшийся в одиночестве незадачливый соблазнитель не придумал ничего лучшего, чем залить горечь неудачи лошадиной дозой спиртного.

Вот теперь все было более или менее ясно. Космос отпустил Белова – тот сразу же завалился обратно на диван, – и снял телефонную трубку.

– Тетя Тань, здрасьте, это Космос… – он старательно заплетал язык, уподобляясь пьяному. – Вы уж извините, мы тут с Сашкой перебрали маленько, он у меня переночует, хорошо? Что? На работу? Конечно, разбужу, о чем разговор? Вот прямо сейчас будильник заведу… Нет, тетя Тань, все нормально, просто вышло вот так… Угу… Спокойной ночи, тетя Тань…

Положив трубку, Космос взвалил бесчувственное тело друга на спину и отволок его в свою комнату. Кое-как раздев его, он уложил Сашу на свежие простыни, предназначавшиеся, кстати сказать, не ему одному…

Когда Космос нагнулся, чтобы собрать разбросанную одежду Белова, то обнаружил на ковре выпавшее, видимо, из Сашиного кармана тоненькое золотое колечко с крохотным алым камушком-глазком. Он поднял его, сочувственно вздохнул и, задумчиво повертев кольцо в руках, нацепил его на мизинец спящего друга.

XV

Ссору с Леной Белов переживал мучительно. Его подавленное состояние было столь явным, что его без труда заметили и Пчела, и Фил. Сам Белов ничего не объяснял, отмалчивался – удрученный и угрюмый. Космос, верный слову хранить в тайне Сашин облом, в ответ на недоуменные расспросы друзей ограничился минимумом информации:

– Что тут неясного – с Ленкой своей поссорился…

На Сашу было больно смотреть, и друзья – каждый по-своему – старались ему помочь. Пчела приводил в беседку смазливых девчушек-хохотушек – продавщиц из универсама. Девушки, видимо предварительно проинструктированные Пчелой, оказывали хмурому Саше самые недвусмысленные знаки внимания – без толку. Белов никак не реагировал на их заигрывания, а когда девушки становились чересчур навязчивыми, просто вставал и уходил.

Тогда Фил предложил свой рецепт. Однажды он принес в беседку билеты на футбол.

– Пацаны, суперматч! Кубок Кубков! «Спартак» – «Эйндховен»! Айда, а? – выкрикивал он голосом ярмарочного зазывалы.

Футболом, кроме Фила, в компании особо не увлекался никто, но тут Пчела с Космосом проявили вдруг небывалый интерес.

– Зашибись! Ништяк! – едва не прыгал от восторга Кос. – На Федю Черенкова посмотрим! Он, говорят, такое вытворяет!

– А голландцы! – вторил ему Пчела. – Это же вообще улет! Ты как, Сань?

– Пойдем, сходим… – равнодушно пожал плечами Белов.

В Лужниках, несмотря на собачий холод, был аншлаг. Стадион ревел, стонал, выл. Захваченные всеобщим безумием, к тому же еще и подогретые пронесенной в рукаве Космоса поллитровкой, друзья так же, как и весь стадион, ревели, стонали и выли. «Спартак» выигрывал 2:1, голландцы наседали, игра становилась нервной. Атмосфера на трибунах тоже накалилась до предела.

Минут за десять до конца матча какой-то долговязый голландец, картинно всплеснув руками, завалился в паре метров от линии штрафной. Английский судья, естественно, свистнул. Стадион взорвался праведным гневом, на поле кое-где полетели бутылки, стаканы, какой-то хлам… Шумная компания пацанов лет четырнадцати несколькими рядами ниже тоже начала что-то швырять на поле.

И в ту же минуту курсанты школы милиции, стоявшие цепочкой в проходе, ринулись на чересчур раздухарившихся пацанов. В воздухе замелькали резиновые дубинки. Пацаны, прикрывая головы и яростно матерясь, беспомощно отступали, но менты, казалось, только входили во вкус своей усмирительной операции.

Особенно старался один светловолосый курсант. В пылу боя он успел потерять фуражку, но холодный ноябрьский ветер не мог остудить его непокрытую голову. Он вклинился в толпу болельщиков глубже всех и с искаженным от бешенства лицом исступленно лупил своею палкой направо и налево, не разбирая кто прав, кто виноват.

