Отцы Ели Кислый Виноград. Третий Лабиринт - Фаня Шифман

Я занята…» — и машинально надкусила булочку, не сводя глаз с экрана, где мелькала привычная, мало интересная ей, дребедень.

«А я как раз не к ним, а к тебе! Во-первых, привет, дорогая! — Тим, не дожидаясь приглашения, уселся в кресло, пододвинул его поближе к Рути и заглянул ей в глаза. Рути изобразила сухой кивок и что-то пробормотала в ответ с каменным выражением лица. — Как я понимаю, ты уверена, что ты жена главного специалиста «Лулиании», не так ли?» — «Да… А что? — недоуменно скосила глаза на него Рути. — Чего вдруг ты это спрашиваешь? Как будто не знаешь, что Моти — мой муж…» — «Ты не так поняла! Я имею в виду конкретно, что ты — жена главного специалиста «Лулиании».

Так вот… я предлагаю тебе таковой остаться, что бы ни случилось…» — «А я и не собираюсь разводиться с Моти — что бы ни случилось!» — пожала плечами Рути, подчеркнув последние слова, и наконец-то бросила прямой ледяной взгляд на незваного гостя. — «Опять ты не поняла, милочка!» — и Тим попытался своей огромной ручищей накрыть маленькую пухленькую ручку Рути. Она резко выпростала свою руку из-под его руки. Но Тим то ли и впрямь оказался недостаточно сообразительным, то ли решил таковым прикинуться, поэтому, не обращая внимания на её молчаливый протест, он продолжал: «Я хочу предложить тебе оставаться женой главного специалиста, кто бы им ни оказался! «Лулиании» больше не существует, а есть — СТАФИ!» — «Что-о?!» — так и подскочила Рути. — «Видишь ли, дорогуша, твой Мотеле сильно проштрафился. Я его даже понимаю: он хотел как-то помочь старому армейскому приятелю. Многодетному… хе-хе… По-человечески это очень даже можно понять. Но в духе нашей струи, которая, как ты знаешь, безоговорочно завоевала массы, это недопустимо. Тем более приятель-то этот — злостный антистример!» — «Не понимаю, о чём ты говоришь…» — уставившись в экран, пробормотала Рути, хотя внутри у неё всё похолодело. — «Ну, как же! Ты что, не слышала, что Дорона арестовали на Турнире за… Много за что, но в основном — за сопротивление властям и органам законности и правопорядка. Ну, и дети его!..

Знаешь же, что они у него отпетые бандиты, открыто нарушающие закон!» — «Дети?» — тут уж Рути недоуменно, даже с некоторым страхом, уставилась на Тима. — «Да-да!

Ну, его старший сын, сама знаешь… А кстати, где ваша дочь? Ведь на-днях вышел и вступил в силу специальный указ ЧеФаКа, подписанный исполняющим обязанности рош-ирия Эрании, о закрытии всех учебных заведений в Эрании-Юд-Гимель. Их решено превратить в Центры колпакования, коротко — ЦК…» — «Не понимаю, о чём ты толкуешь! И, честно говоря, мне некогда всё это слушать… да и незачем…» — резче, чем ей это было свойственно, проговорила Рути. — «А ты вот послушай! Во-первых, через несколько минут начнутся новости, и там всё скажут. А я пока хочу тебя проинформировать вкратце: ульпену, то есть знакомое тебе учебное заведение в Юд-Гимеле, тоже закрыли. Но при этом там произошли очень неприятные события! Э-э-э… Я всерьёз опасаюсь, что дочь Мордехая и Рут Блох тоже замешана в беспорядках, организованных антистримерски настроенными ученицами… Её непонятное общение с семейкой антистримеров… Ещё неизвестно, какие у неё отношения с кривоносым бандитом… Но вот… Давай вместе посмотрим!» — и он уставился на экран, жестом приглашая Рути последовать его примеру.

На экране, на фоне ставших привычными нервно-подрагивающих драпировок оттенка зыбучих топей, выступал бесцветный диктор, популярный ведущий новостных передач.

Он излагал официальную версию происшедшего накануне в Юд-Гимеле, рублеными фразами, произносимыми зловеще-вкрадчивым голосом. Рути с ужасом и отропью уставилась на возникшего на экране блондина, красивое, недоброе лицо которого отражало причудливую смесь неловкости с наглостью. Он говорил тихо, с тяжёлым акцентом, каждое его слово и интонации свидетельствовали о том, что он свой рассказ неплохо отрепетировал. Да, звено штилей под его командованием участвовали в операции по наведению порядка и выдворению не желавших подчиниться указу рош-ирия Эрании девиц («Учениц ульпены…» — заботливо поправил его диктор, но штиль досадливо отмахнулся) с территории, где они — на тот момент! — находились незаконно. За это он был зверски избит тремя рослыми девицами, к которым даже не прикоснулся. «Вы же знаете: нам запрещено касаться женщин! Я к ним очень вежливо обратился, — жалобно заскулил парень, — а одна из них, известная антистримерша, кстати, — пробубнил он в нос, — сразу же врезала мне каблуком между ног… Врач говорит, что травма, нанесённая этой бандиткой, может повлечь за собой очень серьёзные последствия… Придётся долго лечиться, если я хочу стать нормальным мужем и отцом…» — красавец всхлипнул, отвернулся и с неброской элегантностью потёр мизинцем щёку.

«Они тут не сообщают, кто была эта бандитка — она ещё несовершеннолетняя, поэтому как бы не положено называть имя… Но тебе я скажу: это дочь того самого Дорона, которому твой… э-э-э… муж, по неведению, я надеюсь, покровительствовал… Были с нею ещё две девицы, и, не исключено, а я так почти уверен! — среди них твоя дочь, ведь она её подруга!..» — тихо и вкрадчиво произнёс Тимми. — «Да что ты мелешь! Он говорит о рослых девицах, а моя дочь миниатюрная и хрупкая, да ей и в голову такое придти не могло! И вообще — почему для разборок с девочками послали мужчин, дубонов и… как-их?.. штилей? Ты что, не знаешь, что так не делается?» — «Это несущественно! Да я не об этом… Вот ты даже не знаешь, где она сейчас обитает… А знать должна — ты же мать! Мало того, что она фактически разрушает семью и вас всех может привести к большой беде…» В этот момент зазвонил телефон, Рути приложила трубку к уху, одним глазом следя за экраном — вдруг и о Ширли что-нибудь скажут, с некоторой опаской думала она.

Выслушав прозвучавшие в трубке первые несколько слов, она поняла, что телефонный звонок сказал ей о дочери больше, чем мог бы сказать телевизор, и её лицо побелело. Она уже не слушала, что продолжал говорить незваный и неприятный визитёр под бубнёж телевизора. Брат Арье, позвонивший через столько лет молчания, скороговоркой торопился сообщить ей, что вчера он привёз Ширли к себе, и просил не беспокоиться: «Нет-нет, она беседер, ну, несколько синяков, но это ерунда…» — эти слова Арье повторил несколько раз. Они с Тили, сказал он, позаботились о девочке и сейчас думают, как её куда-нибудь переправить, где она была бы в большей безопасности. Но сообщить сестре ситуацию он считает своим долгом — а вдруг девочке не удастся с ними связаться. Вот и ему только сейчас обстановка в эфире позволила позвонить… Он и вчера весь вечер пытался, но удалось вот только сейчас… Рути молча с побелевшим лицом выслушала брата и тихо отвечала, приблизив трубку как можно ближе к губам: «Ага… Я поняла… Извини, сейчас я даже говорить с тобой не могу… Я перезвоню, сразу, как освобожусь… Ага…