Темная лошадка - Бедуэлл Лолли

Прелестная детская открылась ее взору. Напротив высокого стрельчатого окна стояла роскошная старинная колыбель под батистовым пологом. Пол устилал пушистый персидский ковер. Рядом с колыбелью сидели, лежали и были сложены в коробки самые прекрасные игрушки, которые только можно было себе представить.

Горло Риты перехватило. Она поняла, что все то время, пока Дэнни не было здесь, Рене заботливо подготавливал его комнату, выбирал все до последней мелочи, сам покупал яркие игрушки… И не видел своего сына с момента рождения.

Чувство вины, накатившее внезапно, было столь сильным, что Рита невольно всхлипнула.

— Прекрасная детская, — сказала она няне, стоящей рядом. — Простите, мадемуазель Бурдуа, я пойду.

Добравшись до своей роскошной спальни, Рита упала на кровать и разрыдалась. Все, все, что бы она ни делала, все выходило плохо — от жалких попыток научиться одеваться и смотреть за домом до общения с собственным мужем. Она всего лишь никчемная, глупая и бездушная женщина, более никто.

Муж ее не любит, его приемная мать ненавидит. Дэнни — единственное утешение, но и его могут забрать! Зачем, зачем только Рене вернул ее обратно? Ради спокойствия сына? Ради приличия? Лучше бы велел утопить в ближайшем пруду, всем было бы легче! Рита де Сен-Сирк, нежеланная, отвергнутая жена… Что может быть печальнее.

Все еще всхлипывая, Рита поплелась в ванную, открыла краны, безучастно следя за тем, как ванна наполняется, насыпала ароматизированную соль и со вздохом погрузилась в теплую воду.

Чего еще можно было ждать от Рене? Он дал ей имя, состояние, безопасность, в конце концов. Да, он никогда не отвечал на ее телефонные звонки. Да, он постоянно упоминал имя Изабель.

Вполне возможно, что ему наскучила тощая жена и он решил утешиться с какой-нибудь красоткой? Все, что требовалось от Риты, она выполнила — родила ему наследника…

С этими грустными мыслями она вылезла из ванны, вытерлась, накинула пеньюар и снова отправилась в детскую, проверить, как там Дэнни. Она еще не привыкла доверять прислуге и няне.

Около дверей в комнату малыша, Рита неожиданно столкнулась с мадам Мерийон. Та стояла возле детской, словно привидение, не осмеливаясь переступить порог.

— Ты родила Рене сына. Должно быть, страшно довольна собой? — с горечью произнесла старая женщина.

— Пожалуйста, прошу вас, не уезжайте! Это же и ваш дом тоже.

— Этот дом перестал быть моим с тех пор, как ты переступила его порог. Как только Рене мог осквернить память моей дочери, приведя в семью такую, как ты?

Рита стиснула зубы. Ну сколько можно! Чем она провинилась перед ними! Призрак прекрасной Изабель постоянно стоял перед нею, словно насмехаясь: «Вот я, лучше тебя, красивее, воспитаннее, любимее… Главное — любимее. И ты ничего мне не сделаешь, потому что я умерла!»

— Даже если дочь больше не с вами, то вы все равно остаетесь частью семьи Рене и он любит вас, — терпеливо произнесла Рита, не желая поддаваться на провокации и грубость.

Мадам Мерийон, обескураженная подобной вежливостью, молча развернулась и засеменила по коридору прочь.

Ничто не может причинить мне вреда, убеждала себя Рита. Ничто. Я должна всегда об этом помнить!

Проведав спокойно спавшего Дэнни, она отправилась бродить по замку, пытаясь обрести душевное спокойствие.

Проходя по слабо освещенным коридорам был уже вечер, — молодая женщина зашла в небольшой зимний сад, где журчала вода в фонтане и неярко горели фитолампы. Своим возникновением этот прелестный уголок замка был обязан конечно же великолепной Изабель де Сен-Сирк — предшественнице Риты, если можно так выразиться.

Присев на каменную скамеечку, искусно размещенную среди высоких фикусов и цветущих апельсиновых деревьев, Рита закрыла глаза, с наслаждением вслушиваясь в успокоительный плеск падающих струй.

Однако долго побыть в одиночестве ей не удалось.

— Рита, мне нужно с тобой поговорить, — раздался голос ее мужа, вошедшего в зимний сад.

Она нехотя открыла глаза.

— Что случилось, Рене?

— Пойдем со мной. Здесь нам могут помешать.

Не желая, как обычно, спорить, Рита поднялась со скамьи, с тоской размышляя о том, что же еще могло случиться за время их краткого пребывания в замке Сен-Сирк.

Украдкой взглянув на мужа, она поняла, что тот страшно разозлен, хотя не показывает виду. Голубые глаза метали молнии, тонкие ноздри раздувались, скулы затвердели.

— Как ты могла! — безо всяких объяснений выпалил он, когда они вошли в спальню Риты и дверь за ними закрылась.

— Как я могла… Что, могла? — пролепетала несчастная женщина.

— Нечего притворяться! — рявкнул Рене, дав волю гневу. — Симона пришла ко мне и сказала, что ты неуважительно отзывалась о ее дочери. Как ты можешь быть такой бесчувственной? Как тебе не стыдно?!

Рита почувствовала, что колени — в который уже раз за сегодняшний день — готовы подломиться и она может без сил рухнуть на пол. Казалось, она попала в какой-то нескончаемый круг лжи и интриг.

— Неправда! Я всего лишь сказала, что, хотя Изабель больше нет, мадам Мерийон может по-прежнему считать этот замок своим домом.

— Я тебе не верю. Еще никогда я не видел Симону в таком состоянии. Ты намеренно оскорбила ее, а теперь даже не хочешь сознаться в своем проступке!

Но Рита не собиралась сдаваться так просто. Сколько можно, в конце концов!

Она выпрямилась во весь свой маленький рост, гордо выпятила подбородок и смело посмотрела в глаза Рене.

— Я не совершила ничего предосудительного! Мадам Мерийон меня неправильно поняла, вот и все!

— Не лги! Ты просто хочешь отвертеться! Не думала, что Симона мне все расскажет, да?

— Я не говорила ей ничего оскорбительного! Зачем мне делать это, посуди сам?

— Потому что, как мать моего сына и моя жена, ты чувствуешь свою силу и безнаказанность в этом доме!

Что?! Рита нервно рассмеялась — так чудовищно было это предположение!

— Силу? Безнаказанность? Я? Да я здесь не больше, чем ничто! Мадам Мерийон вечно издевалась надо мной. Высмеивала все мои ошибки перед гостями и прислугой, попрекала меня… Ничто из того, что я делаю, не нравится ей… и тебе, кстати, тоже! Я тратила часы на то, чтобы научиться составлять меню для идиотских вечеринок только для того, чтобы их отвергли! Оказывалось, что ты этого вовсе и не ешь! Я позволяла этой женщине издеваться надо мной во время бесчисленных приемов и обедов, на которые ты никогда не являлся, а я, как дура, переодевалась по четыре раза в день!

Рита почти кричала, огромные синие глаза лихорадочно блестели.