Было очень похоже, что он просто потерял над собою контроль, почти обезумел. Это заметили и его товарищи-курсанты. Один схватил его за рукав шинели, другой навалился сзади, третий, сграбастав коллегу за грудки, орал в его побелевшее лицо;

– Вовка! Каверин! Ты что, охренел? Да что с тобой, Вовка?

Двое курсантов подхватили блондинистого мента под локотки и быстро-быстро утащили куда-то под трибуну. В это время остальные курсанты отлавливали окровавленных пацанов и тоже куда-то уводили.

Пока длился этот инцидент, матч закончился. «Спартак» выстоял – на табло значились все те же 2: 1. Друзья покидали стадион, бурно обсуждая не столько перипетии игры, сколько карательную операцию ментов. Причем Белов принимал в этом самое активное участие.

Фил, Космос и Пчела незаметно переглядывались – похоже, футбол встряхнул-таки их захандрившего друга.

XVI

Поход на стадион и в самом деле встряхнул Белова. Уже на следующий день он сразу после работы отправился в прачечную, к Лене. Намерения его были просты, как две копейки – поговорить, объясниться, а если, паче чаяния, возникнет такая необходимость – то и повиниться.

Саша очень спешил и потому едва не сшиб с ног топтавшегося на углу возле прачечной молодого человека.

– Извините… – машинально буркнул он и в ту же секунду узнал этого парня. Это был тот самый дохлый очкарик, одноклассник Лены, который имел наглость танцевать с ней на выпускном!

Саша сдвинул брови и тоном, не предвещавшим очкарику ничего хорошего, хмуро поинтересовался:

– Та-а-ак… А ты что здесь делаешь?

– Лену жду, – просто ответил тот.

– Понятно… – процедил Белов.

Ему действительно все стало понятно: он, значит, мучается, страдает, а Ленка, выходит, и думать о нем забыла! Разыскала своего прежнего ухажера и крутит с ним на всю катушку! Взгляд Белова стал еще более мрачным. Он коснулся рукава очкарика и кивнул куда-то в сторону:

– Пойдем, поговорим… Парень невесело усмехнулся:

– Бить будешь?

Саша на секунду задумался и честно признался: -Да.

– А смысл? – снова усмехнулся очкарик.

– Не понял… – Белов и впрямь не понял – какой ему, к черту, смысл? Он покрепче ухватился за рукав дохляка и решительно потащил его за угол.

И тут сзади раздался пронзительный голос:

– Стойте! Куда? Сережа!

Белов резко обернулся – к ним на всех парах летела перепуганная Лена. Она подскочила к очкарику и, вцепившись в другой его рукав, выдернула парня из мгновенно ослабевших Сашиных рук. На Белова она едва взглянула, но в этом коротком взгляде было столько неприкрытой, обжигающей, бурлящей ненависти, что Саша оторопел.

А Лена подхватила своего шибздика под руку и, гордо вскинув голову, неспешно удалилась прочь. Лишь когда парочка скрылась за поворотом, Сашина оторопь прошла. На смену ей пришла злость, досада и жгучая, затмевающая разум, ревность.

Не отдавая себе отчета, зачем он это делает, Белов поспешил за ними. Он быстро их догнал и, прячась за спинами прохожих, проследил за Леной и ее новым кавалером до самого ее дома. К его удивлению, всю дорогу они шли отдельно, каждый сам по себе, причем очкарик не предпринимал никаких попыток сблизиться с девушкой. А Лена все это время, не переставая ни на минуту, что-то очень эмоционально и, как показалось Саше, сердито ему рассказывала.

«Кроет, наверное, меня и в хвост и в гриву…» – был стопроцентно уверен

Белов.

У Лениного подъезда они расстались – тоже без малейших намеков на какие-то особые отношения. Лена скрылась в подъезде, шибздик тут же

отправился восвояси. Все. Между ними ничего – то есть абсолютно ничего! – не произошло.

На следующий день Саша пришел к прачечной пораньше и снова встретил там очкарика: На сей раз Белов вполне дружелюбно протянул ему руку и представился: